— Он дал тебе кейс? — спросил полковник, показав фото Журавлева.

Колян с готовность кивнул и, давясь рвущимися наружу рыданиями, промычал:

— Только не убивайте…

Сажин с Беляевым переглянулись.

— Адрес!..

Москва. 12 июня. Ул. Мясницкая, 16.

11 ч. 59 мин.

Он нервозно метался по комнате, не сводя глаз с наручных часов. До полудня оставались считанные секунды…

Если все идет по задуманному, и Колян добрался до Театральной, его миссию можно считать завершенной. Если все идет по задуманному…

Беззвучное тиканье секундной стрелки толчками отдавало в висках.

«Восемь секунд… пять… три…»

На мгновение он представил себе простодушного Коляна, протискивающегося во многолюдной толпе поближе к Президенту, и тут же забыл о нем.

В руке шприц с противоядием. Сразу после взрыва надо ввести его в вену, иначе самому недолго травануться газом…

Секундная стрелка вновь предстала перед глазами.

«Две секунды… Все!..»

Он готов был услышать отголоски далекого взрыва, столь мощного, что даже здесь, на Мясницкой, должны были содрогнуться стены и зазвенеть оконные стекла.

Но стрелка безмятежно бежала по кругу, и он, как не вслушивался, не слышал ничего, даже отдаленно напоминающего взрыв.

«Неужели просчет?..»

Ноги Журавлева ослабли, и он схватился рукой за стену, чтобы не упасть. В голове творился сумбур, и он никак не мог привести мысли в порядок. Достав из пачки сигарету, он сунулся на балкон.

…И отпрянул назад в комнату.

К подъезду бежали бойцы спецподразделения в касках и бронежилетах, со стальными пуленепробиваемыми щитами, вооруженные автоматами.

Близость опасности вернули его в привычное расположение духа. Метнувшись к дивану, он достал из-под подушки пистолет «ТТ», передернул затвор, загоняя патрон. Живым он не дастся. Пусть попробуют взять…

Но и в квартире Коляна ему не сдержать оборону. Шаткие двери вывалятся от хорошего пинка, а дальше…

Открыв замок, Журавлев выскользнул на площадку. Гудел лифт, неумолимо поднимаясь к нему. На лестнице гремели торопливые шаги, отрезая выход.

Тихо ступая, на носках, он поднялся этажом выше, моля у Всевышнего спасения.

Вверху открылась дверь, засмеялась девочка и побежала вниз, перепрыгивая через ступеньки. Гигантскими прыжками он взлетел на девятый этаж, столкнувшись на марше с девочкой, несшей под мышкой книгу. Она испугалась, увидев в руке незнакомого дяди пистолет и закричала.

Но крик захлебнулся. Журавлев зажал ей ладонью рот, подхватил и потащил с собой…

Преследователи подарили ему несколько секунд, осматривая квартиру Коляна. Он успел пробраться к чердаку; уже не таясь, выстрелил в навесной замок, а когда перебитая пулей дужка отскочила, сорвал его с петель и вылез на крышу.

Заслоняясь ребенком от снайперов, он добежал до кирпичной трубы вентиляции и укрылся за ней.

Открытый чердачный люк всего пяти шагах. С такого расстояния не промахнешься, и первый, кто появится в нем, отправится в преисподнюю.

В люке возникла чья-то голова. Журавлев вскинул пистолет, точнее прицеливаясь…

— Семен, не стреляй! Это я, Сашка Васильев…

Пистолет в его руке дрогнул.

— Кто?! — не поверив, переспросил он.

— Васильев. Ну, Комар… Помнишь?..

Журавлев сглотнул кадык.

— Сашка?!

Омоновец, под прицелом, медленно выбрался на крышу. Хныкала девочка, которую Журавлев по-прежнему прижимал к себе.

— Семен, не надо нервничать. Отпусти ребенка.

Жалкая улыбка исказила землистое лицо наемника.

— А кто тебе сказал, что я нервничаю? От греха подальше, убери оружие.

Васильев, держа табельный ПМ в поднятых руках, не раздумывая, положил под ноги.

— Мо-ло-де-ец, — по слогам протянул Журавлев. — А теперь, чтобы не возникало ненужных соблазнов, пни его ко мне.

Поддев пистолет носком ботинка, Васильев отбросил его к бетонному бортику крыши.

— Ни тебе, ни мне…

Продолжая удерживать бывшего однополчанина на мушке, Журавлев приказал:

— Сядь.

