— Очень долго ждать…
— Молодой человек! Исторические события не происходят так быстро как в личной жизни человека. Они должны выкристаллизоваться, вызреть. Гнойный фурункул сначала должен созреть, а потом прорывает…
— Но ждать… — разочарован юноша.
— Мы хорошо помним кровавую летопись большевистского владычества! Кронштадт, Антоновщину, антиколхозные восстания и голодные бунты на Украине, Дону, Кубани, геройское сопротивление черкесов, или басмачество в средней Азии. Эти смелые попытки потоплены в реках крови! Чекисты — мастера подавлять восстания. Но поймите, что без мощного центра, координирующего все антибольшевистские силы, выступление обречено на неуспех. На наших глазах здесь произошло восстание шорцев и алтайцев скотоводов. Их, вооруженных луками и кремневыми охотничьими ружьями, стеснили на небольшом участие леса и поголовно уничтожили. Мне сообщил об этом случае, сам участник карательного отряда. Он с потрясающим цинизмом рассказывал, как они забрасывали гранатами этих лесных детей…
Они по безлюдной дороге не спеша направляются в сторону виднеющегося вдали города. На переднем -плане виднеется давящая громада огромной тюрьмы.
— Там воспитываются антикоммунисты, — шепчет Ирина, показывая на семиэтажное железобетонное здание.
— За одного битого, дают двух небитых, — отвечает Шахматов словами народной пословицы.
— Пятнадцать миллионов политических заключенных — колоссальная сила. Каждый из них имеет семью, родственников, друзей, которые… естественно не могут быть довольны тем, что их близкие заключены. Поэтому цифра репрессированных округляется до пятидесяти миллионов!
— Тюрьма опора коммунизма и тюрьма его гибель! — делает вывод Ирина.
Над силуэтом социалистического города сгущаются сумерки. Шквалы холодного северного ветра гонят зловещие черные тучи. Небо напоминает бушующее море.
Лишь последний слабый отблеск на западе освещает мужественные лица идущих…
28. Сомнения мистера Рэда
Мак Рэд глубокомысленно философствует в своем домашнем кабинете. Подойдя к письменному столу он рассматривает бумаги.
— Мне кажется, что здесь кто-то был. Коммунизм это хорошо, но этого подглядывания я не люблю, — произносит инженер, всматриваясь в окно. В палисаднике мелькает тень человека, скрывающегося во мраке ночи.
Инженер раздраженно опускает тяжелую занавесь и, задумавшись, разгуливает по кабинету. Потом он, вынув из жилетного кармана ключ, открывает несгораемый шкаф и д »стает объемистую книгу. Его взор на мгновенье останавливается на красном переплете с надписью:
«ДУГЛАС МАК РЭД.
«Социальный эксперимент.»
(Дневник инженера)»
Автор усаживается за стол и открыв вечное перо произносит:
— Итак, запишем виденное сегодня…
Мягко шуршит золотое перо. На бумаге появляются слово за словом его сокровенные мысли:
«10 июня 1937 года».
….Каждый день мне приносит все новое и новое. Мне кажется, что я подмастерье скульптора с мировым именем, который втайне от меня ваяет необыкновенной красоты произведение.
И вот я, пробравшись в таинственное ателье и, сняв покрывало со скульптуры, вместо воображаемой прекрасной девушки, увидел безобразную и горбатую старуху… У меня появилось горькое разочарование…
….Я не подаю вида при Джордже, но мне кажется, что я начинаю сомневаться в оценке положительных качеств великого социального эксперимента. Я замечаю с каждым днем, все больше, что эти добродушные, несколько грубые, но славные русские парни не очень довольны своим положением… Им был выдан вексель… И они хотели бы получить то, что им обещано… Каждый день я наблюдаю все новое и новое… Я еще не могу понять советских людей… Однако Шахматов, Шеболдаев, Бодрющенко и Байбаков представляют несомненный интерес. Сегодня я был свидетелем следующего случая. Коммунистическая администрация завода призывала рабочих принять участие в стахановском движении. Двое, наиболее эффективно работающих русских, получили в виде награды красное знамя, которое у них, может быть отобрано в любое время, если найдутся другие рабочие, сделавшие больше. Однако, мне пришлось видеть работу стахановцев и она оказалась очень скверной. Ее пришлось переделать. Но из-за этого разгорелся горячий спор, между коммунистической и технической администрацией строительства. Я стал па защиту русского инженера. Нельзя рабочих поощрять делать брак»…
Раздается звонок и в комнату входит оживленная и румяная Зеркалова. Она вносит с собой запах весенней ночи, игриво ладонями закрывает глаза Мак Рэду, спрашивая:
— Угадай, кто это?
