- Я тоже очень по ней скучаю, Паша, но мы не можем её вернуть и должны думать о том, что происходит сейчас.

- Мама любила меня, - тихо произнёс Павел.

Он уже сумел совладать со взрывом эмоций и повернулся спиной к окну, готовый встретиться с отцом взглядом. Павел ожидал увидеть мрачно-суровое выражение лица, перечёркнутого злобной щелью рта, но генерал смотрел на него без всякой укоризны, с печалью в глазах.

- Я тоже люблю тебя, Паша. Ты мой сын, родная кровь, и что бы ни было - я буду тебя защищать. Именно поэтому ты разговариваешь сейчас со мной, а не с профессионалами по части ведения допросов. Я не хочу, чтобы кто-то давил тебе на психику, применял отработанные приёмы и спецподходы, я жду, что ты сам спокойно всё мне расскажешь, потому что кому ж ещё, кроме родного отца, можно довериться? Ты меня понимаешь?

Павел молчал, уголки его губ опустились, как у маленького обиженного ребёнка.

- Может быть, я не умею говорить или показывать тебе это, - не дождавшись ответа, продолжил генерал, - но ведь дела гораздо важнее жестов или слов, верно? И ты не можешь отрицать, что я всегда делаю для тебя всё, что в моих силах. Разве я отказал тебе, когда ты попросил взять тебя на Дзетту? Ты думаешь, это было просто - включить тебя в комиссию? Ты и не представляешь, каких усилий мне это стоило, но тебе нужно было побывать на Дзетте, и ты там побывал... а теперь у нас с тобой из-за этого неприятности, Паша, которые не рассосутся, от того, что ты будешь скрывать от меня правду, а наоборот, станут непреодолимыми. Пока у нас с тобой ещё есть возможность разрулить ситуацию, какой бы она ни была, но если ты будешь продолжать морочить мне голову, я не смогу помочь тебе. Ты должен рассказать мне всё без утайки, и, клянусь, я защищу тебя!

- Я вывез яйцо дзеттоида, - вдруг тихо сказал Павел и прошёл к столу.

Время будто замедлилось, и, замерев на месте, генерал немигающим взглядом смотрел, как медленно-медленно сын отодвигает стул и опускается на сидение.

- Повтори, - усилием воли стряхнув потрясение, глухо произнёс Самсонов старший.

- Нас с тобой не досматривали, поэтому я просто положил контейнер с яйцом дзеттоида в свою сумку и вывез на Землю, - начал Павел, глядя на поверхность стола. - Я сделал это по просьбе Кости, он сказал, что его эксперимент крайне важен, невероятно нужен и обеспечит такой прорыв в генетике и ксенобиологии, который никому и не снился, но добиться на него официального разрешения невозможно...

Павел говорил всё быстрее, захлёбываясь словами, торопясь выговорится, объяснить, освободиться от боли, мучившей его все эти долгие месяцы, вскрыть нарыв предательства, избавиться от подавлявшей свой значимостью информации и снять наконец с себя непосильную ответственность за судьбы мира, переложив её на подставленное плечо отца.

Генерал слушал, не шевелясь, вытянув руки по швам, не отрывая взгляда от низко опущенной головы сына. Когда Павел закончил, лицо Самсонова старшего походило на каменную маску, расчерченную резкими складками заметно углубившихся за последние десять минут морщин.

- Что теперь со мной будет? - Самсонов младший поднял голову и посмотрел в глаза отцу.

- Мне надо сделать ряд звонков, - ответил генерал. - Жди здесь, я скоро вернусь.

Он вышел из комнаты, оставив сына сидеть за столом, растерянно глядя на закрывшуюся дверь.

- Собирайся, ты летишь на Тэтатерру на три года, - спустя полчаса заявил вернувшийся в комнату генерал таким тоном, словно приглашал сына прогуляться по воздушному саду в соседнем квартале.

- Что?! - Павел вскочил. - Какая Тэтатерра, ты что, с ума сошёл, у меня скоро выпускные экза...

- Прямо сейчас ты едешь в клинику делать необходимые прививки и процедуры, - перебил его отец. - Завтра - на собеседование.

- Нет! Я не согласен! - Павел бросился к отцу. - Три года?! Это же настоящая дыра! Я... да что за бред?!

