Письмо демиургу В. Е. Фортову. Робко спускается вечер смиренный, Тьма застилает межи, Друг-демиург из соседней вселенной, Как тебе там, расскажи? Боги по крыше гремят сапогами, Их не слабеет рука, Мы же — не боги, и дружба меж нами Все же возможна пока. Можем пока обменяться лучами, Как у тебя, расскажи, Жертвы становятся там палачами, Точат убийцы ножи. Как ты куешь свое гибкое пламя, Чтоб получилась слюда, Боги по крыше гремят сапогами, Страшно тебе иногда? Долгие годы труда и заботы, Дымное море стыда, Что же в награду — всего две-три ноты, Грустно тебе иногда? Как нам за это читается Плиний Младший в ночной тишине! Вечер над лесом спускается синий, Звезды горят в вышине. Одной птице Когда обрушивалась ты, Глотая боль, теряя перья, В то озеро своей мечты, Какие детские черты, Какое робкое доверье Вбирала бездна черноты, Покрытая коварной пленкой, Такой обдуманной и тонкой! Когда обрушивалась ты, Ломая лес, роняя скалы, В себя любуясь с высоты, Ты знала ведь, что там обвалы, В соседних грохоча горах, Несут поток и разграбленье, Но разве чувствовала страх? О нет! Восторг и нетерпенье! Ты верила — внизу вода Благословенная, живая, Что, камнем падая туда, Преобразишься ты для рая, Одна мгновенная беда — И ты взлетаешь ввысь, играя! А оказалось — там смола Под гладким зеркалом обмана, Она тебя не отдала, И было поздно, было рано, И долго бились два крыла. Прощай! Являйся мне во снах! Мы будем плавать в поднебесье! В холодных утренних лучах Увидим город и предместье, Я буду счастлив в этом сне, Твоя судьба — моя геенна. Твоя могила совершенна, Все сохранится в ней века: Книг золоченые обрезы, И эта звонкая строка, И неподкупной мысли срезы. Прощай! Ты верила в добро! Когда-нибудь оценят это! Я выйду утром — и серо, И над каналом нет просвета, В дождливой дымке Амстердам, Кварталы шлюх, там все уснули, Но крепким хорошо цветам В дождливом климате в июле. Ты можешь ли меня простить — Мне нравятся чужие страны, Ведь невозможно не любить Те гиацинты и тюльпаны! Черноголовским юношам Ради счастья моих черноголовых я не сплю ночей. Цинь Ши-хуанди. Ясноголовые мои! Какими шумными толпами Теснитесь вы у врат МАИ Или МЭИ, — Спаситель с вами! Давно уже отчизны нет, Одни Распутины и воры, И скоро вам держать ответ За это все, и очень скоро, А вы все тянетесь к добру, Архивны юноши, толпою: Ах, как же вы не ко двору! Молчал бы уж, Господь с тобою! * * * И странные дикие звуки… М. Л. В просторы бездомного духа, Где бродит один Агасфер, Нежнее гагачьего пуха Слетаются души химер. Уставши плескаться в повторах, Сидеть на соборах, столпах, Купаться в бесчувственных взорах В одной чешуе, без рубах. Протянут когтистые руки Они для желанных гостей, И страстные хриплые звуки Летят из свинцовых пастей. * * * Перебирая лапками поспешно, Поплыли утки в утренней воде, И Друг Вселенной улыбнулся нежно, Он, как всегда, был рядом и везде. У девушки — цветистое крыло, У юноши — зеленая головка, А ты случайно здесь, и встал неловко, И думаешь: уже и рассвело! Проси Его! Сегодня тишина Насыщенна и всюду недомолвки… Чтоб красная рассветная стена Не рухнула, распавшись на осколки! Захаров Владимир Евгеньевич родился в 1939 году в Казани. Доктор физико-математических наук, академик РАН, директор Института теоретической физики им. Ландау (в Черноголовке). Лауреат двух Государственных премий. Автор двух поэтических книг («Хор среди зимы», 1991, и «Южная осень», 1992). Постоянный автор «Нового мира». Живет в Черноголовке. Сергей Шаргунов Как там ведет себя Шаргунов? Рассказы Бедный Рязанов Девятнадцатилетний Андрей Рязанов возлюбил ближнего своего как самого себя. Рязанов боялся темы «субъект — объект». Он глядел на человека, разговаривающего с ним, и переставал существовать, делался полностью этим же человеком. Так Рязанов воспринимал мир с момента рождения и только в последнее время поймал себя на этом: сказалась склонность к самоанализу. Просто таким родился Рязанов, так неправильно с самого начала глянул на мир. Надобно подчеркнуть, что понимание «объекта» как «субъекта» происходило скорее не на уровне мировосприятия, а на уровне визуального отождествления себя и предмета, на уровне идентификации движений и манер предмета со своими. Мальчик-однокурсник в пропотевшей маечке, с челочкой, карими глазками, маленьким личиком морской свинки — им становится Рязанов. Курносый коренастый мужчина-функционер, светлоглазый, с редкими сальными волосиками — Рязанов. вернуться Тафономия — наука о могилах, часть палеонтологии, изучающая захоронения живых существ в естественных условиях. |
