И тут к ним подошел Квинт.

— Что такое? — спросил он.

Ни Аврелия, ни Ганнон не ответили.

Квинт ухмыльнулся:

— Что за тайны? Вы уже догадались, что я собрался отправиться искать отца?

Аврелия в ужасе открыла рот. Ганнон был шокирован не меньше, но прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сказать, к ним подошел Суниатон, явно желая поговорить. Удивленный появлением карфагенянина, Квинт умолк. Но слова Суни поразили всех как гром.

— Я знаю, как тебе тяжело, Ганнон. Ждать, пока я поправлюсь, когда ты более всего желаешь присоединиться к армии Ганнибала…

Чувство вины охватило Ганнона с невероятной силой.

— Я останусь с тобой столько, сколько понадобится. Вот и все, — заявил он и повернулся к Квинту. — Почему ты решил отправиться сейчас?

— Я должен рассказать отцу, как повел себя Агесандр. Он, похоже, решил, что власть у него в руках.

Аврелия гневно прервала брата:

— Причина не в этом. Было бы безумием выгнать опытного надзирателя в такие времена, и ты это знаешь. Кроме того, Агесандр сделал не настолько много, чтобы можно было обосновать его замену. Нам придется еще долго терпеть его.

Квинт набычился:

— Ну, в любом случае я отправляюсь. Мое обучение закончено. Война может завершиться за несколько месяцев. Я туда не попаду, если буду сидеть и ждать, пока меня призовут.

«Недооцениваешь ты Ганнибала», — мрачно подумал Ганнон.

— Безумец, — заявила Аврелия. — Как ты найдешь отца во время войны?

На лице Квинта мелькнула тень страха.

— Я найду его прежде, чем она начнется, — отважно заявил он. — Все, что мне нужно, — прибыть в иберийский порт, куда отправится Публий. Там я куплю коня и буду следовать за легионами. К тому времени, когда я найду отца, будет слишком поздно отправлять меня обратно.

Он вызывающе поглядел на сестру и Ганнона, ожидая их возражений.

— Просто безумие — собираться в такое дальнее путешествие одному! — вскричала Аврелия. — Ты еще никогда дальше Капуи не ездил.

— Я справлюсь, — пробормотал Квинт, сдерживая возмущение.

— Правда? — язвительно спросила Аврелия.

И удивилась сама себе, насколько она возмущена тем, что, как она знала, рано или поздно все равно случится.

— Почему бы нет? — парировал Квинт.

Повисло неловкое молчание.

Суниатон прокашлялся.

— Почему бы тебе не отправиться с Квинтом? — спросил он, огорошив Ганнона. — В пути два меча всегда лучше одного.

Сердце Аврелии бешено забилось. Пораженная охватившими ее чувствами, она прикусила губу, чтобы промолчать.

Ганнон увидел, что в глазах Квинта блеснула надежда. К удивлению и стыду, он почувствовал то же самое.

— Я тебя не оставлю, Суни! — запротестовал молодой карфагенянин.

— Ты сделал для меня более чем достаточно, особенно учитывая то, что мы вообще оказались здесь по моей вине, — ответил Суниатон. — Ты всю свою жизнь ждал этой войны. А я — нет. Ты знаешь, что я больше жрец, чем воин. Так что, с разрешения Квинта и Аврелии, я останусь здесь.

Квинт согласно кивнул, и Суниатон продолжил:

— Когда я окончательно поправлюсь, то отправлюсь в Карфаген один.

— Не знаю, что и сказать, — заикаясь, ответил Ганнон, его охватили возбуждение и горечь одновременно.

Суниатон поднял руку, предваряя его возражения:

— По-другому у меня и не получится.

Возражения так и застряли в горле у Ганнона.

— Я все еще в долгу перед тобой, Квинт, — произнес он. — Может, если я смогу сопровождать тебя, то хоть как-то отплачу… Что скажешь?

— Для меня честь — получить такого спутника, — ответил Квинт, наклоняя голову, чтобы не показать остальным, какое облегчение он испытал.

Охватившее Аврелию отчаяние не знало границ. Она потеряет не только брата, но и Ганнона и ничего не может с этим поделать! Квинт обнял ее за плечи, а девушка, подавив подступающие слезы, все-таки сумела собраться с силами.

