Но Дрэйд уже не слушал. Он шел по белому коридору и мысли его были черны. Полковник думал о том, что быть барменом на забытой богом планетке на краю Галактики не так уж и плохо. Напрасно Командор так предвзят.

– Таким образом, эти очень важные для нашей цивилизации знания будут сохранены, – торжественно закончила повествование Кея. – И это совершенно безопасно, ведь они перейдут к тебе во сне. А потом, как вознаграждение за твое беспокойство, мы отправимся на планету Крон. И, конечно же, ты сам увидишь фиолетовую звезду.

Небо в окне было еще синее, но на кухне уже стало темно, и Андрей был рад, что его лица Кее не разглядеть. Он внимательно выслушал ее долгий рассказ, заманчивый, как приз телефонных мошенников, и такой же неправдоподобный. Все это, безусловно, имело право на существование, но только при особом романтическом настрое. Во всяком случае, такая завязка в фильме ему бы понравилась.

– Итак, что же ты скажешь? – спросила Кея, и глаза ее выжидающе поблескивали в сумраке.

– Знаешь, Кея, не то что бы твоя история была неубедительна, но… Как-то не верю я в какую-либо избранность, – наконец ответил Андрей. – Может, просто набили оскомину такие сюжеты…

– Но ведь тебе постоянно снится Город! Какие еще нужны доказательства?

Андрей молчал. Ему вдруг стало неловко перед Кеей, как порой неловко бывает перед человеком, пойманным на вранье, и он смягчился:

– Ну снится, ну и что с того? Вот хотелось бы спросить тебя о вашей цивилизации. Мне, землянину, невозможно вот так сходу взять и безоговорочно поверить в твой рассказ. Наверное, так устроен человек. Даже если все это сбудется, и следующие полжизни я проведу в космосе – и то, время от времени, я буду щипать себя и думать, что все это мне снится. Я допускаю: все, что ты говоришь – правда, и даже очень хочу этого. Но уж очень ты не похожа на инопланетянку, извини.

– А как должны выглядеть люди с другой планеты?

– Наверное, иначе. Совсем иначе. Ведь там иные условия формирования жизни. Если бы у тебя было четыре руки и три ноги, я бы поверил тебе безоговорочно, – тут Андрей не выдержал и рассмеялся.

– Есть и такие формы жизни, – серьезно сказала Кея. – Но я ведь не зря сказала: "люди с другой планеты". Не иные формы жизни, а люди. Мы оба – представители человечества, которое существует не только на Земле. Вот посмотри.

Кея расстегнула браслет, который разломился на две одинаковые, соединенные шарниром половинки, и разложила на столе. Затем нажала незаметную кнопку, и над браслетом возник сотканный лучами экран.

– Это моя родная планета – Юка, – сказала она.

На экране возникло изображение. Это был словно короткий фильм о планете, где было все: города, природа, люди. Камера облетала планету и погружалась в океаны, и все это Андрей видел словно в живую, потому что изображение было трехмерным и удивительно реальным, словно кусок чужой жизни непостижимым образом перенесся на кухню. Казалось, в этот экран, как в окно, можно было высунуть руку, чтобы ощутить ветер далекой Юки.

Когда окно в другой мир погасло, а Кея собрала браслет и снова застегнула его на запястье, Андрей для себя уже все решил. Ни сомнений, ни вопросов больше не было. Не думал он в этот момент о том, что ложь часто складывается из кусков правды, и правда в одном не означает правды в другом. Не видел он обмана мелким шрифтом, потому что большая, заманчивая, невероятная правда заполнила собой все воображение.

Он тяжело поднялся и сказал:

– Я согласен. Что мне надо будет сделать?

На лицо Кеи вернулось обычное уверенное выражение и, зачем-то заговорщицки понизив голос, она приступила к пояснениям:

– Сначала, и это нужно проделать не откладывая, прямо сегодня ночью, ты должен покинуть Город. Как я говорила, для этого нужно твое сильное желание, ну и конечно, возможность осознавать себя во сне. Ты говорил, у тебя иногда получается понимать в сновидении, что ты спишь.

– Да, но не всегда…

– Не важно. Я дам тебе таблетки… – Кея тут же полезла в сумочку, быстро достала похожий на портсигар футлярчик и торопливо раскрыла его. Капсулы высыпались на стол и раскатились, но она не стала их собирать и продолжила: – Они помогут тебе не только осознавать себя и свои действия, но и помогут удержаться во сне.

