— Веди к нему. Надо его эликсиром целебным напоить. А лучше пусть Саира маг посмотрит и скажет, что ему правильней дать.

— Угу, пошли, — кивнул Бор.

Повернувшись к Альере, который караулил тропу, я выкрикнул:

— Виран, здесь живые! Главный жрец и парень из местных! Старик при смерти, помощь мага нужна, вызови его и полковника сюда!

— Сейчас! — откликнулся Альера. — Жди!

Оставив мою лошадь, Виран развернулся и помчался к храму, а я в сопровождении мальчишки, раздвигая ирутом и свободной рукой густые заросли, направился к шалашу, который можжевельником был надёжно прикрыт от взглядов со стороны тропы.

Через несколько минут я оказался в убежище, которое спасло Бора и жреца. Увидев находящегося в беспамятстве главного местного священнослужителя, высохшего и измождённого седого дедушку, который в одной длинной рубашке из домотканого полотна лежал на суконном одеяле, я подумал о том, что жить ему осталось всего ничего. Книги, про которую говорил паренёк, у старика не было. Но под его одеждой проглядывал ровный плотный квадратик, примерно двадцать на пятнадцать сантиметров, и сердце моё екнуло. Вот он, тот документ, который мне нужен. И тут же появилась подленькая мыслишка, а не забрать ли мне эту книгу себе, а старика и парня придавить по‑тихому. Но я сразу же отогнал эту мерзость от себя подальше, пощупал пульс старика, удостоверился, что он ещё жив, и, подумав о том, что второй раз придётся спасти человека в беспамятстве, покинул шалаш.

Парень остался, а я вышел к своей лошади и снял с неё походный рюкзак, из которого собирался достать эликсиры. И в это время со стороны храма, от которого мы с Альерой удалились на полтора километра, раздался взрыв, за ним сразу же ещё один и ещё. Был бы я на Земле, то непременно решил, что миномёты местность причёсывают, а поскольку дело на Кама‑Нио, то совершенно ясно, что в ход пущена магия, и чародеев минимум двое — один отрядный, применяет свой огненный талисман, а второй, наверное, ассир. Раз так, дело плохо. Отряд полковника Плетта схватился с противником, и, учитывая, что ассиры чувствуют себя в этих местах как дома и палят даже храмы, логично предположить, что «Рейдеры» будут вынуждены отступить.

— Ай, как плохо, — автоматически пригнувшись и оглядываясь, прошептал я сам себе.

Схватив примотанные к кустам поводья лошади, я потащил испуганное животное в заросли. Я не знал, что происходит в храме, но понимал, что если противник одолеет наёмников, а так, скорее всего, и случится, то он вышлет на тропу разведку, и лошадь привлечёт к моей скромной персоне и убежищу спасшихся людей внимание. А значит, лучше убрать её подальше в кустарник и не отсвечивать.

— Что там? — испуганно прислушиваясь к сотрясающим окрестности взрывам, спросил Бор.

— Не знаю, может, ассиры.

— И что теперь делать?

— Жреца лечить. Поможешь мне?

— А как?

— Подержишь деда, а я ему в глотку эликсир волью и не дам выплюнуть.

— Понял.

Процедура вливания целебного эликсира прошла нормально, опыт у меня имелся. А старый жрец, видимо совсем лишённый сил, даже не дёрнулся. Он принял в себя горький алхимический состав и не поморщился, а только чаще задышал. Однако вскоре его дыхание стало ровным, а забытьё превратилось в спокойный сон, значит, снадобье начало действовать.

Взрывы в районе храма, которых было около двадцати, тем временем стихли. На помощь ко мне и старику никто не торопился, и я, зарядив арбалет, был готов принять бой. Но в быстро упавшей наземь ночной темноте и проявившемся немного позже призрачном лунном свете тропа вдоль реки была пустынна, и до утра всё было спокойно.

