Хмыкнул среди их могильной тишины и говорю:
— Тимофей Михайлович. Тут такое дело…
Они сразу все вместе в мою сторону шеи скрутили и смотрят с укоризной, будто я их чего-то жизненно важного лишил. Да ничего не лишил, могли бы и дальше на женщину пялиться. Или если по делам говорят, им уже прекращать пора? В общем, сбили они меня с мысли.
— Дело, говорю, такое… — И забыл — какое. Помню, что важное, а какое именно — вылетело из головы напрочь.
— Ну что у вас там, Сергеев? Не тяни… — подогнал мастер.
— У нас это… Не справляемся мы, Тимофей Михайлович. Боюсь, план завалим. Третьего дня Павлуха руку повредил, выработка и снизилась.
— Ты про Гурьева? Ну, я в курсе. Что, заменить некем?
— В том-то и дело, что некем, — приободрился я, — Сизый, то есть Сизов, не хочет в напарники идти. А мне к нему тоже несподручно. Выработка вообще вдвое уменьшится…
— В чем-то он прав, коллеги, — подал голос главный инженер. — Кстати, нельзя ли таким образом нашу проблему решить?.. — и выжидательно так смотрит на всех.
Тут все зашевелились, плечами запожимали, дескать, кто его знает, может быть. И опять все к женщине повернулись. Тут она впервые рот открыла. В моем присутствии, в смысле. Наверняка раньше она тоже не молчала, раз они все такие чем-то озабоченные.
— Ладно, так и быть. Вот к этому в напарники пойду. Раз уж вы договориться не можете. Он всех вас поприличнее будет, — и в меня пальцем тычет. А смотрит зло так, будто это я ее заставляю.
Да я и на Земле ни одну женщину ни к чему не принуждал, а тут — тем более! Ну, по причине их полного отсутствия на монтаже. Хотя, почему полного? Теперь вовсе неполного… Да меня ж ребята порвут у выхода, если я им скажу, кого мне в напарники назначили! Называется, решили проблему. Они ее просто на меня свалили. Мне теперь всё расхлебывать! Крайним сделали, а! Ну, не прощу!
— А надбавка будет? За вредность? Или охрана какая?
— Конечно! Мы приказ напишем. О том, как себя вести в женском обществе, — главный инженер это сказал и разухмылялся. Дескать, сам-то он своему приказу следовать вряд ли будет.
— Ага, — говорю, — ну, пока приказ не вышел, можно мне как-то незаметно отсюда удалиться? А то другой приказ писать придется. О прекращении выполнения обязанностей монтажника по причине преждевременной кончины.
О, как завернул!
— Аварийный спуск в шахту коллектора годится? — мастер быстро сообразил.
Я прикинул, как коллектор идет, где лучше из него выбраться и кивнул. Всё ж лучше, чем к ребятам с женщиной выходить. В коллекторе сейчас хорошо — пусто. Плановая проверка через неделю только.
— А ты это куда идти собрался? — поинтересовался главный инженер.
— Куда-куда? В жилой блок, понятно. А что, есть варианты?
— Варианты всегда есть. Если подумать. Поэтому жилье для нового сотрудника мы определили в особом месте.
— Что, даже не в секторе руководства?
— Угадал, Сергеев. Я тут написал — где каюту искать. Вот туда и пойдешь. Только смотри — при людях не разворачивай, — и подмигивает мне.
Конечно, я в курсе, что на станции всяких ходов много: и основных, и аварийных, и технологических, для обслуживания чего-либо, и вовсе тайных. Я ж сам, как-никак, всё это монтирую. Подписку даю о неразглашении и монтирую. Только начал-то я не с самого начала. Основное ядро станции вообще на Земле делали, собирали на орбите, а потом так целиком к Ю-2 и запустили. Потом к ядру всё остальное понацепляли. Всё, без чего человек в космосе не может обходиться. Вот я лично и цеплял. И сейчас цепляю. Каждый день. В свете газового гиганта. Он нам зачастую такие сюрпризы преподносит, что я даже не понимаю, как мы еще живы.
Я бы предпочел в другом месте станцию собирать. Где пустоты побольше, солнечного ветра поменьше, а радиационные пояса вообще отсутствуют. Еще когда монтаж начинали, я с этим вопросом к главному инженеру пришел. Ну, он мне всё и рассказал, как и для чего мы строим, и почему обязательно рядом с телом большой массы. Как вариант, можно было звезду выбрать и прямо рядом с ней строить. Только мы бы раньше испарились, чем что-нибудь вообще собрали. Так что Ю-2 — идеальный вариант. С точки зрения коммуникаций. Но как место работы — хуже некуда. Потому тут одни мужчины и работают. Вредное производство, так сказать. И охота этой крале здоровье гробить?
