— ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?

Он с силой ударил кулаком по стволу дерева позади нее; возникшая боль была прекрасна.

— ЧЕГО?.. ТАМСИН!

Лес и небо закружились вокруг него каруселью.

Он снова остался один на один с собой. Голову окутала черная путающая мгла.

Он уже не видел ее рядом. И даже не помнил, как давно она ушла.

Его глаза остановились на ее голубых туфельках, лежавших на земле, и на перчатках рядом с ними, и тогда он пришел в себя, хотя в ушах по-прежнему звучал рев, приглушенный и угрожающий. Он повернулся к ее вещам спиной, оставив их лежать на месте.

Кит увидела Тамсин, бегущую из леса по направлению к их дому. Она заметила, что та расстроена, что на ней нет обуви и что платье ее сверху расстегнуто. Она сидела на скамье у окна и пыталась рисовать спавшего там котенка. Котенок был чужой, ей не разрешали брать его в дом, но он сам зашел, а она, найдя его спящим, решила, что неплохо было бы нарисовать его. Она видела, как Тамсин подошла к террасе и остановилась. Кит заметила, что та недавно плакала. Ее охватил ужас, но она поднялась не сразу. Из дома вышел Дики — он встретил Тамсин на террасе, и Кит распахнула окно, чтобы все слышать.

— Тамсин? Что случилось? Где ты была?

— Нигде…

— Говори!

— Папа…

— Где ты была?

— Льюис…

Дики схватил Тамсин за руку и потянул за собой в дом, и Кит слышала, как он крикнул:

— Рассказывай! Что произошло?

Кит поднялась и выскочила в холл. Она видела, как Дики втолкнул Тамсин в библиотеку, и дверь за ними захлопнулась. Кит, с трудом заставив себя отойти от этой двери, бросилась на улицу, обежала вокруг дома и оказалась под окном библиотеки. Она прокралась вдоль стены и, затаив дыхание, стала слушать.

— …нет, он этого не делал!

— Ты только посмотри на себя!

— Не делал!

— Почему ты была с ним?

— Мы пошли прогуляться…

— Почему ты пошла с ним?

Дики был очень зол, он кричал, и Кит подумала, что никогда не слышала, чтобы он кричал на Тамсин.

— Он хотел, чтобы я пошла с ним, а потом…

— Что потом?

— Ну, он…

— Что? Что?

— Ну, мы… мы целовались…

— Посмотри на себя!

— Он ничего не делал.

— Ты!..

— Прекрати!

— Ты выглядишь как потаскуха…

— Не смей!

— А что же это тогда?

— Отпусти… Прекрати!

— Что он с тобой сделал? Что ты позволила ему с собой сделать?

— Ничего, он поцеловал меня. Он целовал меня, вот и все.

— Ты лжешь мне…

— Не делай этого! Прекрати! Ты — изверг!

Она слышала, как он ударил ее, как Тамсин вскрикнула, а затем упала на пол.

Она не могла не заглянуть в окно. Она увидела стоявшую на коленях Тамсин и нависшего над ней Дики. Ее сестра закрывала лицо руками. Затем Дики тоже опустился на колени, он плакал, просил у нее прощения, пытался поцеловать ее, гладил ее волосы. Кит зажала рот рукой, от зависти ее тошнило. Перед ней он никогда не извинялся. Он никогда не бил ее по лицу. Ее лицо того не стоило. Эта мысль потрясла ее.

Дики поднял Тамсин на ноги, подвел ее к дивану и усадил. Дрожащими пальцами она трогала свою щеку и глаз, куда пришелся удар его кулака. Он направился к серванту у окна, а Кит прижалась к стене и, закрыв глаза, слушала, как он наливает что-то в стакан, пытается заставить Тамсин выпить это, как продолжает просить прощения и говорит, что он этого не вынесет. Через какое-то время Тамсин сказала:

— Все в порядке, папа, — и это было произнесено звонким голосом, совсем как раньше, а затем наступила тишина.

Наконец Дики спросил:

— Уже лучше?

— Лучше.

— Хорошая девочка. Этот мальчик — это он повел тебя в лес?

— Да.

— А затем набросился на тебя?

— Да. Он ударил меня, но мне удалось убежать, прежде чем он?..

— Да.

