В это время камыши раздвинулись, как раз в том месте, откуда я выбрался на поляну. Двое парней тащили палатку и остальные причиндалы, сзади кряхтел еще один, волоча сетку с рыбой.

— Хорошо, ребята, — крикнул им Воха и тут же добавил: — Сматываемся!

— Стоять! — заорал я, видя, что парни рванули к вертолету. Они замерли в нерешительности, но почему-то смотрели на своего командира. Воха благоразумно решил не затягивать наше свидание на фоне ленивой осенней природы.

— Они, — командир телохранителей кивнул на только что подошедших ребят, — еще до вас сплавились вниз по течению. На байдарках. А мы были здесь. Словом, блокировка объекта со всех сторон. По системе «Президент».

— Кто сядет за штурвал? Зачем было убивать вертолетчика? В крайнем случае, потом бы успели…

— У нас каждый случай — крайний, — заметил Воха. — Ну что, домой?

Мне до того хотелось поскорее принять ванну и побриться, что я не стал тянуть с ответом.

Воха уверенно управлял машиной; ребята дурачились, тыкая пальцами в щучьи морды, проверяя остроту зубов прожорливых хищниц. А на полу, неподалеку от сетки, лежали тела вертолетчика и ликвидатора. Когда вертолет немного бросало, казалось, они шевелятся.

Охрана по системе «Президент», думал я, не злясь, а восхищаясь Рябовым. Два раза подряд повторить один и тот же ход может только идиот. Или великий игрок. То, что устроил Рябов, мне показалось гениальным, как все простое. Я оказался второй раз приманкой, надежно прикрытой и позволяющей выигрывать время его партнерам. Кроме того, я отвлек на себя внимание Петра Петровича вовсе не дурацкой телевизионной строкой, а непосредственно своей скромной персоной. Вдобавок и ликвидатор нашего ветерана-гэбиста лежит холодный, что тоже было одной из рябовских задач. Сколько времени потратил Петр Петрович, пока нашел вертолетчика, доставившего меня в джунгли местного пошиба. Что и требовалось Сереже. И меня Петр Петрович вычислил, и коллеги его по работе даром времени не теряли. Представляю себе, как они его прихватят за горло.

Вертолет тряхнуло так, что трупы подскочили. Все-таки покойный вертолетчик, повезший ликвидатора по мою жизнь, садил машину мягче. Откуда-то из камышей к нам выскочил пионер и стал громко заливаться лаем, доказывая, что для него эта встреча — большая радость.

Сезон охоты. Местные собаки привыкли к деревенскому раздолью, шляются, где хотят. А охотники палят по камышам; если нет волков, так шкура дикой собаки тоже трофей. Потому что волков здесь давным-давно выбили, а собачья шкура на шапку в самый раз. Чтобы домашние собаки не подвергались обстрелу, местные жители повязывают на их шеи пионерские галстуки. И охотники их с дикими не путают. В школе пионеров теперь не увидишь, но кто сказал, что дело Ленина умерло? Вот он сидит, розовый язык показывает, галстук на шее цвета пролетарского знамени, того глядишь — салют отдаст. К борьбе за дело… Будь готов! Всегда готов! Или «Гав! Гав!», что тоже неплохо.

— Пшел вон! — вызверился на пионера Воха и пес с комсомольским задором бросился улепетывать. Ревя моторами, к нам подъехали два мощных «Ниссана»; перед тем, как захлопнуть за собой дверь задней машины, Воха еще раз обернулся, посмотрел на вертолет, а затем быстро выдвинув антенну, отдал безмолвную команду пластиковой мине.

Мы уже были довольно далеко, а за спиной поднимался густой черный дым, полыхали камыши.

Один из парней постоянно оглядывался назад.

— Ничего страшного, — успокоил его другой, с пулевой дыркой против сердца, — местные постоянно камыши палят. Привыкли все к этому.

Кажется, со щетиной я сбросил десять лет жизни, но стоило увидеть Сабину, свой возраст снова чувствую с особой остротой. Чтобы показать ей, как я занят, включаю мой личный телефон.

Сабина и Гарик к нему не подходят, у них свой номер. Вообще, телефон штука дешевая, еще год назад я десять номеров за три штуки баксов купил, хотя Рябов говорил, что можно было бы взять и подешевле.

