— Его воодушевило то, что произошло вчера, — заявил Калатин. — Наша кавалерия и велиты задали гуггам трепку, которую они не скоро забудут.
— Глупые ублюдки поняли, что их ждет! — добавил Цинций. — Галлы должны были стать их союзниками. Если гугги принялись грабить окрестные поселения, естественно, галлы обратились за помощью к нам.
— Враг понес тяжелые потери, — согласился Квинт. — Но я не думаю, что это безоговорочная победа, такая, о которой говорит Лонг.
Оба приятеля изумленно на него уставились.
— Подумайте сами, — продолжал Квинт, говоря то же самое, что сказал ему отец, когда он восторгался результатами стычки. — У нас с самого начала было преимущество, но все сразу поменялось, когда на место прибыл Ганнибал. Карфагеняне стали держаться куда лучше, так ведь?
— И что? — возразил Цинций. — Они потеряли втрое больше воинов, чем мы!
— Разве ты не доволен тем, что мы наконец начали их одолевать? — требовательно спросил Калатин.
— Безусловно, доволен, — ни минуты не сомневаясь, ответил Квинт. — Но мы не должны недооценивать Ганнибала, вот и все.
Цинций презрительно фыркнул.
— Лонг — опытный военачальник. По мне, так любой командир, который способен провести своих воинов маршем больше тысячи миль менее чем за шесть недель, доказал свое умение руководить людьми.
— Ты видел Лонга пару раз с тех пор, как тот прибыл. Он исполнен сил, — добавил Калатин, — и рвется в бой.
— Тут ты прав, — после минутного размышления ответил Квинт. — Нас лучше кормят, чем карфагенян. Мы лучше вооружены. И числом мы теперь поболее их.
— Нужна лишь подходящая возможность, — заявил Цинций.
— И она представится! — с жаром добавил Калатин. — В последнее время все знамения благоприятны.
Квинт ухмыльнулся. Невозможно было не воодушевиться словами его друзей и переменами в их судьбе. Но, как всегда, при мыслях о врагах перед ним возник образ Ганнона. Юноша попытался выбросить этот образ из головы.
Идет война.
Дружбе с карфагенянином более нет места в его сердце.
Прошло несколько дней, и погода сильно испортилась. С севера непрерывно дул пронизывающий ветер, неся с собой тяжелые тучи, а с ними пришли снегопады и холод. В сочетании с короткими днями это делало жизнь невыносимой. Ганнон редко виделся с отцом и братьями. Воины Карфагена прятались по палаткам, дрожа от холода и пытаясь согреться. Просто выйти наружу по нужде означало либо промокнуть насквозь, либо промерзнуть до костей.
И Ганнона ошеломила новость, с которой пришел к нему среди дня Сафон.
— Известие от Ганнибала! — прошептал он. — Выступаем этим вечером!
— В такую погоду? — изумленно спросил Ганнон. — Ты с ума сошел?
— Возможно, — с ухмылкой ответил Сафон. — Если и так, то заодно с Ганнибалом. Он приказал возглавить нас самому Магону.
— Тебя и Бостара?
Сафон мрачно кивнул.
— С подкреплением из пяти сотен застрельщиков и тысячи нумидийских кавалеристов.
Ганнон улыбнулся, чтобы скрыть охватившее его разочарование. На этот раз он остался в стороне.
— Куда идете?
— Пока мы прятались в палатках, Ганнибал разведал все вокруг. Нашел небольшую речку, пересекающую равнину, — принялся рассказывать Сафон. — По обе стороны — крутые берега, сильно заросшие лесом. Мы будем ждать там, пока не представится возможность — если она представится — напасть на римлян с тыла.
— Почему Ганнибал думает, что они решатся перейти реку?
Сафон жестко улыбнулся:
— Он собирается подбить их на это.
— Значит, снова нумидийцы, — догадался Ганнон.
— Ты понял. Они нападут на вражеский лагерь на рассвете. Ужалят и отойдут, а потом повторят набеги снова и снова. Сам знаешь, как хорошо это у них получается.
— Но заставит ли это римлян вывести из лагеря все войско?
— Посмотрим.
— Жаль, что меня не выбрали, — решился наконец признаться в своих потаенных мыслях Ганнон.
Сафон усмехнулся.
