В 1913 году, в 15 лет, он восторгается Расином и открывает для себя прелесть музыки. Война застает его в Ла Боле, где в августе 1914 года он проводит каникулы. Отец покидает Париж, а брат уходит в армию. «Рене остается с матерью, которой приходится одной выдерживать удары судьбы и в течение четырех лет отстаивать существование еще не окрепшей торговой фирмы»[88]. Для 16—18-летнего юноши, как л для его друзей Жака Риго, Филиппа Эрна, Поля Дешарма, Максима-Франсуа Понсе, то была жизнь Радиге[89], автора «Дьявола во плоти», «большие каникулы» этой выбитой из колеи эпохи. «Он много пишет, читает, каждый вечер ходит в театр. Анархиствующий юноша выписывает одновременно «Аксион франсэз» и «Журналь дю Пепль» и ведет весьма рассеянный образ жизни. Рене посещает салон Жана Боннефона, который пригласил его сотрудничать в новом журнале «Полуостров». Повестка из военно-медицинской комиссии кладет конец его беспокойной юношеской жизни».

Получив отсрочку, Рене Шометт просит прикомандировать его к какому-нибудь полевому госпиталю. 15 апреля 1917 года в возрасте восемнадцати с половиной лет он оказывается на фронте. Но так же, как Кокто во Фландрии, Рене Клер продолжает под гром пушек писать поэму.

Я чувствую себя одиноко затерянным

Среди этих людей,

И в дыму пожаров, в грязи и грохоте

Мне чудятся стенания множества младенцев.

Развертывающаяся вокруг драма жизни достигает сознания юного солдата, постоянно соприкасающегося со смертью. Но в памяти встают и картины мирного времени:

О мой Париж, я вижу тебя вновь!

Ты все там же, с твоими прямыми линиями домов.

И нет снарядов в их свинцовых крышах,

Нет развороченных мостовых, не слышно внезапного свиста бомб.

И смерть не витает над тобой, о мой Париж!

А вот что пишет Шарансоль: «Несколько месяцев такой жизни — и он впадает в отчаяние. Его эвакуируют в Берк с искривлением позвоночника. Там он проводит полгода, предаваясь отчаянию, мечтая об «утраченных иллюзиях» юноши, воспитанного на Барресе[90] и попавшего в самое пекло, где зверски расправляются с человеческой непокорностью.

... Его неотступно преследуют видения войны. Он обрабатывает свои заметки, сделанные на линии огня, пишет рассказ, в котором показывает, какая пропасть «отделяет фронт от тыла».

Рене покидает Берк полный горечи и возмущения и готовый влиться в ряды какой-нибудь крайне левой партии. 4 июня 1918 года его постигает страшный удар — убит Максим-Франсуа Понсе».

Несколько месяцев спустя, 11 ноября 1918 года, заключено перемирие. В этот день Рене Клеру исполняется двадцать лет. Итог этой победе, этой молодости поэт подводит в четверостишии «Победа 14 июля»:

Елисейские поля!

Здесь покоится мой мертвый друг.

Двадцатитысячная толпа прошла по земле,

Где покоятся его останки.

И радостный клич толпы огласил воздух.

Из войны он вынес страдания, горький опыт и записные книжки, в которых живые зарисовки перемежаются с поэмами. Из последних Рене Клер составил два сборника: «Для человека настал праздник» и «Земля», так и оставшихся не напечатанными.

А жизнь не ждет, она не довольствуется зарисовками и поэмами, и Рене Шометт ищет свидания со старым товарищем Жожаром, возглавляющим журнал «Л'Евр». Клера влечет журналистика и сопутствующие ей парижские вечеринки. Жожар рекомендует его в «Энтрансижан», в редакции которого Рене Шометт начинает работать в 1918 году с месячным окладом 250 франков. Статьи пишутся им на скорую руку. «Он одновременно и l'enfant terrible и баловень редакции... Трижды его выгоняют, и каждый раз Бизе или Буасси снова берут его в газету, так как их восхищает богатство его фантазии»[91].

