солосоли волчьей тоской выстелю ей путь тудаобратно. раз – лука. арифметический джаз. я защищаюсь, плечи вплавляя в кожаный черный пиджак. дуло в самую глотку: и так семь дней. ослепну. оглохну. думать о ней мне больно, мне страшно, а неба гладь доверчива и тепла. джизус крайст, бог-отче, святой дух. раз. дотяни до двух. воскресение. тишина уик-енда. я еду к тебе. еду. еду. еду. рвусь на клочья в такси, встречающем самолет. рвусь на вдохи табачные. рвется внутри. мое сердце похоже на ситечко для зеленого чая + по детски голенькое устье для уст, девичье начало. она целует меня откровенно. я вовсе отвыкла спать. семь дней. тишина уик-енда. пахнет испанией. раз. раз. разрезала себе губу табачным листиком. кровь так ало капает. личное. горсти друзей ссыплю в открытые их рты. я дожидаюсь. такого глубинного: ты... здравствуй. 2001/04/02 зависимость от слов в сортире офисном, собой задыхаясь, кончить. не от похоти, а от отчаянья. говорят – помогает. всю эту слякоть мог вынести только кончес, но он растворен в столице, заживо съеден деньгами. я вновь не люблю апрель. повторять колдовской экзамен по тысяче тысяч раз способны только кретины. компьютер до одури пачкать больными глазами – ослепнуть не страшно, страшнее промазать в тире, когда стреляешь по банкам от пива и кока-колы, а пули, как зерна. ими забитый зоб изувечен. мне так хорошо, что ты не узнаешь такого, что ты смеешься, что щеку мне лижешь встречей. но я, как кораблик. ты прости мне такие волны. я, может быть, рада бы – штиль или даже пристань. но я кораблик. нелепый, семиугольный... матросы домой катают длиннющие письма, разлуку ладонью сжимая у основанья. а я в сортире, где запах парфюма жарок. теку, расплываюсь отчетливыми словами. и голову вверх закидываю. Как большая. 2001/04/02 пляска коленочек в темноте на куски сумерек распадаться: прошлого много, обильно, как месячные. прятаться в петтинг, в сёрфинг, в дансинг, в тел темное липкое месиво. а мне нужно, нужно: губы и руки твои, руки и губы – всего-то малость. целуй меня учащенно. я прихожу с шатаний (читай – с прогулок), подставляю тебе прохладные щеки. и ты пахнешь так детско, что хочется стать деталькой конструктора «лего» – крути из меня робокопов. прошлого много, прошлого с именем тайным (играйся с буквами – непременно найдешь кого-то). а мне нужно, нужно: ожог от твоего вдоха, в ложбинке межгрудной. всего-то малость. целуй меня учащенно. я прихожу с голгофы (читай – с прогулок), подставляю тебе розовые от робости щеки. как впервые. как раньше. 2001/04/24 сон в шереметьево-1 на 2 дня вперед
чах-чах! заглох вертолетик. бортпроводница просит прощенья у пассажиров. в прокуренных легких я сохраняю спокойствие щена, сытное, жырное, сонное. невесомое. снова задержка рейса. красавица-стюардесса по имени, ну конечно же, маня обволакивает вниманием в багажном отсеке. разбито и сердце, и чей-то чужой чемодан. прошу прощенья у дам за столь пикантные речи. но полет невозможен без порно. (я цитирую эмманюэль) манины волосы гречневые, манино подобие спора, «эй, девушка, эй!» я лечу в тридесятое в тридевятое всеми ветрами вылощенное. то ли в вологду, то ли в вятку, а, может быть, в что-нибудь еще... я лечу чертизнаеткуда, чертизнает зачем отчего не сидится в столице? весна нагая. ах, на теплых улочках гааги белый мальчик мулатика обнимает. я ищу тебя в их счастливых ртах, в аэропортах всех стран. а твой рейс из лиссабона. (приземление мягко и благополучно) а ты хороша собою. (жду у выхода, мну ромашки в ладонях задумчиво) я тебя люблю. здравствуй. 2001/04/06 before полётик во францию рваться, стремиться, бежать, лететь Air France’ом или аэрофлотом. в салоне такси забытый уже довезенным кем-то пиджак. париж. кто-то – за рифмой, кто-то – за музыкой, кто-то – за фото. у хэма нос в абсенте вымочен. он стар и пишет вымученно, а я давлю строчки, как сок из свежих апельсинов (вот к каким метафорам стремят нас блага цивилизации) париж. брутальностью скул каждая схожа с апексимовой. бутики лагерфельда и, дабы потрафить патриотизму, зайцева. твои ладони такие теплые, такие небешеные небесных бедствий не чуявшие ни разу. мои – холодные, крадучись, словно беженцы, ползут по перилам, тащат меня на террасу к метрвецам, к уайльду и джимми мориссону. ласковый вечер в дожде купается-моется. это париж. я учусь любить тебя до крови, серенады орать на русском под раскрытыми окнами. наш медовый месяц – безделица слаще патоки. ты красива, ты манишь коленями где-то под платьями. и к тебе возвращаясь от именитых покойников, я, как джанки, шатаюсь по нашей маленькой комнате. так глубинно в тебя влюблена, что даже надгробия не заменят мне губ твоих черного горького грога. этот город соитий останется в нас, как ребенок. но нашего сына я буду звать без прононса. 2001/04/24 |
