— О-о, — Гробнар прижал лютню к груди, — ты слышала мою новую балладу! Ну и как тебе?

Она почувствовала, что закипает.

— Ты что, издеваешься надо мной? Какого черта тебе в такую рань приспичило писать балладу?

Гробнар ничего не ответил и с мечтательным выражением лица закружился по комнате, продолжая прижимать к себе лютню и что-то мурлыкая. Эйлин кивнула и мрачно сказала:

— Так, понятно, без этой таинственной инфернальной дамы с глазами, прекрасными, как что-то там, дело не обошлось.

— Как цветы фиалки, — уточнил Гробнар. — Дорин открыла мне целый мир. Новые стихи и песни просто переполняют меня. Я спешу записать их, чтобы не забыть. Это лучшее, что я когда-либо сочинял. Вот, послушай…

Он заиграл на лютне и запел:

— Нет, нет, Гробнар, не сейчас, — прошептала Эйлин, быстро зажав ему рот, — если ты разбудишь Келгара…

— Да, ты права, — грустно ответил Гробнар.

От вида его опущенных плеч и едва сдерживаемых рыданий могло растаять и менее нежное, чем у Эйлин, сердце.

Она вздохнула и присела перед ним на корточки, обняв его маленькие плечики и посмотрев ему в глаза.

— Гробнар, с тобой действительно все в порядке? Я очень волновалась за тебя. Если бы эта Дорин с фиалковыми глазами сделала с тобой что-то плохое, это была бы большая утрата для меня.

— Правда?! — Гробнар был поражен. — Я хочу сказать, чаще всего со мной наоборот хотели сделать что-то плохое. — Он прижал руки к груди и поднял глаза к потолку. — Я так счастлив, так счастлив! Сначала Дорин, потом ты. Столько радости за одну ночь и одно утро — слишком много для маленького гнома. Эмоции просто переполняют меня.

Эйлин покачала головой.

— Гробнар, я понимаю твои чувства. Я ведь тоже творческий человек. Но может, ты пойдешь музицировать в зал таверны? Там сейчас никого, и тебя не услышат ни Келгар, ни Бишоп, ни…

— О, да, да, я понял. Уже иду. Спасибо, Эйлин!

Она посмотрела вслед стремительно уносящемуся гному и усмехнулась. Она и сама от себя не ожидала, что будет к нему так добра. Эта Дорин, наверное, незаурядная особа, если способна терпеть его.

Воспоминание о прерванном сне опять испортило ей настроение. «Черт, всем повезло этой ночью. А мне даже сон не дали досмотреть. Ладно, может еще не все потеряно».

Долгожданный сон так и не явился, но, по крайней мере, Эйлин спокойно выспалась, не прерываясь на душеспасительные беседы и прослушивание нетленных творений. Она проснулась за полчаса до полудня и почувствовала настоятельную необходимость освежиться. В ее комнате за ширмой стояло примитивное, но вполне действующее приспособление для омовений. Когда Касавир об этом узнал, в ту пору, когда они еще жили в Невервинтере, то всю плешь Дункану проел, чтобы он и ему поставил такое же. Дункан же возмущался, что, с тех пор, как Эйлин поселила Касавира в таверне, он только и делает, что ест. Это и в самом деле было так. «Господи, какой же он был тогда, — вспоминала Эйлин, подставляя тело под струи тепловатой с вечера воды, — худой, заросший, ввалившиеся глаза, доспехи как будто сто лет не снимал. Как он еще умудрялся орков валить? На одном божественном благословении и держался. Неудивительно, что в таверне дядюшки его встретили равнодушно. Паладин и паладин — мало ли их ходит. Зато теперь проходу ему не дают. Сэнд чуть завидит у него прыщик, сразу лезет со своими притираниями. Шандра готова ему ноги мыть. Про Элани я вообще молчу — дитя леса». Закончив водные процедуры, Эйлин почувствовала приступ голода. Сейчас бы баранину на ребрышках в брусничном соусе!

Когда Эйлин проходила мимо комнаты Шандры, она услышала вопль. Нет, два. «А-а, это наши спящие красавицы проснулись, Сэнд не обманул. Сказать им? Нет, пусть помучаются».

Баранины на ребрышках не оказалось. Дункан, чем-то разобиженный, объявил, что сегодня у них рыбный день.

— Ты с ума сошел! После такой ночи?! — возмущался Келгар. — Засунь эту рыбу себе туда, откуда такие уроды, как ты, рождаются, и дай мне нормальной еды!

