— От нашей бдительности зависят жизни тех, кто соберется на митинг. И не важно, кто эти люди, и каких политических пристрастий. Это наши с вами сограждане, и это наша с вами работа, за которую мы получаем деньги. Не допустим прокола… Командиры на месте доведут расстановку и поставят задачу.

Рассадив взвод в автобусе, Васильев проверил под мышкой кобуру с пистолетом снова задумался.

На душе было тошно от того, что ловить придется не кого-то, кого он никогда раньше не знал и дальше знать не будет. Когда он впервые увидел ориентировку с фотографией Семена, у него задрожали руки. Журавлев почти не изменился. Разве что лицо приобрело оттенок какой-то матерой закоренелости, да прибавилось морщин. Потрепала, знать, его судьбина после Афганистана.

Жизнь сволочная штука. Когда-то Журавль ходил с ним на боевые, прикрывал спину, и в бою, рискуя под душманскими пулями, раненого выволок из-под огня… Жизнь раскидала их по разные стороны баррикад, и теперь ему, в благодарность, предстоит надеть наручники бывшему однополчанину.

«Что же произошло с Семеном?.. Почему именно он?»

… Автобус их высадил на Лубянке. Часть бойцов Васильев распределил по соседним дворам, блокируя выходы к площади. С оставшимися направился к собирающейся у трибуны толпе, над которой развевались российские знамена…

Москва. 12 июня. Ул. Мясницкая, 16.

11 ч. 20 мин.

— Пора, Николай.

Непривычно трезвый, выбритый до синевы и переодетый в новые брюки, идеальной белизны рубашку и бирюзовую ветровку, Колян поднялся с дивана. Ему было не по себе. Он уже успел пожалеть, что спьяну согласился на предложенную постояльцем затею, но отказаться не смел. Полторы недели он жил, как сыр в масле катался, не имея проблем с выпивкой и продуктами. В кармане в кои-то веки появились деньги.

«За все надо платить».

— Можно я чуть-чуть тяпну? — попросил он Журавлева. — Для храбрости.

— Смеешься? С запахом тебя менты слутошат задолго до площади. Все усилия коту насмарку.

«Ну и хрен с тобой! — обозлился Колян.

Взяв кейс, он направился в коридор.

— Ни пуха тебе, — на пороге пожелал Семен.

Колян еще раз чертыхнулся и сбежал по ступеням…

Оставшись один, Журавлев нервно заходил по комнате.

Началось! Сейчас алкоголик уже должен выйти из подъезда и спешит навстречу демонстрантам. С чемоданом в руке, в котором отсчитывает минуты таймер. Он выставил его ровно на полдень и — мало что может произойти непредвиденного? — подключил второй взрыватель. Попробует Колян по вороватости или из любопытства открыть его, и бренные его останки придется собирать по всей Москве. Страшный джин, заточенный в стеклянную колбу, будет выпущен на свободу…

Последствия такого варианта менее впечатляюще, чем при благоприятном исходе. Но, с другой стороны, обещанное он выполнит. Взрыв в самом сердце столицы, повлекший большие человеческие жертвы… Чеченцам его будет не за что упрекнуть!

Как бы там ни было, до завтрашнего дня он отсидится в этой берлоге. Пусть спецслужбы рвут и мечут…

А потом, под шумок, уберется и он.

Москва. 12 июня. Театральная площадь.

11 ч. 41 мин.

… Еще издали доносилась до слуха усиленная динамиками страстная речь оратора. Вывернув из-за угла, Колян увидел огромную толпу, наводнившую площадь, и сбавил в нерешительности шаг.

Журавлев ошибался, считая, что здесь соберутся только приверженцы демократии, и никого более. Сбоку от трибуны, оцепленной громилами из президентской охраны, шумели старушки из «Трудовой России», развернув транспарант, призывающий восстановить СССР. В стороне от них — кучка молодых людей с обвисшими на древках голубыми полотнищами с символикой ЛДПР…

Митинг собрал людей разных политических взглядов, и партийных вождей, для которых появился лишний шанс засветиться перед избирателями. Взаимные упреки, обычные между лидерами фракций в Госдуме, сейчас улеглись. Сменяя друг друга у микрофонов, они пели дифирамбы недавно избранному Президенту, представляя его человеком, вокруг которого сплотится нация. Время от времени толпа разражалась то негодующими, то одобрительными возгласами.