Боевой монстр под номером 27, безмозглое существо, способное лишь выполнять чёткие приказы людей в коричневых мантиях со знаком двух треугольников, соединённых между собой углами, не понимал своих внутренних чувств. Он был сыт, находился в состоянии покоя в своей клетке, ждал указаний, и всё было как всегда. Но вдруг он услышал имя Уркварт и насторожился. Затем до двадцать седьмого донёсся чей‑то голос, показавшийся ему смутно знакомым. И неведомая сила подняла его на ноги и бросила на толстые железные прутья, которые он хотел сломать, чтобы вырваться на волю, догнать всадника, голос которого взбудоражил мозг, и порвать этого человека на куски. И он бы сделал это, если бы не служители с парализующими дубинками в руках, которые быстро обездвижили его и на несколько часов лишили всяческих сил.

Наступил полдень. Время кормёжки. Монстр пришёл в себя и смог поесть и попить. Агрессия ушла. И служители с грозными дубинками, видя, что двадцать седьмой ведёт себя спокойно, уже не трогали его. Хотя они взяли существо под особый контроль, а в журнал 3‑го дивизиона БМ магической школы «Трансформ» была внесена запись о странной вспышке ярости с его стороны. И по возвращении соединения в место постоянной дислокации монстра ждало полное обследование, разумеется, если ему было суждено выжить в грядущих боях с ассирами.

Мутант в это время, не показывая, что в нём произошла разительная перемена, перекатывал в голове слово «Уркварт». И, цепляясь за него, начал вытаскивать из глубин своей искалеченной энергетиками дольнего мира памяти какие‑то воспоминания. Поначалу это были только обрывки и клочки, образы и лица, пейзажи и отдельные поступки какого‑то человека. Голова монстра при этом очень сильно болела, но он уже не мог остановиться, крутил и вертел обрывки воспоминаний и пытался сложить из разных фрагментов что‑то осознанное. И уже глубокой ночью появилось первое чёткое воспоминание. Он лежал на полу клетки, которая была похожа на ту, в которой он в данный момент находился, а рядом стояли три человека в коричневых мантиях — хозяева. Люди разговаривали, а он с безразличием слушал их и думал только об одном, о побеге.

— Уважаемый Филис Омунд, — говорил один из людей, молодой темноволосый парень, который пристально всматривался в монстра, — где вы добыли такой превосходный экземпляр?

— Ха! — с самодовольством ухмыльнулся пожилой лысый мужчина с румяным округлым лицом. — Это не секрет, мой дорогой Майнер, на каторге. Представьте себе: иду вдоль толпы каторжников‑кандальников, сканирую их амулетом и вижу одно и то же — злобу и страх. И вдруг — ненависть и преданность в едином флаконе, и показатели просто зашкаливают. Ну и конечно же я не мог пройти мимо подобного человека, потому что после преобразования — это гарантированный боевой монстр.

— Понимаю вас, господин Омунд, — в разговор вмешался третий человек, средних лет брюнет с несколько надменным лицом, — ведь это солидная денежная премия. Однако вот что я хотел у вас спросить: может, из этого экземпляра мы попробуем сделать нечто большее, чем простого тупого убийцу с когтями?

— Нет, вряд ли, господин Куоно, — ответил лысый. — Лучшее, как говорится, враг хорошего, а я не желаю рисковать своими деньгами, которые в любом случае получу за ещё одну боевую единицу. Поэтому всё буду делать по старой схеме. Сначала полная очистка памяти и подчинение разума стандартным командам и приказам, а затем перенаправление сильных человеческих чувств на поддержание жизни организма во время трансформации.

— Ну, как знаете, — пожал плечами надменный брюнет. — Когда начнёте?

— Сегодня же. Всё готово, и можно начинать.

— Как интересно! — воскликнул молодой. — Вы разрешите нам присутствовать при вашей работе?

— Да.

— А вы учитываете тот факт, что у этого кандальника имеется магический блок?

— Нет. Очистка памяти смоет всё и сделает мозг будущей боевой единицы девственно чистым.

Это были последние слова людей, и они удалились. А потом пришла пустота, заполнившая мозг, и невообразимая дикая боль, которая скручивала тело двадцать седьмого и убивала его. Но было что‑то, что не дало ему умереть в этот момент, какой‑то невидимый стержень, поддерживающий в нём жизнь и помогающий пережить преобразование человека в боевого монстра.