А ведь известно, что величие, честь и слава любого государства прибавляются величием национального писателя, художника, музыканта. Нельзя представить Францию без Вольтера и Мольера, Италию без Микеланджело и Леонардо да Винчи, Англию — без Байрона и Шекспира, Россию без Пушкина и Достоевского, Чайковского и Репина... Трудно даже вообразить, чтобы правители этих держав взяли бы на себя смелость редактировать своих классиков, разгонять писателей, художников, кинематографистов... А вот “баши” на такое решился.

И не только на это. Он отдает команду снести бульдозерами знаменитую ашхабадскую “Горку”, памятник античности, свидетельницу величия Парфии, видевшую легионы Александра Македонского и Марка Красса, а историки и краеведы молчат. Он переименовывает Чарджоу, древний город на Амударье, насчитывающий тысячелетнюю историю в Туркменабат?

С высочайшего одобрения не оставили камня на камне от сохранившегося даже после разрушительного землетрясения 1948 года добротного здания русской гимназии, памятника начала ХХ века, с коим была связана история дореволюционного Ашхабада. С позволения президента исчезли с бывшего здания Союза писателей мемориальные доски, установленные в память об аксакале туркменской советской литературы, Герое Социалистического Труда Б. М. Кербабаеве и писателях-фронтовиках, погибших в минувшую войну.

Закрыт дом-музей первой туркменской советской поэтессы Тоушан Эсеновой. Предаются забвению имена национальных художников, писателей, музыкантов, артистов и других творческих деятелей, внесших огромный вклад в дело развития культуры Туркменистана.

Духовное и социальное насилие в стране принимает такие изощренные формы, что тут не приходится говорить об отсталости или недостаточной цивилизованности нашего народа. Что возьмешь с такого народа, если его президент одним росчерком пера закрывает десятки средних учебных заведений, научно-исследовательских институтов, саму Академию наук? После встречи с учеными в Институте истории, в декабре 1999 года, он не без бравады, заявляет, что, дескать, сократил 11 тысяч ученых (сюда, по всей вероятности, вошли учителя, преподаватели школ и вузов) и... ничего не случилось, мир не перевернулся!..

— Послушал я его суждения, — делился со мной сотрудник института, присутствовавший на этой встрече, — и небо мне показалось с овчинку. Все молчали: ни гнева, ни тени ропота. Все молчали — и я молчал, все мучительно раздумывал: что за кошмар, где мы живем?

Президенту неймется узнать настроение, подноготную каждого жителя страны, как к этому стремился средневековый правитель Гарун ар-Рашид. Легенда это или быль, но арабский халиф любил ошарашивать подданных переодеванием и появляться там, где его никто не ждал. Так он окутывал свое имя ореолом таинственности, непредсказуемости и даже мистики.

Ниязов также устраивает маскарад, изменяя свою внешность, наклеивает бороду, усы, наводит бесподобный макияж и в таком виде разъезжает по городу, посещает общественные места, заговаривает на улице с людьми... Следом — хвост телохранителей, телеоператоров, придворных журналистов...

Ну какая же может быть таинственность в преддверии “золотого века”? Тем более, двойников у туркменского “лидера”, как у Гитлера или Саддама Хусейна, нет. Слишком трудно подобрать схожий типаж: он мало на кого похож. Да и кто сейчас поддастся мистификации, тем более “чарам” Ниязова, если его телезрители видят днем и ночью, в самых разных видах, — от распекающего участников заседания Кабинета министров до позирующего фоторепортерам, киношникам...

После маскарада снимки его “таинственных” встреч публикуют в газетах, выдавая сей пассаж за “мудрость” и “отеческую заботу”. И сам же “баши” с телеэкрана делится впечатлениями инкогнито.

— То, что я переоделся, никто не знал, — взахлеб рассказывал он о своем очередном костюмированном представлении. — В таком виде я завалился к художникам, на выставку. Они, озабоченные своими делами, даже не глянули на меня, видно, приняли за своего, повернулись и куда-то пошли, — и Ниязов заливается дурашливым хохотом.

