История с избранием Ниязова в президенты имела свое комедийное продолжение. За несколько дней до принесения президентом клятвы депутаты — журналист Сейитнияз Атаев и академик Агаджан Бабаев, — поехали куда-то, не то к чабанам, не то в какое-то селение и привезли оттуда не первой свежести туркменский халат, мохнатый барашковый тельпек, папаху, и чокаи, обувь из верблюжьей сыромятины, и посоветовали президенту в таком одеянии дать клятву.

— Что за фарс? — удивлялся Тангрыкулиев. — Президента задумали разыграть? — И он рассоветовал Ниязову участвовать в подобной комедии.

— Зачем вам средневековый маскарад? — говорил профессор. — Это же анахронизм! Представьте себе Ельцина или Кравчука в древнем славянском одеянии... Наши предки жили в иных условиях, вели иной образ жизни, не дошли образом мыслей, культурой до современной одежды и потому довольствовались тельпеком и чокаями из сыромятины. Будь у них наши костюмы, куртки, они с удовольствием носили бы их. Мы же цивилизованные люди! Зачем в данном случае оглядываться на минувшие века?..

Президент вроде согласился с доводами Тангрыкулиева. Когда же настала минута принесения клятвы, Ниязов, как в клоунаде, возник перед собравшимися в мохнатой папахе и яркокрасном халате, походя на классического басмача из фильма “Белое солнце пустыни”, только без винтовки и камчи.

Как тут не вспомнить “философский” вопрос: “Собака крутит хвостом или хвост крутит собакой?” Ниязов и на этот раз оказался во власти собственного тщеславия, он сказал одно, а поступил наоборот, и как всегда, неумно. Всяк сходит с ума по своему.

Тангрыкулиев не сдержался и бросил через весь зал реплику:

— Теперь вам осталось взять в руку чабанскую палку и пасти нас, как баранов!

Сказано дерзко, но верно. Зал безмолвствовал. Иначе и быть не могло, ибо депутаты, почти без исключения, подбирались самим Ниязовым. А разнаряженному президенту затейники маскарада нашептывали: “Да не слушайте вы этого смутьяна! Он привык воду мутить!”

Президент лишь довольно улыбался: он любил старину и ему были по душе подобные “чествования”. Но дерзкую выходку профессору он не простил. Придет время, и президент напомнит ему о том.

История с легкокрылым Курбановым и два последних эпизода, приведенных мною в предыдущей главе, наглядно подтверждают: атрибутика власти больше всего заботит Ниязова, которому хочется считать ее демократической лишь потому, что во главе ее стоит он. Демократичность любой системы, прежде всего, определяет Конституция, если власть и общество следуют ее духу и букве. В данном случае провозглашенная в Туркменистане Конституция является предметом гордости и восхищения официальных кругов и, в первую очередь, конечно, самого Ниязова. Противоположного мнения о ней придерживается инакомыслящая часть общества, считающая, что она отступает от международно признанных демократических норм и положений.

Насколько же демократична Конституция Туркменистана?

Ее в республике прозвали ниязовской. У многих вызывает недоумение, что в Основном законе не предусмотрено создание Конституционного суда, призванного установить контроль за соблюдением должностными лицами, в том числе Президентом, конституционных и других законов государства. Ведь такие суды существует во многих, считающих себя демократическими, государствах мира.

Мало кому ведомо, что накануне принятия Основного закона, Конституционная комиссия сочла нужным изъять из проекта свыше 25 положений и статей, показавшихся ей слишком демократичными. Разумеется, это было сделано не без ведома главного “демократа” Ниязова. Так вместе с водой выплеснули и ребенка. Среди них оказалась глава о Конституционном суде, а также статья о неподцензурности средств массовой информации.

“Документ века” был составлен с иезуитской изощренностью, которая в свое время была подмечена туркменским ученым Шохратом Кадыровым (“Московские новости”, № 27,05.07.92), подвергшим его основательной критике. За это Кадыров преследовался туркменскими властями и был вынужден эмигрировать в дальнее зарубежье.

По мнению автора, в Конституции обойдены многие демократические принципы, а целый ряд статей ее отсылает к текущему законодательству. В разделах Основного закона, возвещающих об основных правах, свободах и обязанностях человека и гражданина, почти каждая третья статья дает право властям на их различное толкование, точнее, на беззаконие, бюрократический произвол.

Наглядный пример беззакония — история с Бегмамедом Гельдымамедовым, уже избиравшимся народным депутатом в 1992 году. На очередных выборах жители крупного поселка Джебел снова выдвинули его кандидатуру. Но не тут-то было. Вмешались органы внутренних дел, национальной безопасности, вплоть до хякима велаята. Руководители предприятий и организаций шли на подлог и шантаж, а также вызывали работающих граждан, уговаривали или угрожали, чтобы они отказались от кандидатуры Б. Гельдымамедова. Однако, несмотря ни на что, Гельдымамедов все же получил удостоверение кандидата в депутаты, решение о его регистрации было напечатано в велаятской (областной) газете.

Тогда в “бой” вступила “тяжелая артиллерия”: в деятельность окружной избирательной комиссии вмешался хяким велаята Р. Пуханов, разумеется, не без указания из Ашхабада, и решение о регистрации кандидатуры Б. Гельдымамедова было аннулировано. Под благовидным предлогом его также освободили от руководства автотранспортной конторой г. Небитдага. Причина? Б. Гельдымамедов — неудобный человек: будучи народным депутатом, он не раз критиковал незаконные действия президента и руководства велаята.

Почти подобная история приключилась и в 1999 году, на очередных выборах, когда Гельдымамедов вновь попытался выставить свою кандидатуру в народные депутаты. Органы местной власти, прибегнув к помощи силовых структур, накопивших опыт в подобных антидемократических действиях, снова помешали ему осуществить свои гражданские права.

Или другой пример. Конституцией гарантируется свобода собраний, митингов, демонстраций, но тут же оговаривается: “в порядке, установленном законодательством”.

По той же Конституции президент — глава Кабинета министров, им же формируемого. Президент также издает указы, имеющие силу закона. Он назначает и лишает полномочий судей всех степеней, включая и верховных, а также генерального прокурора. Он же имеет право распустить парламент в случае, если тот выражает недоверие Кабинету министров президента.

Народные депутаты без ведома избирателей могут быть лишены своих полномочий парламентом. Парламент, в свою очередь, не является единственной высшей законодательной инстанцией, и среди аналогичных (президента, Народного совета — Халк маслахаты) не играет главенствующей роли.

С принятием Конституции в парламенте было 175 депутатов. Конституционная Комиссия предлагала создать двухпалатный парламент, но Ниязов не согласился на это. Наученный горьким опытом, когда прежний полнокровный парламент попытался воспрепятствовать назначению рекомендуемых президентом министров, отдельных руководителей, он на сей раз, используя свою власть, создал послушный его воле карманный парламент, состоящий из 50 депутатов. Этот так называемый парламент входит в Халк маслахаты — высший представительный орган народной власти, представляющий собой аморфную структуру, вобравшую в себя верхушку такой же карманной Демократической партии, формируемый президентом Кабинет министров, назначаемые президентом верховные судьи, генеральный прокурор, правительственные чиновники, руководители республиканских ведомств, совет старейшин и т.д.

Эксперты отмечают, что в странах с президентской формой правления, органов аналогичных Халк маслахаты нет. Особенность этого института в том, что не реже одного раза в год собираются подконтрольные президенту представители всех эшелонов власти, чтобы принять важнейшие решения. Подобный институт существовал и до сих пор существует в арабских монархических государствах (Иордания, Бахрейн, Кувейт).