Внешне комнатка напоминала сарай, куда за ненадобностью сброшены отслужившие свое вещи, и подобие подвального притона, в котором собирается на посиделки незаконопослушные тинэйджеры.

У стены, примыкающей к низкому входу, пылился старый сломанный диван, место которому давно на помойке, с небрежно валяющейся на подлокотнике мятой подушкой. Сбоку дивана, батареей выстроились пустые бутылки из-под пива.

Проход к дальней стене, с замурованным цокольным окошечком, преграждал длинный стол, заваленный заурядным, на первый взгляд, мусором: исчерканными листами бумаги, какими-то коробками и порошками. Здесь же в беспорядке разбросанные медицинские инструменты, аптекарские весы, стеклянные колбы, заполненные разноцветными жидкостями, и составленные стопой книги по химии.

Единственно приличная в этом хаосе вещь — персональный компьютер — выглядел как пришелец из другого мира.

Сейчас подвал был пуст, но на лестнице уже слышались неторопливые шаги. Вниз спускался владелец этой полуподпольной лаборатории, бывший талантливый ученый, которому прочили большое будущее, а ныне закоренелый наркоман и затворник Иван Иннокентьевич Борщов.

Посторонний человек не сразу без труда смог бы определить его подлинный возраст. Нестриженые лохмы волос, обвязанные вокруг лба бечевкой, жиденькая поповская бородка вкупе с высохшим от постоянного употребления героина болезненно бледным лицом, стариковски сутулая спина придавали ему вид умудренного годами человека, которому до пенсии рукой подать.

Картины дополняла заношенная одежда, которую хозяину было некогда постирать, и шаркающая походка, словно на худых ногах Борщова вместо тапочек сидели пудовые сапоги.

На деле Борщов только-только вошел в возраст Христа, месяц назад, в полном одиночестве, он справив свое тридцатитрехлетие.

Иван Борщов был прирожденным химиком, и уже с детства знал, чему посвятит всю свою жизнь. Из школьных предметов он признавал лишь три: химию, физику и математику, считая остальные бесполезной тратой времени. С седьмого класса принимал участие в химических олимпиадах, был замечен специалистами, и из обычной школы переведен в школу со специальным уклоном.

Без особых проблем поступив в Ставропольский Государственный университет на факультет органической химии, учился просто, будто походя, и, на последнем курсе увлекся… производством новейших образцов взрывчатки.

Все великие открытия человечество получало благодаря эволюции и войнам, — так считал он. Секрет пороха разгадали китайцы столетия назад, но с тех пор наука продвигалась в этом направлении черепашьими шагами. Борщов мечтал сделать прорыв, создать такую взрывчатку, чье производство было бы намного безопаснее сегодняшней, дешевле по затратам, а главное — и при относительно небольшом объеме в десятки раз превышало мощность…

Профессора с серьезностью не относились к причудам молодого студента, но и не ставили палки в колеса, когда, получив диплом, он остался в аспирантуре.

Личной жизни Иван Борщов почти не имел, дневал и ночевал в университетской лаборатории, не вылазил из научной библиотеке, глотая информацию томами.

Но скудный бюджет университета не позволял удовлетворять его растущие запросы, траты на закупку современного оборудования и производных материалов. А после пожара в лаборатории, причиной чему стал его неудавшийся опыт, Борщова вежливо попросили уйти…

Он ушел, но был так близок к искомой формуле, что бросить изыскания не мог. Днями Иван зарабатывал на хлеб грузчиком на оптовом рынке. В еде он был непривередлив, а потому, на большую часть остававшегося заработка, со временем оборудовал простейшую лабораторию в подвале частного дома на окраине города, оставшегося после смерти родителей.

Непривычный к физическому труду, Борщов быстро сорвал спину. Но умирать голодной смертью ему не пришлось; помощь пришла, откуда он ее никак не ждал.

