— Мы несколько раз вступали в бой и отходили, постепенно выводя их к реке. Вот там и понесли самые тяжелые потери. Пришлось сделать вид, что мы запаниковали, понимаешь? — продолжал рассказывать Замар. — В любом случае это сработало. Вражеские пехотинцы следом за кавалерией полезли в воду и пошли вброд. В довершение ко всему повалил снег. Видел бы ты, как посинели лица у этих идиотов!

— И они не повернули назад?

— Нет, — мрачно ухмыляясь, ответил Замар. — Не повернули. Может, у этих шлюхиных детей весь день уйдет, чтобы сюда добраться, но они идут. Все их клятое войско.

— Значит, вот оно, — пробормотал Ганнон, пытаясь справиться с приступом изжоги.

— Да хранит тебя и твоих воинов Баал Сафон! — торжественно закончил свой рассказ Замар.

— И тебе того же, — ответил Ганнон и с печалью поглядел, как нумидиец повел своих всадников в тыл. Суждено ли им еще свидеться? Наверное, нет. Ганнон не поддался чувствам. Слишком поздно о чем-то жалеть. Всем им суждено сражаться в этом бою. Ему и отцу. Сафону и Бостару. Замару и всем воинам их войска. Кровопролитие неизбежно. Как и смерть тысяч воинов.

Даже увидев первые ряды римских легионеров, Ганнон понимал, что Ганнибал не подведет свое войско.

Поскольку нумидийцы отошли, Фабриций перестроил своих кавалеристов на ближнем берегу реки. Они плотной группой пересекли реку и с грохотом выехали на дорогу, миновав место, где Ганнон и его воины уничтожили римский кавалерийский патруль. Стараясь не вспоминать этого, Квинт прищурился и бросил взгляд на низкие тучи. Снег ненадолго прекратился. Юноша попытался этому порадоваться.

— Сколько времени? — вслух спросил он. — Наверное, уже хора квинта, пятый час, не меньше.

— Какая разница? — рыкнул Калатин. — Я только знаю, что умираю от жажды и голода.

— Вот, — заявил Квинт, давая ему кожаный мех с водой.

Благодарно ухмыльнувшись, Калатин сделал несколько хороших глотков.

— Боги, какая холодная, — тут же посетовал он.

— Будь доволен, что ты не легионер, — парировал его Квинт и показал на Требию, где тысячи воинов готовились переправляться следом за кавалерией.

Калатин скривился.

— Ага. Тут вброд переправляться даже верхом противно. Бедняги пехотинцы, жаль их. Им придется погрузиться по грудь в воду.

— Это все зимние дожди, — ответил Квинт. — Даже в притоках воды по пояс. Беднягам придется окунуться, и не раз. Подумать страшно.

— Скоро смогут согреться в бою, — резко сказал Цинций.

Квинт и его товарищи были одними из первых, кто выехал из-за деревьев на открытое место. И тут же дернули поводья, выругавшись. Погоня окончилась.

В четверти мили впереди, в обе стороны, насколько хватало взгляда, расположились тысячи воинов. Пеших.

— Стоять! — заорал Фабриций. — Это главный передовой отряд. Нет смысла в самоубийственной атаке.

Лишенные шанса продолжить преследование нумидийцев, его кавалеристы принялись выкрикивать оскорбления отступающим вражеским всадникам.

Спустя мгновение Фабриций заметил Квинта. Улыбнулся, увидев, что сын невредим.

— Хорошенькое утро пока что, а?

— Да, отец, — ухмыляясь, согласился Квинт. — Мы заставили их бежать!

— Гм, — невнятно буркнул Фабриций, глядя на коричнево-желтые тучи над головой, и нахмурился. — Снова снег пойдет, а нам придется долго ждать, прежде чем начнется настоящий бой. Пройдут часы, пока легионеры и соции выйдут на позиции. К тому времени мы окоченеем от холода.

— У некоторых даже плащей нет, — оглядевшись, сообщил Квинт.

— Слишком рвались в бой, — мрачно отметил Фабриций. — А какова вероятность того, что они не накормили и напоили лошадей?

Квинт покраснел. Он и сам забыл об этом, хотя это и было основой службы.

— Что же тогда делать?

— Видишь деревья?

Квинт оглядел густую буковую рощу невдалеке слева от них.

