Они прошли через холл, через гостиную и сначала услышали голоса людей, а потом и увидели их в окна.

— Джилберт… — сказала Элис и взяла мужа за руку.

Льюис видел, что им приходится собрать все свое мужество, и происходит это из-за него.

Они вышли на залитую солнцем террасу, где на горячих плитах песчаника резко выделялись фигуры гостей.

Льюис смотрел на большой сад, длинную террасу, накрытые на ней столы, на гуляющих по траве людей. Эта масштабная яркая картина, такая знакомая и такая приятная, потрясла его. Он успел привыкнуть совсем к другому. Ему было позволено вернуться. И он был благодарен за это.

Джилберт с Элис шли немного впереди него, и Элис опиралась на руку Джилберта.

Мэри Наппер болтала с Гарри Роулинсом, но когда они заметили Льюиса, то вытаращили на него глаза и замолчали. Стоявшие рядом гости заметили их реакцию и тоже замерли, и через мгновение над всей террасой повисла тишина. Долго продолжаться это не могло, молчание длилось всего каких-то несколько секунд, и Джилберт, ожидая, что так и будет, заранее решил не обращать на это внимания; он продолжал улыбаться и ждал.

Разговоры действительно возобновились, но все теперь держались как-то натянуто, и Джилберт начал нервно раскачиваться с каблука на носок.

— Интересно, куда они все подевались? — проговорил он, вертя головой и любезно улыбаясь, и Льюису стало больно за него.

— Джилберт! Элис! — Из дома вместе с горничной вышла Клэр и немедленно направилась к ним.

— Я так рада, что вы смогли прийти. Не желаете чего-нибудь выпить? — спросила она, а служанка предложила им бокалы.

Льюис сделал вид, что его здесь нет.

Джилберт и Элис стояли очень близко друг к другу и говорили о каких-то пустяках, а когда к ним подошел Дэвид Джонсон и заговорил с Джилбертом, даже не посмотрев в сторону Льюиса, тот отступил назад и стал думать, как бы ему уйти.

— Вот ты где!

Рядом стояла Тамсин. Казалось, яркий солнечный день еще больше подчеркивал ее великолепие. Только от одного взгляда на нее он почувствовал свою оторванность и отчужденность.

Платье на ней было кремово-белым или бело-розовым, он не рассмотрел, и от нее исходил золотистый свет.

— Слава Богу, ты пришел! — воскликнула она и взяла его за руку, причем как-то совершенно естественно. — Тут было жутко скучно.

Она потянула его в сторону, и люди смотрели на них, смотрели, потому что это была она, потому что она так выглядела, и потому что это она сама держала его за руку, а не он пытался увести ее. Он мог только удивляться ей. Она тянула его через лужайку быстро, почти бегом. На траве стояли гости, и Тамсин остановилась перед двумя дамами в шляпах.

— Миссис Патерсон, вы помните Льюиса Олдриджа? — спросила она.

— Разумеется, — ответила та, после чего вторая женщина кивнула, и они обе ушли, даже не улыбнувшись.

— Ты производишь впечатление! — с восторгом воскликнула Тамсин и засмеялась, глядя на него через плечо, и он понял, что ее возбуждает то, что люди ненавидят его.

Теннисный корт находился на некотором удалении от дома, площадка там была травяная, очень ровная. Вокруг росли фруктовые деревья, по которым вились розы, а чуть дальше начинался лес. Вся молодежь собралась вокруг корта, на котором сейчас играли Кит и какой-то мальчик. Когда Тамсин с Льюисом подошли к краю площадки, мальчик подавал, а Кит взяла его подачу и радостно засмеялась, но потом, увидев Льюиса, остановилась; ее партнер послал мяч, и тот упал рядом с ней, но она этого даже не заметила.

— Давай, детка! — крикнула Тамсин. — Сейчас наша очередь. У тебя было достаточно времени.

Она вышла на площадку и протянула руку. Кит отдала ей ракетку, бросив на сестру хмурый взгляд.

— Привет, Льюис, — сказала Кит.

— Привет, Кит. Ветер поменялся.

Она снова нахмурилась и, глядя в землю, вытерла рукой потное лицо. Подошел ее партнер и отдал свою ракетку Льюису.

— Спасибо, — сказал Льюис, и они с Тамсин вышли на корт.

