Я придвинул кресло поближе к софе и, усевшись, начал было выражать свои соболезнования, но он, скривившись, замахал руками.

— А вот это ни к чему. Зачем зря сотрясать воздух? Если верить этому недоучке лечащему врачу, то я залетел, как минимум, на месяц. В моем возрасте, да при моем весе ломать ноги последнее дело. Если не вылежишь положенный срок, можешь заработать хромоту на весь остаток жизни. Ну а уж такая перспектива меня никак не устраивает. Так что на сей раз я буду пунктуально выполнять советы врачей. Но перейдем к делу. Завтра заседание совета учредителей. Вести его придется вам. Больше некому. — Он пытливо уставился на меня. — Справитесь?

Это был не тот случай, когда нужно было проявить скромность.

— Можете не сомневаться. Но я должен получить от вас необходимые рекомендации.

— Документы при вас?

Я мысленно вознес благодарственную молитву Пэт. Каким кретином выглядел бы я сейчас в глазах шефа.

Я раскрыл папку и начал извлекать на свет божий эскиз за эскизом, по мере надобности давая краткие пояснения.

Эйткин слушал меня не перебивая, потом на его непроницаемом лице появилось нечто вроде одобрительной улыбки.

— Ну что же, Скотт, вижу, относительно вас я не ошибся. Вы толковый работник. Вы правильно поступили, захватив все это с собой. Но как вы догадались, что я не лежу здесь без дела?

— Вас нельзя представить в таком состоянии. Не тот характер. — Я решил подыграть шефу. — Свалить такого человека не так-то просто.

— И это действительно так.

Я понял, что шеф не чужд лести. Забрав у меня несколько эскизов, он положил их перед собой, стряхнул пепел в пепельницу, глянул на меня в упор и спросил:

— Скотт, можете мне ответить на один вопрос?

— На какой?

— Вы не скажете мне, каков ваш счет в банке?

Вопрос был настолько неожиданным, что на некоторое время у меня отнялся дар речи и я лишь с удивлением пялился на Эйткина.

Глубоко вздохнув, я неуверенно произнес:

— На моем счету двадцать тысяч долларов.

На этот раз пришел черед удивиться ему.

— Двадцать тысяч! Надо же! — От избытка чувств он даже прищелкнул языком. — Впервые вижу такого бережливого молодого человека. Или я вас так загрузил работой, что даже не оставил времени их потратить?

— Не в этом дело. Большая часть этих денег досталась мне по наследству.

— Вижу, вы удивлены моим вопросом, — продолжал Эйткин. — Сейчас я все объясню. Мне уже давно надоело работать на наших акционеров. Я хочу переехать в Нью-Йорк и открыть там собственную рекламную фирму. В ближайший месяц вам придется управляться здесь самостоятельно. Разумеется, я окажу вам посильную помощь, буду направлять вашу деятельность, но иногда решение нужно принимать прямо на месте, так что на консультации со мной времени не будет. Да и как это будет выглядеть, если вы поминутно будете звонить сюда и спрашивать моего совета. Я лишь даю стратегическое направление, а уж тактические вопросы вам придется решать самостоятельно. Если все пойдет как надо и я буду вами доволен, перед вами откроются такие перспективы, о которых любой молодой человек, работающий в данной области, не может даже мечтать. Так вот, если вы согласитесь вложить эту сумму в мое дело, станете компаньоном. Это надо понимать так — вы переезжаете в Нью-Йорк, а я останусь здесь и по-прежнему буду координировать работу рекламной фирмы «Пасифик». Сами понимаете, насколько больше вы будете зарабатывать.

— Да я почту за честь быть вашим компаньоном. — Я с трудом удержался, чтобы не вытянуться перед Эйткином по стойке смирно. — Вы всецело можете рассчитывать на мои деньги, мистер Эйткин.

— Благодарю за доверие. Но для начала вы должны зарекомендовать с положительной стороны себя здесь. Справитесь — мы компаньоны. В противном случае, увы-с, сами понимаете — разговора не было! Все ясно?

