Никита помнил, что среди бандитов, напавших на Ермолаева, упоминался некто Трофим. Не мог этот тип быть братом атамана Федора, у которого прятался Евстратов? Правда, Трофим, упомянутый в брошюре, был убит. А вот фамилия того, кто остался в живых, у Никиты вылетела из головы. Вроде бы столько раз перечитывал, а теперь забыл…

Впрочем, через пару секунд его голова резко переключилась на совсем другие мысли. Потому что со двора, откуда-то из-за занавешенного тюлевой шторкой окошка послышался скрип калитки у дома Ермолаева, а затем тихий звук шагов.

Никита машинально глянул на часы. Время было уже не раннее — половина одиннадцатого. Неужели Владимир Алексеевич не сумел удержать старика дома? Тем более неужели сам Василий Михайлович, пережив нападение бомжей и ощущая нездоровье, рискнул отправиться домой? Что-то не верилось. Никита осторожно подобрался к окошку, поглядел сбоку, чуть отодвинув занавеску.

Темная фигура просматривалась неясно. Но стоял он слишком прямо и, когда поднимался на крыльцо, делал это куда быстрее, чем подобает 80-летнему старику.

Незнакомец огляделся и начал открывать замок.

Конечно, можно было выйти во двор и вежливо спросить: «Гражданин, вы к кому?» В принципе нормальный вор, которому мокруха ни к чему, просто удерет. Но ведь может какой-нибудь психованный оказаться. Сейчас, говорят, чуть ли не каждый карманник при пушке ходит. Бахнет сдуру — и случайно попадет. А мимо Никиты уже столько пуль пролетело, столько раз ему с этим делом везло, что еще раз пробовать судьбу не хотелось.

Кроме того, Никите подумалось, что этот тип в принципе еще не вошел в дом 56. Может, у него еще ключ не подойдет. Потыркается без толку — и уберется.

Но ключ подошел. Пришелец, не очень заботясь о том, чтобы не шуметь, с легким скрежетом вынул дужку замка из ушек и отворил скрипучую дверь, переступил порог и скрылся в доме.

На какое-то время Никита даже успокоил себя тем, что, возможно, гражданин этот никакой не вор, а скажем, кто-то из знакомых Ермолаева. Может, решил деду одежду из дома привезти… Но эта версия у Никиты продержалась секунд двадцать, не больше. Если Ермолаева действительно бомжи раздели, то ключ они с собой унесли, потому, что, согласно тому, что Егоровне рассказал Корнеев, на старике кроме трусов, майки и носков ничего не было. Навряд ли такие бомжи сознательные, чтоб оставить ограбленному ключик. И навряд ли Василий Михайлович этот ключ держал в носках, допустим. То есть, если он из дома уходил сам, сам за собой дверь на замок запирал, то этот ключ сейчас должен был быть у тех бомжей, которые с него верхнюю одежду сняли. Стоп! Но тогда ведь этот ключ, если его бомжи не выкинули, должен был, по идее, найтись в кармане пальто и пиджака на том покойнике с Московского шоссе… Ну, конечно, они его и выкинуть могли. Это в принципе уже не суть важно. Важно другое: если все, что пересказала Егоровна со слов директора, верно, то Ермолаев добровольно никому ключа дать не мог. Если бомжи этот ключ у него забрали в подъезде дома, где живет Корнеев, то вполне могли добраться и до адреса. Если в пиджаке, допустим, был паспорт. Но тип, вошедший в дом Ермолаева, на бомжа был не очень похож. Не ходят так бомжи — упруго, по-спортивному.

Но главное, что снова заставило Ветрова насторожиться, — гражданин не стал зажигать верхний свет. В окне ермолаевского дома на пару секунд мигнуло пятно от карманного фонарика. Нет, этот товарищ явно не хотел светиться.

И тут в голову Никиты пришла простая вещь. А что, бели взять, да и запереть этого незваного гостя? На окнах у ермолаевского дома — решетки. Замок этот господин повесил на ручку двери. Если продеть дужку через оба ушка, — изнутри не откроешь.