С сиреной и мерцанием проблесковых маячков на Театральную въехал президентский кортеж. Выскочившие на дорогу телохранители открыли дверь бронированного лимузина, и сердчишко в груди Коляна екнуло. В окружении ближайших соратников к трибуне шел сам Президент.

Набираясь мужества, Колян потоптался на обочине, и, собравшись с духом, вклинился в толпу…

Наблюдающий за митингом с крыши соседнего здания, снайпер давно приметил странного мужика, мявшегося с дипломатом за цепью милицейского оцепления.

Взяв его на перекрестие прицела, он не сразу понял причину внезапно возникшей тревоги.

В поведении мужика сквозила неприкрытая нервозность. Он то порывался примкнуть к митингующим, то… что-то останавливало его. Да и одет он странно; точнее, странно смотрелась хорошая одежда при откровенно пропитой внешности. По лицу видно, не дурак он выпить, если не пьет запоем. И при этом одет явно с чужого плеча, и дипломат не идет к опухшей от пьянок, хоть и выбритой физиономии.

Но приметы… Комплекцией он отличается от предполагаемого террориста, и годами. Как минимум лет на восемь старше…

А дипломат?..

Объект вдруг исчез из поля его наблюдения. Снайпер, однако, сориентировался и поймал в оптику мелькающую в толпе ветровку.

— Тагил, я Ворон! — вызвал он по портативной японской рации командира взвода.

— На приеме…

— Со стороны Седьмого движение. Клиент идет по направлению к трибуне, в секторе «а». Рост сто шестьдесят, голубая куртка. В руке кейс.

— Вас понял, Ворон. Работаем…

Запиликал мобильный телефон в кармане полковника Сажина.

— Слушаю, — подключившись, произнес он.

— Евгений Александрович! Беляев говорит. Омоновцы хапнули злодея…

— Журавлев?! — взволнованно перебил Сажин.

— Нет, не похож. Но… дело в том, что при нем кейс. Взяли неподалеку от трибуны.

— Понял. Где он сейчас?

— В нашей «техничке». Я вызвал взрывотехников, на всякий…

— Ждите меня.

Сажин убрал трубку и быстро пересек дорогу, направляясь к арке, в которой стоял спецмашина ФСБ.

Поднявшись по металлическим ступеням, он вошел в кунг.

Трясущийся от страха Колян стоял лицом к стене, расставив ноги и заложив руки за голову. Мускулистый омоновец, одетый в гражданское, выворачивал его карманы, выкладывая на стол мелочь, смятую пачку «примы», ключ на гнутом кольце…

— Старший лейтенант Васильев, — представился он Сажину. — Вот… задержали, почти у трибуны.

Сажин его не слышал. Мир для него сузился до пластикового дипломата, что лежал на столе перед работающим компьютером. Второй боец ОМОНа копошился с замками, пытаясь их открыть.

— Не сметь!!! — не своим голосом рявкнул Сажин и оттолкнул его от стола. — Ты что, сапер? Лезешь…

Омоновец обиделся и убрался к двери.

— «Рейчел», — прочитал металлический лейбл полковник и повернулся к Беляеву:

— Слава, где твой спец?! Время!..

Просвечивание кейса на рентгеновской установке подтвердило опасения Сажина. Чемоданчик был напичкан взрывчаткой, и в чреве его угадывались контуры продолговатого предмета.

— Огнетушитель?.. — рассматривал предмет на экране монитора взрывотехник. — Не могу разобрать.

— Меня интересует другое! Таймер. На сколько он установлен?

— Сложно сказать, товарищ полковник… Вы видите контакты на замках?.. Взрыватель стоит на двух предохранителях. Если этот лох, — он кивнул на дрожащего Коляна, — полез бы во внутрь…

— Справитесь сами?

— Обижаете, товарищ полковник.

Сажин отошел от монитора к задержанному и развернул к себе. Колян страдальчески сморщился, глаза испуганно забегали.