– А сколько надо…

– Достаточно двух. Но покинуть Город мало, затем ты должен предпринять в своем сне путешествие еще в одно необычное место. Скорее всего, в следующую ночь, но мне еще надо свериться с расположением звезд. Оно должно быть благоприятным. А отправиться тебе надо будет в так называемый Замок. Сейчас я не буду тебя путать и расскажу о нем подробно лишь тогда, когда Город перестанет над тобой довлеть.

– Хорошо. Так и договоримся, – устало согласился Андрей. – А сейчас, если можно, я хотел бы остаться один. Мне надо немного прийти в себя.

– Конечно. Я понимаю.

Кея поднялась и привидением прошла мимо Андрея, лишь чуть задержавшись возле него, словно для того, чтобы что-то сказать или сделать, но ничего не сказала и не сделала, а направилась в прихожую и аккуратно притворила за собой входную дверь. А Андрей вслед за щелчком замка остро почувствовал, как расслабляются во всем теле мышцы, как отпускает напряжение, и одновременно тягуче потянуло от груди к животу, но не от страха, а от какого-то томительного ожидания или предчувствия. Захотелось согнуться, и, сгорбившись, он дошел до дивана и сел, поджав ноги и опустив голову к коленям.

Посидев так немного, Андрей вернулся на кухню и плеснул себе вина, початая бутылка которого стояла в холодильнике. Взял со стола две капсулы и сунул в рот. В несколько больших глотков осушив стакан, он пошел в спальню, на ходу раздеваясь, словно боясь не успеть уснуть, пока действует спиртное. Тяжесть в груди перестала давить, Андрей широко разлегся поверх покрывала, подложив под голову руки, и, стараясь сконцентрировать мысли только на силуэте телескопа за балконной дверью, заснул.

Синяя стрелка компаса показывала на ряд серых невзрачных домиков. Почему-то он знал, что выход будет на севере, и стремился сохранять это направление. Шел он долго, шел на север по компасу, появившемуся на ладони, и удивлялся, что идти так легко. Андрей ожидал по меньшей мере баррикад, через которые надо будет карабкаться, лабиринтов и тупиков, из которых не найти выхода, и каких-нибудь монстров, от которых придется улепетывать, забыв где север, а где юг. Но нет. Город был хоть и мрачен, как никогда, но его улицы позволяли беспрепятственно идти на север. Появилась мощенная брусчаткой площадь, потом ее сменила живописная набережная, засаженная каштанами, затем парк, затянутый жирной последождевой зеленью. И как всегда, ни одного живого существа. Город походил на готовую к битве, эвакуировавшую всех своих жителей крепость.

И вот теперь эта улочка с серыми домиками. Он сразу почувствовал – это и будет поле боя. Тучи нависли низко и готовились пролиться черным дождем.

Андрей шел медленно, настороженно вглядываясь в каждое серое пыльное окно, но потом прибавил шагу и даже перешел на бег. Улица петляла, стрелка компаса на ладони прыгала, а он все думал, что же напоминают эти одинаковые домики.

Может быть, это дни, которые он прожил зря? А может быть, это и есть все его дни, и их все он прожил зря? Как они однообразны и унылы… И ладно, если бы эта улица вела к Замку, но она ведет куда угодно, только не к Замку. Эта серость по сторонам даже не образует просветов! А ведь можно смириться с чем угодно, если знать, что в конце концов это тебя к чему-то приведет. Хотя… Между очередными домами узкий светлый переулок… очень узкий, но почему-то очень светлый… Андрей вспомнил этот день.

Протиснувшись, чтобы следовать на север, он попал на другую серую улицу и бежал, бежал, надеясь найти новый просвет на пути к своей цели. За спиной ударил гром. Этот раскат отдавался во внутренностях, вырываясь изо рта криком, и с ним вырывались все его страхи, скрытые и явные, все глубоко запрятанные и придушенные комплексы, все ужасные ошибки и поступки. Андрей несся по улице, боясь обернуться, и время неслось за ним, время, воскресившее мертвецов. И эта армия настигала. Прямо по пятам неслись страх смерти и страх жизни, крах надежд и разочарование от достигнутого. Он бежал, а призрачные страхи нагоняли.