Никита осторожно вышел в сени, приоткрыл дверь и выглянул. Улица Молодогвардейцев была пустынна, только во дворе какой-то из пятиэтажек громко ржали подростки и хрипло брякала музыка из кассетника. Наверно, они не привыкли опасаться милиции. А это значило, что прежде, чем Никита найдет хотя бы постового, пройдет немало времени. Телефоны могли быть в пятиэтажках, но к кому там обращаться — черт его знает… У Аллы и Андрея — единственных здешних знакомых, кроме бабки Егоровны — телефона не имелось, во всяком случае, Никита его за короткое пребывание в квартире не заметил. Телефоны-автоматы на этой улице тоже не водились.

Спокойнее всего было отказаться от идеи запереть ночного гостя. Разум подсказывал, что ничего не выйдет и лучше вообще не соваться. Но тут Никите представилось, что ночной гость именно сейчас упрет из дома Ермолаева что-то важное. Что именно — Ветров даже не очень догадывался. Хотя в голове уже начало связываться все воедино: и XVII век с XX веком, и Федька Бузун с капитаном Евстратовым, и Ермолаев Михаил с директором Корнеевым, но пока это было нечто аморфное и бесформенное, какой-то путаный клубок, в который замотались и накрутились разноцветные нитки, одни как-то соединенные между собой, другие — нет. Никита прекрасно понимал, что дела давно минувших дней иногда могут таить в себе серьезную опасность и что, потянув за какую-нибудь ниточку из пресловутого «клубка», можно вытянуть на свет Божий что-нибудь взрывоопасное.

Причем опасное в первую очередь для самого Никиты. Потому что люди, которые знают больше того, чем им положено знать, очень часто не доживают до старости.

И все-таки он рискнул.

Мягко, почти не скрипнув ступеньками, спустился с крыльца бабкиного дома, сделал несколько тихих шагов по двору до калитки, бесшумно проскользнул через нее, неслышно прошагал до калитки Ермолаева и прямо-таки просочился через нее.

А затем, переведя дух у стены дома, поднялся на крыльцо. Внутри дома было тихо, Ветрову даже показалось, будто находящийся там посетитель прислушивается. А раз так, то надо было торопиться. И уже не думая о том, чтобы не шуметь, Никита рывком сдернул замок с дверной ручки, на ощупь продел дужку через ушки — щелк!

И замок закрылся.

Никита навострил уши: как отреагирует на щелчок замка гражданин, проникший в жилище? А он, похоже, никак не реагировал. Какая-то тихая возня изнутри доносилась, но неясно было, то ли ее незнакомец производит, то ли крысы где-нибудь в подполе. Слишком уж глухие были звуки. Нет, похоже, этот тип ничего не заметил. Значит, у Никиты есть какой-то запас времени. А потому нельзя терять ни минуты.

Никита перекинул ногу через перила и лихо съехал на животе — получилось намного быстрее и бесшумнее, сделал несколько широких шагов до калитки, придержал ее рукой, чтоб не брякнула, и очутился на улице. Оглядываясь на дом Ермолаева, прошел несколько шагов, потом, уже находясь рядом с пятиэтажкой номер 54, припустил бегом. Конечно, если б он как следует помнил дорогу до 12-го отделения милиции, то, наверно, побежал бы туда. Но ему показалось, что быстрее будет добраться до Аллы и Андрея. Они люди местные, знают, откуда позвонить можно. Правда, надо будет опять заходить в этот чертов подъезд, где на чердаке киллеры водятся…

Никита, однако, не пробежал и десяти шагов. Из двора вдруг вышли два крупных, уверенных в себе парня и загородили дорогу. Плечистые, коротко стриженные, ростом за метр восемьдесят, в ветровках поверх спортивных костюмов и крепких футбольных бутсах вместо кроссовок. Чуть позади и сбоку от них стояла с потушенными фарами малиновая «девятка».

— Э, борода! — уперев руки в бока, один из них окликнул Никиту. — Фиг ли тут бегаешь, а? Оборзел, что ли, в натуре?!

И не спеша так, вразвалочку, двинулись на Никиту. Он как-то сразу сообразил, что эти молодцы страховали того, что сейчас орудовал в доме Ермолаева.

— Не спеши, корефан, так споткнуться можно! — заметил второй.

Никита сделал пару шагов назад. Ясно, что милым разговором эта встреча на пустой, полутемной улице никак не обойдется. Тут, если не повезет, можно не только перо под ребро пропустить, но и пулю схлопотать.

— До ментуры далеко, — сообщил тот, кто заговорил первым. — Хрен успеешь.