* * *
Ветерок колышет ветки
Молодой оливы,
Я сижу в полубеседке,
Старый и счастливый.
Важных вижу я прохожих
В шляпах и ермолках,
Почему-то чем-то схожих
С книгами на полках.
Звук услышан и оборван, —
Это здесь не внове:
За углом автобус взорван
Братьями по крови.
Осенний сад
Проснусь, улыбнусь наяву:
Оказывается, живу!
В окне ветерок так прилежно
Качает листву.
Неспешно в осеннем саду
Неровным асфальтом иду,
Упавшие с дерева звезды
Желтеют в пруду.
Настойчива дней череда.
Придут в этот сад холода,
А звезды взметнутся на небо,
Блестя, как всегда.
Поздний вечер
Свет становится частью
Мира, данного мне.
Зверь с разинутой пастью —
Это тень на стене.
Лампа скоро погаснет,
Посижу в темноте.
Мысль я понял простую,
Как ненужный сапог:
Жизнь я прожил впустую,
А иначе не мог.
Ничего не достиг я,
Ну а что я постиг?
Я предчувствую: бредням
Наступает конец,
Я в мгновенье последнем
Не засну, как глупец,
Я уйду с постиженьем
Окружающих лиц.
Песок
Травка, что нежнее шелка,
Кланяется ветерку,
И старательная пчелка
Устремляется к цветку.
В среднеазиатском мире
Вижу: в белом далеке
Хлопок взвешивают гири,
Побелев, как в молоке.
Здесь в былые мчались годы
Басмачи, большевики.
Будет день — погубят всходы
Новые боевики.
Топот близится отряда,
Движется наискосок
Этот ненавистник сада —
Истребительный песок.
* * *
Истоки нашего безумия —
Суть непредвиденность утрат.
Ученые нам говорят:
При извержения Везувия
Погиб неведомый солдат;
Стоял он у помпейских врат,
И снять с поста его забыли.
Настанет день, настанет час,
Низвергнется мертвящий газ,
Громада непонятной пыли…
Ужели Бог отвергнет нас
И мир забудет, что мы были?
В третьем номере «Нового мира» за 1930 год было опубликовано стихотворение «С прогорклым, стремительным дымом…» девятнадцатилетнего одессита Семена Липкина — одна из первых столичных публикаций этого поэта, прозаика, эссеиста. Прошло семьдесят лет. Они вместили в себя и фронт, и годы опалы, и, наконец, выход к читателю и благодарное признание современников.
Семен Липкин — постоянный автор «Нового мира». Предлагаем вниманию читателей его новые стихотворения.
Алессандро Барикко
1900
Монолог
Я написал этот текст для актера Эудженио Аллегри и режиссера Габриэле Вачиса. Они сделали спектакль, премьера которого состоялась на фестивале в Асти в июле нынешнего года. Не знаю, достаточно ли этого для того, чтобы утверждать, что я написал пьесу, — у меня есть некоторые сомнения. Сейчас, когда я вижу текст в виде книги, мне он представляется скорее чем-то средним между пьесой и рассказом для чтения вслух. Полагаю, что не существует четкого названия для текстов подобного рода. Во всяком случае, для меня оно не важно. Мне кажется красивой сама история, которая заслуживает быть рассказанной. И мне доставляет удовольствие думать, что кто-то ее прочтет.
А. Б.
Сентябрь 1994
Всегда случалось так: некто вдруг поднимал голову… и видел ее. Это трудно понять… Я хочу сказать, что мы преодолевали многомильный путь на этом корабле среди путешествующих толстосумов, эмигрантов и прочего странного люда и мы… Однако всегда находился некто, некто один, один, тот, кто первым… видел ее. Может быть, он ужинал в эту минуту или прогуливался от нечего делать на палубе… может, поправлял штанину… и тут поднял голову на мгновение, бросил взгляд на море… и увидел ее. И остановился, пригвожденный там, где стоял, и сердце его разорвалось на тысячу осколков, всегда, всякий проклятый раз, клянусь, всякий раз увидевший ее поворачивался к нам, к кораблю, ко всем и кричал (сдавленным голосом и по слогам): А-ме-ри-ка! И оставался стоять, окаменев, словно позировал для фотографии, с лицом человека, который и создал ее, Америку. Вечерами, после работы, и по воскресеньям… с помощью кузена… каменщика, славного малого… сначала он хотел немного подзаработать на этом, но потом… с его малым участием, своими руками создал Америку…
Тот, кто первым видел Америку. На любом судне всегда найдется такой. И не надо думать, что подобное случается спонтанно, нет… и даже не по причине диоптрий… это судьба, и только. У таких людей подобное мгновение занесено в их судьбы с рождения. Еще когда они были детьми, в их глазах ты мог увидеть, если б внимательно вгляделся, ты уже мог увидеть ее, Америку, готовую оторваться, соскользнуть по нервам и венам, до самого мозга, до языка, и излиться тем самым криком (кричит): А-МЕ-РИ-КА. А она уже там, в тех глазах, детских, вся она, Америка.
Там, в ожидании своего часа…
Эту истину мне открыл Дэнни Будмэн С. Д. Лемон 1900, величайший пианист, который когда-либо играл на просторах Океана. В глазах людей отражается то, что они увидят, а не то, что они видели. Вот так он и сказал: то, что они увидят.
Я-то их видел, Америки… Шесть лет на этом корабле, по шесть маршрутов ежегодно, от Европы до Америки и назад, в океанской сырости, и когда ты сходил на берег, тебе не удавалось даже попасть струей в писсуар. Он оставался неподвижным, но ты, тебя продолжало мотать из стороны в сторону. Во время плавания тоже можно сойти с судна, но только в Океан… Когда я поднялся на борт корабля, мне было всего шестнадцать. И единственное, что занимало меня в моей жизни, это игра на трубе. Поэтому, как только до меня дошел слух о том, что набирают людей на пароход Вирджинец, там, в порту, я встал в очередь. Я и моя труба. Январь 1927. У нас полно трубачей, сказал мне тип из пароходной компании. Я знаю, ответил я, и начал играть. Он стоял неподвижно и, глядя на меня, не дрогнув ни единым мускулом, не произнося ни слова, ждал, когда я закончу. Потом спросил:
— Что это было?
— Понятия не имею.
Глаза его блестели.