— Да.

— Укроемся там. Лонгу это не понравится, но его здесь нет. Мы будем в состоянии быстро вступить в бой, если легионерам что-то будет угрожать. Хотя вряд ли. Ганнибал намеренно выставил передовой отряд. Сегодня он хочет устроить настоящую битву, по всем правилам, — заявил Фабриций. — Пока не начнется бой и пока это не противоречит приказам, попытаемся согреться.

Квинт с благодарностью кивнул. Вести войну значит не просто побеждать в схватке врагов. Разумная инициатива при подготовке сражения — залог победы.

Миновало два часа, и Ганнона уже не переставая била дрожь. Его воины были в таком же состоянии. Совершенная пытка стоять на открытой равнине в такую погоду. Хотя снег перестал, через некоторое время посыпалась ледяная крупа, а ветер ударил с новой силой. Он свистел, хлеща по римлянам и карфагенянам с неослабевающей яростью. Единственной возможностью согреться оказался полученный приказ отойти ближе к лагерю.

— Только поглядите на этих шлюхиных детей! — крикнул Малх, идя впереди своей фаланги. — Они когда-нибудь кончатся?

Ганнон поглядел на равнину напротив их позиции, которая неумолимо наполнялась вражескими воинами.

— Похоже, все римское войско.

— Я тоже так думаю, — уныло подтвердил его слова отец и внезапно рассмеялся. — Ты думаешь, твои воины замерзли, а этим идиотам куда хуже. По всей видимости, они не успели поесть, а теперь еще и насквозь промокли.

Ганнон вздрогнул. Он мог лишь попытаться представить, как холодно на таком ветру в мокрой одежде и тяжелой амуниции, вытягивающих тепло из тела. Это лишает сил и боевого духа.

— Тем временем мы уже готовы, нам только и остается, что выждать, — продолжал отец.

Ганнон поглядел по сторонам. Как только нумидийцы отошли в тыл, он и его воины направились назад, к стоящей в одну линию пехоте Ганнибала. Пращники и нумидийские застрельщики выстроились в трехстах шагах впереди основного строя. Командующий не поставил в центр самую сильную пехоту, ливийцев и иберийцев. Это место заняли восемь тысяч галлов.

— Ведь здесь должны были стоять мы? — недовольно спросил юноша. — А тут вместо нас наши свежеобретенные союзники.

Малх оценивающе поглядел на сына.

— Подумай сам. Прислушайся.

Ганнон поднял голову. Боевые кличи и рев карниксов, исходящие от рядов галлов, были оглушительны.

— Они очень рады, что Ганнибал оказал им такую честь. Это сделает их преданнее.

— Правильно. Для них гордость — смысл жизни, — подтвердил Малх. — Что может быть лучше, чем стать в середине строя? Но есть и другая причина. Там будет самый тяжелый бой — и самые большие потери. Ганнибал сберег от этого нас и иберийцев.

Ганнон не мог отвести изумленного взгляда от отца.

— Неужели он именно это сделал?

— Конечно же, — спокойно ответил Малх. — Галлов легко заменить. А наших воинов, скутариев и цетратов — нет. Вот почему мы стоим на флангах.

Уважение Ганнона к Ганнибалу поднялось на новую высоту. Он поглядел на семнадцать слонов, расположившихся прямо перед ними. Другие стояли на другом фланге, перед иберийской пехотой. Дополнительная защита для тяжелой пехоты, понял он. Снаружи по флангам расположились пять тысяч нумидийских и иберийских конников Ганнибала, вместе с верховыми галлами. Превосходство в этих войсках наверняка позволит командующему выиграть битву у римских всадников. А тем временем галлы будут сдерживать сокрушительный удар, который нанесут по центру строя римские легионы.

— Продержатся ли галлы? — тревожно спросил он отца.

— Скорее всего, не продержатся, — ответил Малх и стиснул зубы. — Они, может, и отважны, но дисциплина у них никудышная.

Ганнон опять повернул голову в сторону галлов. Мало у кого из них был доспех, даже в такую погоду многие обнажены по пояс. Нет сомнения, что легионеры в кольчугах и с тяжелыми щитами-скутумами устроят галлам серьезное испытание.

— Но если они продержатся, а кавалерия достигнет успеха…

Улыбка Малха была подобна волчьему оскалу.