Кит, вытянув ноги, уселась на землю, чтобы смотреть за игрой, и принялась жевать травинку.

Теперь Льюис мог смотреть на Тамсин свободно, а не украдкой. «Интересно, — думал он, — действительно ли она стала настолько красивее за эти два года — с девятнадцати до двадцати одного, или для меня теперь все женщины кажутся восхитительными, просто потому что я их давно не видел?» Как бы то ни было, но сейчас она была великолепна, она уделяла ему внимание, и ему следовало бы просто получать от этого удовольствие, ведь утром его ждала картотека у мистера Филлипса.

Тамсин подняла мячик, приняла позу для подачи и с вызовом посмотрела на Льюиса.

— Готов?

Он кивнул.

— Я спросила: «Готов?»

— Да.

Она рассмеялась, он рассмеялся в ответ, и она подала «очень по-женски». Он отбил мяч, стараясь сделать это осторожно.

— Не нужно быть вежливым, — крикнула она, — я играю ужасно хорошо.

Кит поднялась с травы, потому что ей было противно смотреть на них обоих. Она пошла к дому, завернула за угол, где ее никто не мог видеть, и присела, прислонившись спиной к стене.

Сюда доносился гул разговоров, камень под ее спиной был холодным, потому что она сидела в тени. Она крепко зажмурилась. Она не воображала, что он влюбится в нее или хотя бы будет симпатизировать. Она думала, что ей будет достаточно просто видеть его, как в детстве, но теперь это было уже не так. Ее любовь к нему раньше была терпеливой и медленной, а сейчас она причиняла боль, и Кит не знала, что ей с этим делать. Ей казалось, что она хорошо знает его, но в то же время он казался ей другим, не таким, как все остальные. Он был настолько другим, что ей почти невозможно было смотреть на него. Она могла бы делать это бесконечно, но должна была убегать, потому что испытывала сильную боль. Она не думала, что все будет складываться подобным образом, что Тамсин будет вести себя так, будто это совершенно нормально — играть с ним и таскать его за собой. Кит чувствовала себя совершенно беспомощной. За углом взрослые в очередной раз выпили, прокатилась волна смеха, и разговоров стало меньше. Она услышала, как над всеми другими голосами, словно сжатый кулак, поднимается голос ее отца, и руками зажала уши.

Тамсин приподняла волосы с шеи и, улыбаясь, обмахивала себя рукой, в то время как Льюис пытался сообразить, флиртует ли она с ним преднамеренно или делать это ее заставляет инстинкт.

— Ну, давай, — сказала она, — ударь хорошенько, и я удивлю тебя своим мастерством.

Он подал, на этот раз сильно, мячик в тот же миг ударился возле нее, она даже не успела его увидеть и протестующе завизжала:

— Так не честно! Какая же ты все-таки свинья!

Она огляделась в поисках мяча. Его нигде не было, и она, взглянув на Льюиса, очень осторожно сказала:

— Кажется, он полетел вон туда, как ты считаешь?

Затем она пошла с корта, искоса поглядывая на него через плечо. Льюис уронил свою ракетку и последовал за ней. Ему казалось, что никто не видит, как они уходят. Да это и не имело для него никакого значения.

Он шел за ней туда, где их скрывали бы деревья и розовые кусты. Она шла медленно, раскинув руки в стороны, а потом неожиданно остановилась и повернулась к нему; он тоже остановился.

Теперь они были совершенно одни; запах роз, жара, неподвижность воздуха — здесь было, словно на другой планете. Тамсин смотрела ему прямо в глаза и молчала.

— Ты красивая, — сказал он.

— Вздор.

— Почему ты морочишь себе голову из-за меня?

— А почему бы и нет? Я люблю помогать людям.

Он усмехнулся: странно было слышать это от такой молоденькой девушки.

— Ты считаешь, что я в этом нуждаюсь?

— Ты раньше пугал меня.

Она произнесла это немного с придыханием.

— Правда?

— Ты там перевоспитался?

— А что, не заметно?

Он представил себе, как подходит к ней, обнимает, вообразил, что будет при этом испытывать; пока эти мысли проносились у него в голове, она внимательно смотрела ему в глаза. Дольше так продолжаться уже не могло, кто-то из них должен был что-то сделать, поэтому она засмеялась и, взявшись за юбку, стала обмахивать подолом свои ноги.