Лишь позже он понял, что она приручала его, давно отвыкшего от женской заботы, как волчонка, бросая кость за костью, чтобы потом захлопнуть свою сладкую ловушку. А тогда, на рассвете он, отдохнувший, удовлетворенный, чистый и благоухающий пришел в палатку, где его поджидал Иварр. И тут его, находящегося в хорошем расположении духа и желающего поспать еще пару часиков, ждал неприятный сюрприз в виде нравоучений. Иварр посоветовал ему быть поосторожнее с Фрейей, если нет возможности совсем избавиться от нее. Ее душа темна, а намерения далеки от благородных. Кроме того, очень похоже, что она не та, за кого себя выдает. Касавир, чье тело еще не остыло от ее близости, и в чьей памяти еще были сильны впечатления от тяжелого боя, который мог стать для них роковым, был очень уязвлен такими словами. Он заметил, что Фрейя спасла их, и уже за одно это заслуживает уважения. Не говоря уже о том, что она ему нравится, и он не собирается ни на кого полагаться в этом вопросе. А когда Иварр настойчиво и, как обычно, не стесняясь в выражениях, посоветовал ему прислушаться к его чутью и опыту, хотя бы потому, что они посреди пустыни и на их попечении находятся пять молодых ребят, Касавир вспылил и наговорил гадостей, за которые ему довольно скоро стало стыдно. Закончилось это тем, что Иварр, никак не отреагировав на его словесные эскапады, спокойно, глядя ему в глаза, назвал его молокососом и заявил, что мог бы послать его с его бабой ко всем чертям, если бы они не находились в экстремальных условиях. Но сделает это, как только они доведут мальчиков до безопасного места. Под конец он посоветовал ему держаться с Фрейей подальше от лагеря и «кувыркаться с этой ведьмой где-нибудь в другом месте». Касавир, уже мало что соображавший от гнева, словно бык, которому показали красную тряпку, не долго думая, решил, что старик, связанный обетами, просто завидует ему, и не замедлил это высказать, за что получил оплеуху, которая могла бы перерасти в полноценную драку и неизвестно чем закончиться, если бы Иварр не был настоящим профи в рукопашном бою и быстро не пресек эту позорную потасовку. Напоследок он выплеснул полведра воды на своего молодого, горячего помощника, и, с сожалением бросив, что не хотел его бить, вышел из палатки.

Все, что происходило с Касавиром дальше, походило на сон. Прекрасный, нереальный сон, превратившийся в кошмар. Фрейя мягко пожурила его за ненужную ссору с Иварром и сказала, что не будет мозолить глаза. Им действительно лучше встречаться так, чтобы не вызывать лишнего интереса к своим персонам. Если… хм… он, конечно, этого хочет. А нет — так она не навязывается. Вот он — бальзам на душу мужчины. Женщина, которая бескорыстно дарит свою любовь, но ни в коем случае не навязывается и готова удалиться по первому слову. Хотя Касавир невольно досадовал на Фрейю, Иварра и самого себя, не надо быть большого ума, чтобы угадать, каков был его ответ.

Так они и шли дальше. Днем — переходы в полном молчании, чувство затаенной обиды на патрона, которое, правда, со временем стерлось и приглушилось. Были редкие бои с хищниками или мародерами, хозяйничавшими в попадавшимся им руинах. В такие моменты все личные противоречия уходили на задний план, и они превращались в двух профессионалов, работающих в паре и знающих, что могут рассчитывать лишь друг на друга. А по ночам, когда все засыпали, он слышал тихий шепот у своего уха, потом его руку сжимали, вокруг него вздымался столб песка, и он оказывался в шатре, в объятиях Фрейи, понятия не имея, в каком районе пустыни находится. Она уверяла его, что его отсутствия никто не замечает, и оно никак не сказывается на безопасности его товарищей, ибо сам хозяин песков охраняет их покой вместо него. Судя по всему, так оно и было, и Касавира не видел причин для беспокойства. Но Иварр все же заметил неладное: по утрам его помощник часто выглядел чересчур свежо для человека, проводящего дни в доспехе под палящим солнцем. Но старик предпочел не вмешиваться.