Он опустился на рулон рубероида, не сводя глаз с ребенка.

— Отпусти ее, Семен. Зачем она тебе?..

— Зачем? — усмехнулся тот и приставил дуло пистолета к кудрявой головенке девочки. — Чтобы твои приятели не дергались раньше времени.

— Брось! Ты сам усугубляешь положение. Сдайся. Окружен не только дом, но и весь массив. У тебя нет ни шанса…

— Ну… это мы еще посмотрим, — кусая губы, отозвался Журавлев. — Ответь мне напоследок, взрыв… был?

Васильев молча повел головой.

— О чем ты думаешь?.. Семен, ты же не убийца. Отпусти ее. Хочешь, я буду твоим заложником?

Журавлев истерично расхохотался.

— Ты, поди, в ОМОНе служишь?.. Так какая государству ценность от твоей жизни? Что она даст мне?

И яростно выпалил:

— Убирайся! И скажи тем, кто тебя послал: Журавлев не сдастся. Мне нужен вертолет и деньги…

— Семен… Какой вертолет?! Не отпустишь ее, поступит приказ на уничтожение.

— Плевать! — выкрикнул Журавлев и ткнул пистолетом в ребенка. — Давайте, попробуйте. Только она умрет первой!

Переговоры зашли в тупик. Журавлев разнервничался и плохо контролировал себя. Закурив, омоновец тянул время, отчаянно стремясь найти выход из положения.

— Что с тобой случилось, Семен? Ты ж таким мужиком был!.. В кого ты превратился?..

— В кого?! А это не меня надо спрашивать, а государство наше паршивое. Бросило сопляками в огонь; воевать, убивать научило. А как с этим жить на гражданке, ни фига!..

— Не ищи крайних, Журавль. В Афгане был не ты один. Да и потом, в других горячих точках… От человека многое зависит.

— Многое… — пробурчал Журавлев. — Да что ты знаешь?! Сколько их, пацанов, наемничает на стороне.

— Наемничают, — согласился Васильев. — Но кто? Те, у кого кишка тонка жизнь начать заново. Кто сопли распустил: «ничего другого не умею», хотя сам не пробовал, или пробовал, да не сразу вышло… Помнишь взводного? Леху Свиридова?

— Лейтенанта?

— Лейтенанта… После вывода в Союз, он прослужил еще года четыре, до сокращения. А потом — целый капитан — у которого семья голодом сидела, грузчиком работал, ящики на рынке таскал, чтобы не дать ей сдохнуть! Не ныл, как ему хреново, не бежал за долларами в рэкетсмены; хотя звали, какими деньгами манили… И в наемники зазывали. И государство, в девяносто четвертом, еще до первой войны. И волонтеры… Только не того склада человек, чтобы за деньги продаваться, чтобы из-за них самому под пули ходить и других убивать.

— Ты его встречал, Комар? — тихо спросил Журавлев.

— Встречал?! Я его в Отряд привел, потому что такие мужики… — его голос сорвался. — Да что толку тебе объяснять? Все одно не поймешь…

— Уж куда мне… Он тоже где-то здесь?..

— Будь он здесь, Комар, ты на пинках бы уже по лестнице спускался… Скажи мне правду. Не оперу, не следователю, а мне, как старому другу. Ты воевал… на той стороне?

Пряча глаза, Журавлев кивнул.

— Я так и думал… Так вот, Журавлев. Майор милиции Свиридов, командир первой роты Отряда погиб весной, под Грозным. Он ехал в командировку с Подмосковным ОМОНом, в сотне метров от блокпоста попал в засаду…

Поджав губы, Журавлев сочувственно кивнул и уперся слепым взглядом в крышу.

— Сдавайся, Семен. Обещаю, никто тебя не тронет. А дальше… Дальше пусть суд решает твою участь.

— Суд? — с горькой иронией сказал Журавлев. — Никакому земному суду не под силу ее решить. На мне столько крови… Прямая дорога в ад. И жить не хочется.

Отшвырнув за ограждение окурок, в проеме слухового окна дома напротив Васильев заметил контур целящегося снайпера.

— Думай, Семен, думай! — повысив голос, сказал он. — Времени у тебя в обрез.

— Я все решил, — слабо ответил Семен Журавлев. — Попробуйте меня взять…

— Отпусти ребенка и поступай как знаешь. Она здесь не причем!