К Ивану обратился однокашник по университету, сейчас преуспевающий в бизнесе. Компании, которую он возглавлял, исполнялось два года, и сие событие ему хотелось отметить со всем подобающим размахом. И обязательно с фейверком, только не азиатского производства — пиротехники ненадежной и непредсказуемой…

Он взялся за новое дело. Изготавливал для новых русских рокфеллеров эксклюзивные образцы иллюминации для всевозможных презентаций, годовщин и юбилеев, и его «игрушки», собранные, в отличие от китайских собратьев, с русской выдумкой и качеством, пользовались хорошим спросом.

Заказчики постоянно менялись, и Борщов не удивился, когда однажды его посетил Ваха Шароев, по слухам, не то возглавлявший региональную преступную группировку, не то вор в законе.

Вперед Вахи в лабораторию спустились два его телохранителя, жлобы гигантских размеров с непроницаемыми лицами манекенов.

Догадавшись, что перед ним не простой смертный, Борщов рассыпался в извинениях по поводу неприбранности помещения, но Ваха сделал ему знак замолчать.

Говорил он без всякого намека на акцент, и с каждым сказанным словом Иван сильнее холодел. Авторитет, наслышанный о его разработках, без долгих предисловий предложил Борщову работать на себя.

— А что делать?

— Продолжать работу. Тебя же за усовершенствование взрывчатки из универа выперли?!

— А вы откуда знаете? — задал ненужный вопрос Борщов, уже сообразив, кто растрепал о его увлечениях.

Димка Черкашин, тот самый однокашничек, уболтавший на первый заказ. И грех было полагать, что такая информация не дойдет до теневых структур, и те ей не заинтересуются, раз его изыскания не нужны родному государству.

— Ничем посторонним голову не забивай. Тебе будут доставлять все, что потребуется: еду, выпивку, женщин… Твое дело, сделать такую взрывчатку, чтобы была компактной, а сила…ух!

Не в силах высказать словами, для пущей убедительности Ваха потряс пудовым кулаком.

— Считай, что к тебе поступил долгосрочный заказ. Какая разница, кто оплачивает: я или наше нищее государство?

— Не знаю, — в нерешительности произнес Борщов.

Связываться с мафией чревато, однако и отказ мог повлечь неблагоприятные для него последствия. Эти ребята не любят, когда им перечат. И потом, работу нужно доводить до конца, на что своих средств у него нет и не будет.

— Беру на полное обеспечение… Что тебе необходимо для начала?

— Компьютер! — выпалил Борщов, решившись. — И телефон…

— Телефон? — переспросил, играя массивным золотым браслетом, Ваха. — Зачем?

— Интернет. Я смогу черпать данные с любой библиотеки мира.

Улыбка появилась на смуглом лице авторитета.

— Будет тебе телефон. Когда сможешь начать?

Да хоть сегодня. По существу, поисков он не приостанавливал ни на день.

Сделка состоялась, и отступать было некуда. Да и зачем, когда свершилось то, о чем он мечтал. Он снова погрузился в исследования, забывая обо всем. Работа его затягивала, и он редко теперь покидал подвал, ненадолго забываясь на стареньком диване и питаясь здесь же.

Месяцы поистине титанического труда не могли не принести успеха. Озарение снизошло на Борщова ночью. Вскочив, он бросился к столу и принялся лихорадочно строчить на клочке бумаге расчеты…

В тот январский день на свет появился новейший вид взрывчатого вещества — взрывнин, как нарек его Иван. Успех был ошеломляющий.

Капля его, случайно оброненная из пипетки на пол, заставила содрогнуться дом. Волна сжатого воздуха швырнула химика к дверям, комнату затянуло едким дымом.

Кашляя, закрывая нос воротом рубашки, Иван с трудом справился с начавшимся пожаром, затоптал, а затем залил водой тлеющие половицы. В месте падения капли, доски выгорели до углей, а в бетонной опалубке появилась воронка величиной с кулак.

Трясущимися пальцами, не попадая на кнопки телефона, он позвонил Вахе и, задыхаясь от волнения, сообщил об успехе.

Ваха примчался спустя полчаса, и он снова повторил опыт, от греха подальше попросив авторитета оставаться в дверях.

Под руками у Борщова, на этот раз, стояли ведра с водой. Новый эксперимент, не считая набитой при падении шишки, закончился с тем же результатом.