В одну из ночей, когда Касавир, собирался немного вздремнуть до возвращения, Фрейя вдруг призналась, что ей очень нужна его помощь. Он нехотя приоткрыл глаза. Конечно, о чем речь, он всегда готов помочь. Она тихим, певучим голосом стала рассказывать ему легенду о своем ненаглядном Хамсине и каких-то прогневавших его родственниках, но он так клевал носом, что почти не слушал ее. Финалом истории оказалась просьба помочь ей добраться через орды нежити до семейного склепа одной из ветвей ее рода, спрятанного в руинах некоего подводного дворца, который был построен кем-то много лет назад посреди Золотого Моря, прямо под тем местом, где они сейчас находятся. Нет, нет, она не собирается мародерствовать. В том склепе находится важная семейная реликвия, которая может спасти ее род от проклятья и неминуемого вырождения. Заверив его, что они сделают это ночью, как только отряд доберется до ближайшего безопасного оазиса, она заручилась его согласием и, довольная, позволила ему, наконец, заснуть.

Дойдя с караваном до небольшого, но хорошо защищенного оазиса в паре миль от цели путешествия, Касавир счел, что ничто более не мешает ему выполнить обещание. Сама идея, по трезвому размышлению, пришлась ему не очень по вкусу, но он не привык отказываться от своих слов. В конце концов, он решил, что это будет вполне достойной отплатой за спасение отряда и то участие, которая она проявила лично к нему. Делать долги было тоже не в его правилах.

Все было так, как она ему нашептывала. Наверху — беспощадное солнце, растрескавшаяся караванная дорога, воздух, к полудню так накаляющийся, что кажется видимым и осязаемым, белый песок, на который он насмотрелся до боли в глазах. А здесь — сумрак, приятная прохлада и большое подземное озеро необычного медного оттенка. Из глубины озера шел свет, а стены грота поблескивали и переливались золотистыми крупинками. В общем, Золотое Море — весьма точное название того места, куда они попали.

Однако, он недолго любовался красотами. Как только они ступили на каменистый берег, на них набросились стражи этого чертога — отделившиеся от стены каменные големы. Их было четверо, но, с помощью колдуньи, он быстро с ними справился. Сухой песчаный ветер, насылаемый Фрейей, подтачивал их, подобно тому, как в природе ветер столетиями заставляет камни менять форму по своей прихоти. А Касавир добивал их тяжелым молотом.

— Дальше мне трудно будет помогать тебе магией, — сказала Фрейя, подавая ему амулет подводной жизни, — дух песков почти бессилен против праха.

Никогда раньше Касавиру не приходилось передвигаться под водой, пользуясь колдовством. Это было забавно. Дно необычного озера оказалось каменистым и почти гладким, словно рукотворным, а вода — прозрачной. Магическая оболочка, в которой он мог дышать, видеть и свободно двигаться, не испытывая давления воды, позволяла использовать оружие и магию так же эффективно, как и на суше. Подводные жители — скелеты больших зубастых рыб — были не прочь попробовать на вкус забредших сюда живых людей, и с остервенением набрасывались на них. Им составляли компанию зеленолицые русалки-нежить, напоминающие мумий с рыбьими хвостами, и бледные, наполовину обглоданные утопленники с белыми глазами и лиловыми губами, издающие жуткие, леденящие душу вопли. Фрейя двигалась позади, не отставая, и отбивалась магическим щитом.

Сам дворец, имевший вид вросшей в скалу приземистой круглой мраморной башни, порадовал лишь тем, что воды, за исключением зловонных луж, там не было, следовательно не было рыб и русалок. Зато бродящие по коридорам воющие утопленники, скелеты и мумии были очень рады, что кто-то, наконец, нарушил их покой. Кроме того, коридоры были напичканы ловушками, с которыми пришлось разбираться Фрейе. Последним их испытанием стала компания золотых големов охранявших вход в склеп. Большой саркофаг, который искала Фрейя, находился в глубине зала. В отличие от темных, замшелых, воняющих гнилью и затхлостью коридоров, зал склепа был освещен зажегшимися при их появлении факелами, роскошно отделан золотом и мрамором и набит сундуками, коврами, золотыми чашами и подсвечниками, статуэтками, старинными доспехами и оружием. Все это барахло ценой в состояние грудами лежало вокруг мраморных могил. По мере того, как они шли, Фрейя становилась все оживленнее. Глаза ее разгорались, и это не укрылось от внимания Касавира. Осложнения в виде целого склада сокровищ он не ожидал. Но надеялся, что сумеет убедить Фрейю не трогать то, что принадлежит мертвым. Это недостойное занятие могло, к тому же, плохо кончиться: мертвые держатся за свои богатства еще более цепко, чем живые. Может, потому, что это единственное, что связывает их с прошлой жизнью, в которой все это имело вес, цену и практическое применение.