- Хватит причитать! - резко оборвал его генерал. - Натворил дел, а теперь думаешь, с рук сойдёт? Так вот - нет! Не сойдёт! Ни тебе не сойдёт, ни мне - понятно?! Когда возьмут Аркулова, и он даст показания, меня снимут - всё это только вопрос времени. Но пока я ещё тут и командую, ты будешь делать то, что я скажу! Радуйся, что сейчас открыта такая лазейка, как Тэтатерра, где есть реальный шанс избыть все свои грехи, ясно?

- Но...

- Но ты, видно, хочешь остаться здесь и посидеть в тюрьме! Чтобы потом не видать ксенобиологии как своих ушей, да и не только ксенобиологии - вообще любой нормальной работы! Чтобы вся учёба и вообще жизнь твоя пошла к дьяволу в... насмарку! Ты этого хочешь? - генерал грубо схватил сына за плечо и тряхнул. - А ну отвечай!

- Нет! - выкрикнул Павел. - Нет, не хочу! Пусти - больно!

Самсонов отпустил плечо сына и тут же, не обращая внимания на его попытки освободиться, притянул к себе, обнял, неуклюже прижимая к груди.

- Всё будет нормально, Паша, участок в хорошем месте, работа по специальности... ну... почти по специальности. - Он похлопал сына по спине - тот уже перестал вырываться, смирившись с отцовским объятием. - А через три года вернёшься как ни в чём не бывало и делай что хочешь.

Генерал разжал руки, и Павел отстранился. Самсонов старший аккуратно одёрнул на нём одежду, поправил сбившийся на бок медальон юнифона, заглянул в глаза.

- На Тэту страшный недобор, а средств вбухано столько, что теперь правительство идёт на многое, лишь бы вытянуть этот проект и получить в итоге своё. А я у тебя - фигура значимая и тоже могу многое, так что не будь дураком, сын, и воспользуйся, пока не поздно!

Павел опустил глаза и нахмурился, глядя в пол. Генерал отступил назад, давая ему возможность осознать сказанное.

Спустя минуту Павел поднял взгляд и, посмотрев на отца, кивнул.

- Ладно.

- Вот и отлично, контракт пришлют тебе с минуты на минуту.

- Спасибо...

- Пожалуйста. А теперь подписывай контракт, - сказал генерал, увидев, как мигнул узор на Пашином юнифоне, - собирай вещи, через час за тобой приедет мой человек. Он отвезёт тебя в клинику и расскажет, что делать дальше.

Самсонов старший развернулся и стремительной походкой направился к выходу из комнаты.

- Папа! Подожди...

Генерал остановился у отъехавшей в сторону двери.

- Я улечу, а ты? - Павел так и стоял посередине комнаты, там, где оставил его отец. - Как же ты?

- А я буду служить! - улыбнулся ему генерал, глядя назад через плечо. - Служить, пока есть такая возможность, а дальше уж как получится. Наступает трудное время, но, в любом случае, я-то своё уже пожил, Паша, теперь твоя очередь.

Он подмигнул сыну и стремительной походкой вышел из комнаты.

- Пока, папа, - сказал Павел скользнувшей на место двери.

После посещения Ильи Денис решил ехать домой и выспаться, но, проделав большую часть пути, понял, что слишком возбуждён, чтобы прямо сейчас завалиться в кровать, и свернул к знакомому бару. Пока ехал, позвонил Борьке, но тот не ответил.

Неужели так рано спать завалился? - удивился Денис, заходя в бар. Или слишком уж много срочной работы навалилось? Может быть, конечно, только всё равно это как-то странно, - думал Денис, протискиваясь к стойке. Он заказал водки и попытался припомнить хоть один случай, когда Боря не ответил на его вызов, но так и не смог.

Пятьдесят грамм горячей волной прокатились по пищеводу и приятным теплом растеклись в желудке. Денис оплатил ещё одну порцию и потянулся к вазе с бесплатными снеками - здесь, в отличие от других баров той же ценовой категории, они были на удивление хорошего качества: не липли к зубам и по вкусу походили на крекеры с добавлением разных приправ. Взяв несколько шариков, Денис бросил один в рот и удовлетворённо кивнул: снек с хрустом рассыпался и истаял во рту, оставив приятное послевкусие паприки.