— Прекраснейшая в мире! — отвечает инженер, обнимая и усаживая себе на колена супругу.
— Чем занимается мой благоверный? — спрашивает она, глядя на закрытую рукопись. — Я у тебя никогда не видела этой книги! Интересно?
— Это мой дневник, Анна, — отвечает Мак Рэд, отодвигая рукопись.
— Неужели ты не доверяешь мне, как другу?
— Бывают вещи, которые до поры до времени должны принадлежать одному. Здесь мои еще не вполне выношенные и не оформленные мысли и наблюдения. Придет время и они окончательно созреют. Я критически их взвешу, оценю, произведу селекцию, как терпеливый садовод, выращивающий семена редкостного растения…
— Однако ты даже садовод… — иронизирует Зеркалова. — Что за диковинное растение взращивает мой милый?
— Видишь ли, Анна, между утопическим коммунизмом, которым я так увлекся на моей родине и применением учения Маркса на практике, я замечаю разницу, которая с каждый, днем становится все более и более разительной.
— В чем именно? — нахмурившись спрашивает Анна.
— Я присматриваюсь к быту советских людей и у меня создается впечатление, что их примитивная и тяжелая жизнь оставляет желать много лучшего. Они переносят материальные лишения, живут в скверных бытовых условиях. Кроме того, мне кажется, что очень многие советские люди смертельно устали и напуганы чем-то потрясающим… Помоги, Анна, мне разобраться в этом!…
— Ты не стойкий коммунист! В тебе заговорило мелкобуржуазное прошлое, та среда в которой ты вырос… — укоризненно качает головой Зеркалова. — Но ничего , Я тебе помогу… С сегодняшнего дня мы ежедневно будем заниматься историей ВКП(б). Я достала учебник на английском языке.
— Хорошо, Анна! — соглашается Мак Рэд.
— А пока, покажи, что ты там написал…
— Нет, нет, Анна. Я не делаю тайны из своего дневника, но… придет время и я покажу тебе его…
Гримаса демона мелькает на лице Зеркаловой. Она, рассердившись, подымается и уходит.
29. Слоны, рождающиеся из мух
«Хорошо когда работа есть» — раздается песенка в зарешеченном кабинете.
— Работы много, товарищ Арбузов, — самодовольно произносит он, — и мы, сталинские чекисты, призваны уничтожить сорную траву на нашей социалистической ниве. На стройке уже арестована тысяча разных последышей и контрреволюционеров.
Арбузов прислушивается к стуку. Пришедшая женщина передает корзину изорванных клочков мелкоисписанной бумаги.
Чекист, высыпав бумажки на пол, сортирует их, подклеивая прозрачной лентой изорванные черновики и бережно складывает их в толстую папку с надписью:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
Дело № ИН-А — 3308.
Иностранных специалистов «Металлургостроя» Дугласа Мак Рэда и Джорджа Де-Форреста. Начато 15 января 1937 года.»
— Здравствуй, товарищ Арбузов. Вот принесла рапорт, — докладывает вошедшая Паша Молотова.
— Что нового? Чем занимаются твои иностранцы?
— Инженеры заняты на стройке. У нас образовался глубокий прорыв и они работают, как угорелые.
— Угорелые! Работают! А как это ты — комсомолка, допустила такое безобразие? Твои «младенцы» снова отличились!? Нянька называется! Да тебе самой няньку нужно приставить, — разносит чекист.
— В чем дело? — недоумевает переводчица.