Рене Бизе знакомит молодого журналиста с певицей Дамиа, которая впоследствии воплотит роль «Марсельезы» в «Наполеоне» Абеля Ганса. Клер пишет для нее несколько песенок и попадает в чудесный мир мюзик-холла и театра. Там встречает он трагика Макса, юного поэта Луи Деллюка, Лои Фюллер... Когда последняя собирается снимать танцевальный фильм для Гомона, Дамиа звонит по телефону Рене и предлагает ему играть роль волшебного принца. Внешность Рене подходит для этой роли, и, поскольку в фильме примет участие большое количество танцовщиц, недолго думая, он принимает предложение Дамиа и становится актером.

«Меня очень забавляли танцовщицы труппы, — рассказывает Рене Клер, — а отнюдь не кино». Для съемок интермедии был намечен трехдневный срок, но фильм не был еще закончен и через три недели. Утром Рейс Шометт — журналист, во второй половине дня — актер. Ему предлагают сменить профессию журналиста на работу в кино с окладом три тысячи франков в месяц, что в десять раз превышает его заработок в «Энтране». Он соглашается. Жажда денег? Нет, надежда издаваться, так как его единственная мечта — стать писателем. Помимо поэм и рассказов, он начинает писать большой роман, повествующий о большом душевном кризисе мистического характера.

«Сюжет романа весьма автобиографичен: в ту пору молодой писатель сам переживал период глубокого душевного смятения. Вернувшись с войны в пессимистическом настроении, испытывая растерянность, характерную для послевоенного периода, насчитывавшего, быть может, больше самоубийств, чем их было в поколение романтиков, он удалился в бельгийский доминиканский монастырь. Однако, пробыв там всего несколько дней, Рене предпочел искать спасения от тревожных дум в творческой работе над романом. Этот роман так и не был дописан, но Рене Клер вышел из своего внутреннего кризиса полный новых замыслов, со стремлением к душевному равновесию, к тому, от чего он уже никогда больше не отойдет»[92].

Когда фильм «Лилия жизни» был закончен, юный актер начинает сниматься в картине русского эмигранта Протазанова[93] «Смысл смерти». Но, несмотря на статьи, которые Рене Шометт продолжает наспех стряпать, вскоре он снова оказывается без гроша в кармане. Друзья из «Энтрана» вновь выручают его из беды, устроив ему протекцию у Луи Фейада, который как раз в это время снимает «Сиротку» с участием Сандры Миловановой. Рене Клер отправляется в Ниццу, где его встречает администратор Робер Флоре, впоследствии тоже ставший режиссером.

По окончании «Сиротки» Фейад снимает другой кинороман «Паризетта» и возобновляет договор со своим актером на роли первого любовника.

«Кончилось тем, — признается Рене Клер Шарансолю, — что я заинтересовался кинематографом. Я часто бываю в кино, прихожу в восторг от современных фильмов — американских, немецких, шведских — и думаю: что бы такое сотворить во Франции! Работой у Фейада я сейчас недоволен, и, вероятно, он это чувствует, потому что настолько сократил мою роль, что я участвую лишь в первом и последнем эпизодах. Используя досуг, я хожу в кино, и, так как быть актером мне надоело, пожалуй, я не отказался бы очутиться по другую сторону кинокамеры».

Жак де Баронселли[94], поставивший «Исландского рыбака» и множество других фильмов, готов предоставить Рене Клеру возможность дебютировать в режиссуре. По возвращении из Ниццы молодой актер с помощью своего друга Рене Визе выбирает себе псевдоним: Рене Клер. Настоящее имя он приберегает для своих литературных произведений, а псевдоним Рене Депре, которым он подписывал свои статьи, по его мнению, для кино недостаточно короток.

Брат Рене Клера Анри Шометт уже работал ассистентом у Жака де Баронселли. Обратился к режиссеру и Рене: «Этот совершенно не известный мне молодой человек заявил, что он во что бы то ни стало хочет заняться кинематографией, что он уже немного работал у Фейада в качестве актера, но жаждет испробовать, свои силы в режиссуре... Я прочел в его глазах ум и веру в себя. Его любовь к кинематографу была так велика, что я пригласил его работать и очень горжусь тем. что помог ему дебютировать в качестве режиссера, представив его Диаман-Берже. который поручил ему постановку фильма «Париж уснул». Это была первая постановка Рене Клера»[95].