Ну, я мысли при себе держу, а то еще обидится, кто ее знает. Главный инженер аварийный выход показал, открыл личным кодом и за нами закрыл. Там дорога одна, без разветвлений — прямо и прямо, не заблудишься.
Вылетели мы. Я — впереди, она — сзади. Чувствую, что-то сказать надо. Не молчать же всю дорогу. Неудобно, как-то. Да и работать вместе придется. А на монтаже понимание — главное. Напарника чувствовать надо. Иначе он такого учудит, что лучше сразу в свободный полет отправляться.
Обернулся и спрашиваю:
— Девушка, вас как зовут?
— Наталья Германовна.
И такую рожу скорчила, будто я у нее месячную зарплату попросил.
— А меня — Вася. Будем знакомы.
Вижу по ее лицу, что знакомиться ей совсем не хочется. Она б меня лучше вообще не видела. Вот интересно — чего она тогда к нам прилетела, если к людям так относится? Я что — заставлял ее? Нет же. И без нее куча проблем, а с ней — так и подавно!
В общем, привел я ее на место. Место как место. Необжитое, но со всеми коммуникациями. Резервное, на случай прилета пополнения. Ну, и нет там никого. С одной стороны, это хорошо. Но с другой — понадобится что-нибудь Наталье, или случится с ней что, не дай бог, — без людей никак. Опять же, если она у меня напарником будет, то мне самому до нее сколько добираться? То-то! Это ж на целый час раньше вставать придется. Сначала до Натальи лететь, потом вместе с ней до рабочего места. Прорва времени теряется.
Я ей всё это объяснил, Наталье. Она опять скривилась и говорит, что, дескать, она человек разумный и всё понимает. Так что если хочу — могу в соседней каюте жить. А если приставать буду — так у нее муж имеется и два удара отработанных, чтоб активных мужиков сразу пассивными делать.
Ну, я это к сведению принял и обустраиваться начал. Одними коммуникациями сыт не будешь. В смысле, подключить всё надо, чтобы кислород шел, углекислота удалялась, вода текла во все стороны, а электричество нужные приборы запитывало. Я в свою каюту пошел, а Наталья — в свою, включать. Процедура — стандартная, никаких изысков нет, пользуйся инструкцией и будет тебе счастье. Ну, Наталья человек на станции новый, поэтому я ей полчаса на всё выделил — вдруг человек не освоился как следует. А у меня, считай, смена пропала, так что до утра свободен.
Через десять минут Наталья влетает. Без стука. Ну, вот как это понимать? Может, я тут голый летаю? В личной каюте еще и не то можно! Или если мужчинам нельзя, то женщинам — разрешается? Спорное утверждение, однако. Ну, и разозлился я. И не сразу внимание обратил, что с Натальей, как бы, не всё в порядке. Вид у нее чересчур взволнованный. Но молчит. Ждет, наверно, когда я ее расспрашивать стану.
Ну, у нас такое не принято — расспрашивать. Если надо, человек молчать не станет, потому как умалчивание может к неприятным вещам привести. Вплоть до летального исхода. Тут, если в чем сомневаешься или не понимаешь чего — говори, дураком никто считать не будет. Ну, или как в данном случае — дурой. Все ж понимают, что информативность — дело наживное. Ты спросил, тебя спросили — так и живем.
А Наталья — молчит. Висит многозначительно у входа и молчит. Паузу держит. Типа, кто первый заговорит, тот и проиграл. Ну, мне с ней время терять не нужно совершенно. У меня время — штука ценная. Растратишь его, профукаешь на ерунду — зарплаты не досчитаешься.
— Чего надо? — спрашиваю.
Тут она вдруг разулыбалась, вроде как ожидания ее оправдал, и с напором таким говорит:
— Не включается у меня ничего. Может, поможете, Василий?
Конечно, помогать мне не очень хотелось. Но если здраво рассудить: помоги сейчас человеку, а он тебе в другой раз поможет. К тому же, необученный напарник это похлеще заряда с часовым механизмом, который не ты включил и который неизвестно когда рванет. Может, через минуту, а может, через десять лет.