Шутовство тем более отвратительно, что оно оскорбляет национальные чувства туркмен, которых “баши” превратил в незаметных безмолвствующих статистов на сцене жизни, где режиссура и главная роль маскарабаза-шута принадлежит ему одному.

В своих выступлениях он то и дело предупреждает людей избегать крамольных разговоров, сплетен и наветов, а сам всякий раз скатывается до мелочных кухонных пересудов, а в своих действиях — до преследования всякого инакомыслия. Неуверенный в своей политике, обеспокоенный возможным взрывом людского возмущения, он наращивает силовые структуры, с помощью которых пытается запугать народ и как можно дольше удержаться у власти. В 400-тысячном Ашхабаде, во всех его трех этрапах (районах) он создал этрапские отделения КНБ. При Советах функции этих отделений исполнял республиканский КГБ, а его Ашхабадский городской отдел в годы перестройки было сочтено целесообразным ликвидировать. А теперь все возвращается на круги своя?

Человеку, после распада СССР не бывавшему в туркменской столице и велаятских (областных) центрах, ныне они напоминают военизированные города наших соседей-иранцев: внутренние войска, полиция, армейские подразделения денно и нощно охраняют министерства, ведомства, учреждения, даже фирмы и компании; во многих местах введена пропускная система, без паспорта не сядешь в поезд или междугородний автобус, билет на проезд не обязателен, деньги обычно платят проводнику или водителю, который в свою очередь делится с вышестоящим начальником. Они же, в поездах и автобусах, помимо полиции, проверяют документы пассажиров.

Один известный врач мне говорил: “Если раньше извечной, но приятной проблемой было устроить сына или дочь в институт, то теперь одна, но страшная забота: чтобы дитя к наркотикам не пристрастилось или в тюрьму не угодило...”

Президент часто говорит об уважении к человеческой личности, будто восторжествовавшей в стране после обретения ею независимости, особо подчеркивая “свой путь и в защите прав человека”. Как это должно выглядеть, он подробно проинструктировал 20 апреля 2000 года на совещании работников правоохранительных органов, где призвал тщательно отбирать в свои ряды достойных, начиная с момента их поступления на правовые отделения высших учебных заведений или в Полицейскую академию. Претендентов на учебу или работу в этой сфере призвал “отец нации” “проверять до третьего колена, чтобы не оставалось ни малейшего сомнения в их абсолютной честности” (“НТ”, 21.04.2000).

Такие строгости, пожалуй, не вводились при советском тоталитаризме, когда, по известной сталинской формуле, сын не отвечал за отца, а тут скромный парень или девушка, с отличием окончившие среднюю школу, с безоблачной биографией, собираясь поступить на юридический факультет или в Полицейскую академию, должны нести ответ за грехи прадеда на бытовой почве, о коих молодые люди и не ведают. Нонсенс! Но один сотрудник правоохранительных органов пояснил мне, что всякий отбор будет вестись по благонадежности, определяемой, главным образом, “лояльностью” к президенту. Но и тогда многие не смогут устроиться на работу, а молодые люди — на учебу, ибо в стране немало людей, недовольных политикой “баши”, и говорят они о том открыто.

И все же верные “сердару” правоохранительные органы стараются пропускать кадры через определенные фильтры. Сплошную стену казуистики возвели, к примеру, перед лицами устраивающимися на службу в хозяйственные подразделения Президентского совета, Кабинета министров, Меджлиса, любого министерства или ведомства, скажем, на должность истопника, садовника, рассыльного, уборщика... Претендент должен заполнить анкетные данные не только о себе, о близких и родственниках, но также перечислить поименно братьев и сестер жены (мужа), если они замужем или женатые, указать год их рождения, а если кто-то из них умер, то в каком году и где похоронен. Можно представить, какие заковыристые вопросы задаются бедным кандидатам, собирающимся устроиться на работу в аппарат правительства или в правоохранительные органы, скажем, рядовым референтом, секретарем, следователем или постовым полицейским.