Затем опять наступила тишина.

— Интересно, где он сейчас? — задумчиво произнес Дики.

Льюис решил пойти к Кармайклам и извиниться перед Тамсин. Голова еще не была полностью ясной, но его тяготило, что он напугал ее, и он хотел, чтобы она об этом знала.

Он направился к ее дому, но на тропинке встретил Кит, которая искала его. Она запыхалась и была настроена решительно. В руках у нее были ключи от «ягуара» Дики.

Она была неудержима и настойчива. Она потянула его к бывшим конюшням за домом, которые перестроили под гараж, а когда она стянула с «ягуара» чехол — словно попону с рысака перед забегом, — он взглянул на нее скептически, но с восхищением.

— Ты хочешь, чтобы я угнал машину твоего отца?

— Он даже не заметит. Она у него только чтобы на нее любоваться.

— Ты ненормальная.

— Тогда я сама поведу ее. Правда. И ты не сможешь меня остановить.

Льюис посмотрел на ее излучающее надежду и отчаяние маленькое личико и почувствовал, что выбора у него просто нет.

— Куда мы едем?

— Не важно, вперед!

Дорога была свободной и широкой, а автомобилем было так легко управлять, и Льюис сейчас думал только об этом, тогда как Кит баловалась с радио, пытаясь найти песни, которые ей нравились. Кит крутила все ручки приемника, и Льюис чувствовал, что ему очень легко с ней. Он мог бы заниматься только этим, и делать это вполне хорошо, а ощущение мчащегося автомобиля и урчание мотора, сливавшееся с обрывками музыки, были просто великолепны.

Они поехали в Лондон. Он раньше никогда не ездил в город на автомобиле, и они сначала заблудились, поэтому просто поколесили по улицам, глядя по сторонам, а затем припарковались на Сохо-сквер; он заглушил мотор и выжидающе посмотрел на нее. После шума двигателя и свиста ветра в ушах стало очень тихо.

— Я раньше никогда не была в Лондоне вечером, — сказала Кит.

— Надеюсь, что это так.

— Только чай с тетушками где-нибудь в кафе.

Он закурил сигарету, а она развернула к себе зеркало заднего вида и вынула из кармана джинсов губную помаду. Она не привыкла пользоваться ею, и хотя особо не измазалась, но без туалетного столика это получилось у нее не слишком аккуратно.

— Вот, — сказала она, повернувшись к нему. — Нормально?

На ней была черная кофточка на бретельках, она пригладила свои торчащие волосы — точнее, то, что от них оставалось, — и улыбнулась ему. Он вдруг понял, что не может ей ничего сказать. Поэтому он просто кивнул. Она опустила глаза на свои колени, а затем снова взглянула на него.

— Ты любишь джаз? — спросил он.

Было только одно место, куда они с ней могли пойти.

Они вышли из машины. Ночь в Лондоне была жарче, чем в деревне, и пахла гарью. Льюис забыл обо всем, кроме того, что он живой человек, что это так здорово — жить. Быть на свободе, а не сидеть за решеткой; знакомый вид улиц не вызвал у него меланхолического настроения, а напомнил тот подъем, какой он испытывал, убегая сюда раньше, и он подумал, что, возможно, это самое подходящее для них место.

Кит просто радовалась тому, что находится рядом с ним, что они идут по этим улицам, она подумала, что будет счастлива этим, даже если в ее жизни больше ничего не произойдет.

Они остановились на углу, где находился клуб; перед входом стояла толпа. Льюис протиснулся мимо нескольких человек к двери и постучал. Шторка на окошке открылась.

— Льюис! Тысяча чертей!

Они зашли вовнутрь. Тони непрерывно похлопывал его по плечу, пока они спускались, а Кит крепко держала его за руку на крутой темной лестнице. Здесь было очень накурено, на ступеньках и вокруг бара толпились люди. Льюис шел в свое прошлое.

Кит старалась не отставать, она держала его за руку и смотрела по сторонам. Здесь было очень оживленно, толпа посетителей была шумной и подвижной, и Кит испытывала сейчас то же, что в свое время испытал и Льюис. Она была потрясена тем, как все здесь пропитано энергией, остротой ощущений. Кит подошла к нему почти вплотную, и он провел ее через зал к столику.