— Возвращайся домой в целости.

— Конечно, вернусь, — тихо сказал он. — И отец тоже.

Аврелия неуверенно поглядела на Ганнона.

— И ты… — прошептала она.

Квинт лишь открыл рот, услышав такое.

Ганнон ошеломленно глядел на девушку. Аврелия помолвлена с другим, высокопоставленным римлянином. Она действительно имела в виду то, что он думает? Он внимательно посмотрел на нее.

— Вернусь, — наконец пробормотал он. — Когда-нибудь.

Массилия, южное побережье Галлии

Фабриций глядел на колонны греческих храмов напротив причала и улыбался.

— Совсем не то, что дома, — произнес он. — Наконец-то я снова в чужих землях.

Пять дней назад римский флот под командой консула Публия Корнелия Сципиона отправился в путь. Фабриций и Флакк плыли на одной из шестидесяти квинквирем, вышедших из Пизы, от западного берега Италии. Прижимаясь к лигурийскому берегу, корабли шли в Массилию, союзный Риму греческий город на южном побережье Галлии. Корабли причалили всего пару часов назад.

— Столько месяцев ушло на болтовню, — согласился с ним Флакк. — Пора уже начать войну с карфагенянами и быстро покончить с этими проблемами. — Он поглядел на Фабриция, который уверенно кивнул, соглашаясь. — Тоже ведь не любишь сидеть сложа руки, а?

— Нет.

Последнее его пребывание в Риме окончательно убедило Фабриция в том, что он совсем не политик. Приходилось оставаться в столице, чтобы не оказаться в стороне от военных дел, но после серии дебатов в Сенате желание что-то делать улетучилось. Один из туров дебатов продолжался больше недели.

— Знаю, истинные причины проволочек, которые устраивают политики, просты, — признал он. — Поскольку большая часть армии распущена, было логично дождаться избрания новых консулов прежде, чем принимать далеко идущие решения. И все равно, зачем же так долго?

— Не забывай, что требовалось обсудить и другие вопросы внешней политики, — укоризненно заметил Флакк. — У Рима хватает хлопот и помимо того, что случилось в Иберии.

— Безусловно, — со вздохом согласился Фабриций. Осознание всего этого далось ему нелегко.

— Филипп Пятый Македонский никогда не был среди лучших друзей Рима, — продолжил Флакк. — Но, предоставив убежище Деметрию Фаросскому, он явно продемонстрировал враждебность.

— Точно.

Деметрий, изгнанный царь Иллирии, сам по себе совсем недавно причинил Республике множество проблем.

— Но надо ли было целый месяц обсуждать этих двоих?

Лицо Флакка сделалось напыщенным.

— Так делаются дела в Сенате, и уже почти три сотни лет. Кто мы такие, чтобы подвергать сомнению столь священное дело?

Фабриций удержался от того, чтобы не ответить кратко. Сам он считал, что Сенат сможет работать намного эффективнее, если ход дебатов будет контролироваться должным образом. И дипломатично улыбнулся.

— Если честно, когда речь зашла о бунте племен в Галлии, они среагировали куда быстрее.

Флакк явно обрадовался смене темы.

— И, как только стало ясно, что сил в новых колониях Плацентии и Кремоне будет недостаточно, отозвали один из легионов из посланной армии. Пока я торчал в Риме, собирая и обучая новых легионеров, хоть ты поучаствовал в боях! — Он погрозил пальцем Фабрицию. — Целых три месяца!

Фабриций уже привык к покровительственной манере общения Флакка, хотя она и по-прежнему его раздражала.

— Тебя там не было. Бойи и инсубры — вовсе не пустяк, — рыкнул он. — Помнишь Теламон? Надо было быстро кончать с этим. Погибли сотни легионеров, и много больше получили ранения.

Флакк покраснел.

— Прошу прощения. Я не собирался приуменьшать заслуги, твои или тех, кто там погиб.

— И хорошо, — умиротворенно ответил Фабриций. — Но это не отменяет того, что нам надо было быть в Иберии уже три месяца назад!

Флакк примирительно махнул рукой.

— По крайней мере, мы уже в Массилии. Скоро сагунтийцы будут отомщены.

— Немного поздновато, не думаешь? — едко спросил Фабриций.