— Не торопись делать выводы. Вся эта затея может оказаться долгой и бесполезной тратой времени. Пока я и Бостар будем морозить яйца по оврагам, ты и остальные будете тут, под теплыми одеялами. А если битва начнется, как мы ожидаем, неужели ты ее пропустишь? Сражаться придется всем!
На лице Ганнона медленно расползлась ухмылка.
— Это точно.
— Встретимся посреди строя римлян! — убежденно заявил Сафон. — Только подумай, как будет здорово.
Ганнон кивнул. Это была заманчивая перспектива.
— Да хранят боги вас обоих, — проговорил он и подумал, что надо пойти и попрощаться с Бостаром.
— И тебя, младший! — ответил Сафон, протянув руку и взъерошив ему волосы так, как не делал уже давно.
Квинт видел сладкий сон, где был рядом с Элирой, когда почувствовал, что его кто-то трясет за плечо. Юноша решил, что он не будет на это обращать внимания, но теперь его куда сильнее и настойчивее толкнули в бок. Он раздраженно открыл глаза, но увидел вовсе не Элиру, а Калатина, присевшего рядом. Прежде чем Квинт успел выругаться, услышал звуки рожков, трубящих тревогу. Резко сел.
— Что происходит?
— Передовые посты за границей лагеря атакованы. Вставай!
Дремота окончательно оставила Квинта.
— А?.. А сколько времени?
— Только что рассвело. Часовые начали кричать, когда я был в уборной. — Калатин сморщился. — Понос замучил, знаешь ли.
Улыбнувшись, Квинт скинул одеяло и начал спешно одеваться.
— Нам еще не отдали приказов?
— Лонг хотел, чтобы все были готовы выступить, еще четверть часа назад, — сообщил Калатин, который уже был полностью одет. — Я тебе кричал, но тщетно. Остальные уже у лошадей.
— Ну, я быстро, — пробормотал Квинт, наклоняясь, чтобы застегнуть сандалии.
Вскоре они присоединились к своим товарищам, держа под уздцы коней.
Стоял пронизывающий холод, северный ветер сдувал с кожаных палаток снежную крупу. В лагере стоял шум; тысячи воинов носились туда-сюда, проверяя готовность вооружения и собираясь выступить в любой момент. Готовиться к бою приказали не только кавалерии. Уже были построены большие отряды велитов, и командиры уже отдавали дальнейшие приказы. Безрадостные гастаты и принципы — легионеры, стоящие в первых двух рядах легиона, — бросили свои котелки пригорать на незагашенных кострах и, так и не съев скудный завтрак, побежали за снаряжением. Посыльные метались по лагерю, передавая сообщения от одной части к другой. Стоящие на стенах горнисты продолжали трубить боевую тревогу. Квинт нервно сглотнул. Этого ли он столько ждал? Похоже, что да. Вскоре юноша с облегчением заметил фигуру отца, широким шагом направляющегося к ним от главного шатра лагеря. Восхищенный шепот пробежал по рядам кавалеристов. Все стали по стойке смирно.
— Не на параде. Вольно, — произнес Фабриций, махнув рукой. — Выступаем сейчас же. Лонг выводит всю кавалерию и шесть тысяч велитов. Он желает, чтобы врага немедленно отбросили за Требию. Хватит нянчиться с Ганнибалом.
— А остальная армия, командир? — крикнул кто-то. — Что с ними?
Фабриций напряженно улыбнулся.
— Они будут готовы последовать за нами в любой момент.
Эти слова были встречены дружным радостным криком. Квинт присоединился к остальным. Он хотел этой победы ничуть не меньше остальных. То, что отец не упомянул Публия, означало, что раненый консул согласился с решением своего коллеги или же его мнением пренебрегли. В любом случае они не собирались сидеть без дела.
Фабриций дождался, пока стихнет шум.
— Ничего не забывайте из того, чему я вас учил. Проверьте, чтобы сбруя была хорошо подтянута. Сходите отлить прежде, чем оседлать коней. Нет ничего хуже, чем обоссаться во время боя.
Это замечание было встречено нервным смехом, и Фабриций улыбнулся.
— Проверьте, чтобы наконечник копья был острым. Подтяните ремешок шлема. И прикрывайте друг друга в бою.
Он мрачно оглядел лица кавалеристов.
— Да хранят боги всех вас.