— Что?! Да я твой топор сейчас тебе туда засуну!

Времени размышлять о причинах столь непримиримых противоречий не было. Эйлин в два прыжка оказалась между столами и ударом ноги сдвинула дубовую лавку так, чтобы она преградила дорогу Дункану. Раздался звон разбитых стаканов.

— Какого черта, Дункан! Ты же знаешь! Слово «рыба» для Келгара — красная тряпка.

Дункан понял, что Эйлин настроена серьезно и не стал искушать судьбу, продолжая, однако, изрыгать проклятия в адрес Келгара, который молча и яростно колотил ложкой по столу.

Подойдя к столу, Эйлин строго посмотрела на дворфа.

— Келгар, успокойся, не ломай прибор! — приказала она. — Скажи, ты не в курсе, чего это Дункан такой добрый?

— Айша, — коротко ответил Келгар, — твой пропивший совесть дядюшка пытался потребовать с нее за ночлег. И еще сказал, что она…

— Можешь не продолжать, я знаю.

Эйлин подошла к Дункану, уже умолкшему и остервенело подметавшему разбитое стекло.

— Позволь, я догадаюсь. Ты знаком с Айшей.

— Вчера я не разглядел ее, когда они проскочили в комнату. Да мне на нее наплевать, если честно, дело прошлое. Но как она может, с каким-то дворфом!

Эйлин хохотнула.

— Знаешь, Дункан, я этой ночью такого насмотрелась, по сравнению с чем противоестественная связь между дворфом и эльфийкой — сказка про принца и пастушку. Так что, хватит дуться, и дай мне и моим друзьям поесть. — Ее голос потеплел. — Ты ведь мой милый, любимый, добрый дядюшка, верно? А не жадный, злой и противный дядька с длинным языком.

Дункан вздохнул, исподлобья посмотрел в сторону Келгара и хмуро произнес.

— Оленина, тушеная в миндальном молоке, вас устроит?

Эйлин просияла.

— Ну вот, давно бы так. И скажи своему новому поваренку, чтобы соус водой не разбавлял.

Она подсела к Келгару.

— Давно ты тут? Касавира не видал?

— Не-а. Утром слышал, как он топал туда-сюда.

«Ясно, в храм ходил, грехи замаливать. Небось, докладывался Тиру, как на танцовщиц глазел и меня, невинную девушку, хватал за что попало». Эйлин развеселилась.

Она увидела входящих бочком в зал таверны Шандру и Элани. Это окончательно подняло ей настроение. Ну, сейчас она им отомстит!

Элани и Шандра, поеживаясь, сели за разные столы, глядя прямо перед собой.

— Девочки, — радостно обратилась к ним Эйлин, — я вас не узнаю! Вчера вы были куда ласковее друг с другом.

Девочки вздрогнули и переглянулись. Их худшие опасения подтверждались. Эйлин подсела к Шандре и интимно прислонилась к ней плечиком.

— Шандрочка, милая, ты меня очень удивила вчера, — промолвила она, обиженно надув губки, — а я-то думала, тебя интересуют высокие, красивые, сильные мужчины с накачанными мускулами. Ты не поверишь, я так страдала из-за того, что ты совсем не смотрела в мою сторону. Но теперь я вижу, что была эгоисткой. Дай-ка я посмотрю в твои глаза, — Эйлин нежно взяла Шандру за подбородок и повернула к себе, — о-о, да они просто лучатся счастьем! Я так рада за тебя, дорогая. Хотя мне будет и нелегко потерять тебя. Но я постараюсь найти себе утешение.

Она ласково похлопала находящуюся в ступоре Шандру по щеке и подсела к Элани. Печально посмотрев на эльфийку, она вздохнула.

— Элани, радость моя, не ревнуй. Знаешь, если у нас с Шандрой что-то и могло бы быть, то это не идет ни в какое сравнение с теми трепетными отношениями, которые теперь связывают вас. Я не буду вставать у тебя на пути. Я вижу, что мой преданный оруженосец попала в надежные, нежные и любящие ручки. И еще, дорогая, — в ее голосе появились проникновенные нотки, — прости меня за то, что я издевалась над твоим калимшановским нарядом и серпом. Я просто не хотела показать, как на самом деле мне все это нравится. Между нами, девочками, — Эйлин наклонилась к Элани и просунула пальчики за бретельку ее сексуального туалета, — грубые, одноклеточные мужчины… они ничего не понимают. Эти животные… ох, прости… ну, в общем, ты поняла.