Я включил автоответчик, услышал собственный голос: «Меня нет, иди к черту!» После длинного гудка раздались рябовские интонации, чуть приглушенные мембраной «Панасоника»: «На завтра встреча с Карпиным — обязательно. К этому вопросу больше не возвращаемся». И все. По инерции Сережа, что ли, мной командует? Зачем мне встречаться с Карпиным? Бухгалтер на его нужды отстегивает регулярно, свет на улицах есть, газеты выходят, телевизор работает, «Содействие» лупит несознательный элемент.

— Дорогой, — прильнула ко мне Сабина, — нам необходимо поговорить.

Всю жизнь мечтал жениться на глухонемой, а тут такая незадача.

— Сабина, — имитирую ее интонацию, — мне сейчас нужно очень серьезно подумать. Ты же слышала… — и киваю в сторону телефона.

Пока она не передумала, быстренько влетаю в свой кабинет и закрываюсь на задвижку. Мне действительно нужно что-то делать. Хотя бы с пистолетиком ликвидатора поиграться, до того он интересный. Наверняка, таких в городе и десятка нет. Хотя, какое там десяток. Рябов в свое время доставал любую стрельбу, даже подводную, но этот отечественный пистолет так и не сумел раздобыть. Нужно будет его куда-то подальше заныкать, не то Серега будто бы для нужд фирмы его отвернет. И самостоятельно с ним играться будет.

Сведений об этом пистолетике нет ни в Джейне, ни в других всемирно известных каталогах. Тем не менее, он существует, немного похожий на пистолет Макарова. Только калибр у него побольше, как у автомата Калашникова, хотя размеры и вес точно как у пистолета Макарова, но патронов в обойме всего шесть. Если одного из моих телохранителей что-то и спасло, то только расстояние от ликвидатора. Дальность стрельбы этого бесшумного пистолета, который в отличие от всех прочих, глушителем не снабжен, всего пятьдесят метров. Но на более близком расстоянии он способен пробить стальную каску и несколько листов кевлара на бронежилете для пули тоже не преграда.

Давно знаю о существовании такого оружия, а держать в руках не доводилось. Так что пора его где-то прятать. Не станет же Воха докладывать о такой мелочи Рябову, тем более, что я ему нарочно второй пистолет всучил, чтобы рот на замке держал. Иначе Рябов у него длинноствольную пушку с глушителем, аргентинца этого, точно заберет, а вот со мной ему будет гораздо проблематичнее. Тем более, что пистолет я на себе припрячу. Для этих целей у меня одна кобура интересная без дела лежит.

Интересно, чем меня рябовские корешки могут порадовать, даром, что ли, я столько в камышах сидел, Петра Петровича на себя оттягивал? Чего там в мире в восьмидесятых годах творилось?

Данные по европейским музеям, это уже интереснее. Откуда памятники так называемою Древнего мира в обмен на оружие выцарапывались? Вот гады, до братской Польши добрались. С Федеративной Республикой Германией все ясно — налетели, по-терроризировали, грабанули, а потом десяток-другой километров — и у «штази» под крылом. А другие немцы их по всему миру ищут, пока террористы у них под боком сидят, прикидывают, чем бы еще своих советских друзей обрадовать. И радуют. Конечно, о грабителях здесь и слова нет, но нераскрытые преступления ненавязчиво подводят меня к вопросу: отчего волна налетов на музеи и частные коллекции прекратилась так же внезапно, как и началась? Сведение самые поверхностные, но с уже имеющимися данными они подходят под цвет осколков пока еще несобранной мозаики. Во всяком случае, если в Москве обнаружится хотя бы одна вещь из всех перечисленных музеев и коллекций, это уже петля. Да и документы сами многого стоят. Улики можно сжечь, даже в золотых рамах, а автографы, подтверждающие все эти делишки? Бедный Луиджи, за такую малость в тюрьму пошел, а тут накрали в сто раз больше и все при погонах, чинах, званиях. В крайнем случае, при хорошем постаменте над могилой. А кто-то до сих пор при бартере стреляющем. Чего там еще? А, пломбы, но это я еще раньше их знал. Если пломба пластмассовая, дайте только спичку с зеркалом и ни одна экспертиза не определит, что я ее нарушил.