кружавчики тосковала по тебе волком. все казалось в толпе: вон ты! и машины считала похожие, расстояние чуяла кожей. а в отеле, в надраенных до одури этажах меня назвали почтительно «госпожа». этот питер мне проел нервы: город тления, причал нерпы. телефончика междугородие: ты мне – родинка, ты мне – родина. рестораны, меню с начинкой из тысячи блюд. – вы не любите рыбу? – я? я одну люблю. до тебя два дня и две ночи. укрываться от тоски нечем. сигаретного дыма веночек, страхов-снов обильная нечисть. и в тисках облаков через города и поселки – в воздух: «ты – спасенье мое, леченье от смертельной ветряной оспы.» 2001/03/28 сон в 635 я напою тебе все колыбельные, я напою тебя собственной влагою. тоненький мальчик в повязке набедренной грезит тяжелыми латами. робко алеющий под куртизанками – пламя мужчины живее, чем адово. ломаный мальчик, мечтающий: завтра бы стать гладиатором. я дорисую тебя до излучины. я дорискую добраться до истины. ангеломальчик. повадки изучены, жестикуляция искренна. как объяснить ему соль тавромахии? как обласкать, не касаясь заветного? стройный подросток с улыбкой романтика, с детски-припухшими веками. я добегу до тебя через минное я доползу до тебя по пшеничному собранный мальчик, точеней змеиного жало тугого мизинчика. боль достижений сравнима с истерикой после оргазма. как спешно и солнечно бодрое утро несется из телека в новеньких белых кроссовочках... 2001/03/01 ню Ра щёку целовать, прощаясь: до свиданий, до свиданий. в мокролицем амстердаме, в кошечнораскосой чайне. ты дрожать при звуках танго станешь, вычеркнешь пьяццоллу: на руках моих каталась тыща женщин... образцово – показательно ступени дней считает утлый мартик. холода рассвирепели, струны бледных вен ломая. и, надеясь на взаимность, ты мне губы стиснешь плотно, опасаясь эпилога всей моей привычки к играм. 2001/03/01 в обнимочку с обоймой
новостройками двигаться строго на юг, в этих серых районах никто не живет. колыбелю уставшую память мою по волнам: я то выше, то ниже ее. о, протяжное имя, которое я забывала так долго, что помню насквозь. я бегу, чтобы нечего было терять. я бешусь, чтобы жгла одиночество злость. зубы – в нежную мякоть тревожного «стой!» через проволоку – беспросветно на юг. я по минному полю гуляю босой, колыбеля уставшую память мою. прожигаю рубашки и жизнь табаком в этих серых районах. где жизнь, как моча. кто-то вытрясти коврик идет на балкон... я бегу потому что так проще молчать. и наткнувшись ладошкой на робость вихра одуванчика, вдруг каменею, как соль. как приятны ветра, как спокойны ветра в минном поле, где чувствует только босой. 2001/04/02 безыменфамилий она пахла медом и молоком, она ходила кошачьей поступью. хотелось выпить ее глотком, чтоб добровольно после сдаваться в постное. в ее жилах бежал виноградный сок, а в моих – продирала дорогу соль. мы были различны, как йог и йод, но я невыносимо любила ее. она грела солнцем семи миров, она струилась искристей стерляди. хотелось икры ее сладкой – в рот, чтоб откровенно после плеваться стейками. в ее голосе лето играло фолк, а в моем – сентябрь, даниэль дефо. мы спали обнявшись, и ночь напролет я невыносимо хотела ее. она стала мне жизнью без рваных рифм, она ласкалась щенячьими, женскими. хотелось в амстер, в париж и в рим, чтоб хладнокровно после летать в ижевски. в ее пальцах стучал барабанный блеск, а в моих маячил туманный блюз, но даже в самом чреве небес я знала: кроваво ее люблю, я знала, что соль незаживших вен, не дернув бровью отдам взамен за сон ее на полотне груди, за страх исчезнуть в смоле рутины, за смех, за ладони, за розу губ, за сына, что нежноотважен, как гунн. а кто-то мне говорил: «уймись, ты так юна (по английски – мисс) все проходит. и это пройдет». но я мимо библий люблю ее. 2001/03/30 |