Не успел я как следует вникнуть в его предложение, как мы перешли к обсуждению текущих вопросов, связанных с завтрашним собранием. Лишь позже, уже находясь дома, я понял — такой шанс выпадает раз в жизни. Вне всякого сомнения, это даст мне возможность подняться еще на одну ступеньку, стать вровень с Эйткином и с сильными мира сего. А там — в этом я ничуть не сомневался — полная самостоятельность! И это с первоначальным взносом в двадцать тысяч долларов! А уж возможности, которые предоставляет Нью-Йорк молодому, энергичному и предприимчивому парню, работающему в сфере рекламного бизнеса, поистине безграничные. Плюс поддержка такого кита, как Эйткин. Да, это действительно тот случай, за который нужно хвататься руками и ногами.

Я провел с Эйткином более двух часов. Мы изучали протоколы предыдущих заседаний, потом обсуждали проекты, подлежащие выполнению в ближайшие дни. Благодаря Пэт у меня с собой была вся необходимая документация. Молодчина, она не упустила ничего, и это произвело на Эйткина весьма и весьма благоприятное впечатление. Уже ближе к полуночи в комнату вошла высокая худощавая женщина в черном платье — как потом выяснилось, экономка миссис Хэппл — и прервала наш затянувшийся разговор.

— Вам необходим отдых, мистер Эйткин. — По ее непреклонному тону стало очевидным, что никаких возражений она не потерпит. — Доктор Шельберг велел ложиться спать не позже одиннадцати, а как вы видите, уже близится полночь.

Я ожидал, что шеф отмахнется от нее, как от надоедливой мухи, но этого не произошло.

— Ох уж эти врачи, — проворчал он, не глядя на нее, но тем не менее послушно передал мне документацию. — О’кей, забирайте эту макулатуру, Скотт. Действительно, что-то мы засиделись.

Я начал складывать документы в папку. Эйткин между тем продолжал:

— Ничего не поделаешь, придется мириться с этим еще месяц. Как только заседание окончится, сразу звоните мне. Особенно держите ухо востро с Тэмплеменом. От него в любой момент можно ожидать неприятностей. Ну а завтра вечером снова приезжайте сюда. Мне будет интересно узнать, как вы решите проблемы Вассермана, да и рекламу нового мыла ни в коем случае нельзя упустить.

Я заверил его, что все будет в порядке, пожелал спокойной ночи и, облегченно вздохнув, вышел из комнаты.

Подойдя к лифту, я нажал кнопку вызова, но ничего не произошло. Возможно, на ночь его отключали. Пришлось спускаться по лестнице.

На площадку второго этажа выходило несколько дверей. Одна из них была широко распахнута, и ярко светящая люстра позволяла рассмотреть светло-зеленый ковер, лежащий у меня под ногами. Он был такой толстый, что совершенно скрадывал шум шагов. По той же причине их не услышала и незнакомка.

Она стояла перед большим, в полный рост, трехстворчатым зеркалом и любовалась своим отражением. Чуть склонив голову набок, она правой рукой подняла вверх пышные каштановые волосы. На ней были легкомысленные коротенькие штанишки, заканчивающиеся много выше колен, и белая блузка с короткими рукавами. Ноги были босые.

Более очаровательной девушки я не встречал за всю свою жизнь. Казалось, ей не более двадцати — двадцати двух лет. Это было само воплощение молодости и красоты, и все в ней, от длинных блестящих волос до стройных ножек, манило и возбуждало мои чувства.

Меня словно пробил заряд электрического тока, мурашки побежали по спине, голова закружилась, в горле пересохло, а сердце готово было выскочить из груди.

Застыв на месте, я разинув рот во все глаза смотрел на нее. Это было как удар молнии. Никогда еще я не встречал женщину, которую бы так страстно желал. Мой пульс участился до предела, кровь прилила к вискам. Я был на грани обморока.

То ли она инстинктивно почувствовала чужой взгляд, то ли ей надоело любоваться собой, но внезапно она шагнула в сторону, и дверь захлопнулась.

Некоторое время я как загипнотизированный смотрел на закрытую дверь, потом, подобно сомнамбуле, двинулся вниз. Еще один пролет — и я оказался в холле. И только там я остановился и вытер платком вспотевшее лицо.

Из гостиной появился Уоткинс.

— Сегодня теплая ночь, мистер Скотт. Вы не находите? — сказал он, буравя меня проницательным взглядом. — Вы без шляпы?