Дрожа и запинаясь от пережитого, Андрей начал рассказывать о видении, и возбужденная речь его громко и странно звучала в предутренней тишине. Лица спутников он видел смутно.

– Похоже на временную петлю, – задумчиво отозвался из темноты Дюк. – Здесь все становятся как дети – видят то, чего не могут увидеть взрослые. Наверное, ты увидел грузовик, который проехал здесь лет десять назад.

– Да какая временная петля, – прервал Роберт хриплым после сна голосом. – Он просто заснул. Приснился кошмар. К слову, мой сон был не лучше…

Кея никак не прокомментировала видение и лишь молча стала складывать спальник. Обнаружилось, что и проводники больше спать не собираются. Рассвет должен был вот-вот наступить, они занялись костром и завтраком, а Андрей подошел к Кее. У нее на щеке виднелась свежая ссадина, он протянул было руку, но Кея отпрянула.

– Я ведь хотел тебя спасти, – укоризненно прошептал Андрей, все еще волнуясь. – Сама понимаешь, когда на тебя мчится грузовик, не будешь думать о миражах.

– Я думаю, ты хотел меня убить, – тихо, чтобы не слышали проводники, сказала Кея. – Посмотри сюда… Видишь этот острый сук? Ты бросил меня прямо на него. Если бы я не успела прийти в себя и выставить руки, этот сук вошел бы мне точно в горло. Полагаю, Командор действительно очень близко. Ближе, чем ты думаешь, и гораздо ближе, чем думала я.

– Кея, ты считаешь…

– Сделай одолжение, не вставай у меня за спиной, пока мы не покинем эту планету, – с металлом в голосе произнесла Кея и поправила браслет на руке.

Без того слабые ноги подкосились, и Андрей опустился на бревно. Завтракать он не стал. Пить кофе – тоже: руки и так дрожали. Он только сделал из фляжки глоток коньяка. Проводники же спокойно позавтракали, скатали спальники и неспешно потягивали из кружек кофе до тех пор, пока в ночи не появились серые оттенки. Тогда Дюк взвалил на плечи рюкзак и взмахом руки открыл второй день пути. Теперь последней шла Кея, а Андрей, словно конвоируемый двумя автоматчиками, уныло брел между Робертом и Дюком.

Андрей был в ступоре. Он чувствовал, что события этой ночи выбили его из колеи. "А ведь это только начало, – думал он. – Что же будет дальше"? "А дальше будет целый день борьбы со сном", – ответил он сам себе. И это то малое, что он знает наверняка. А сколько еще неизвестных препятствий? Ведь дальше Дрэйд, Кунц, звездолет, планета Крон, план Кеи… Господи, а она еще пыталась заинтересовать его Разрушителем. Планы Орри, проекты касеан… Да ведь сейчас Разрушитель – его единственная надежда выжить и не сойти с ума. Спрятаться за надежными стенами сильнейшего оружия в Галактике, уйти в дрейф меж звезд и спать, спать, спать… А если еще никто не будет копаться в мозгах, это будет совсем хорошо. Это будет просто замечательно! И ничего больше не надо. Ничего. Только бы не сойти с ума сейчас. Выдержать. Не спать. Дойти.

Группа вышла из леса. Идти стало много проще, сквозь туман замаячило пятно солнца, и только благодаря его теплу Андрей понемногу приободрился.

– Часа через два увидим город, – сказал на привале Дюк, сидя на скамейке в ржавом остове бывшей автобусной остановки. – А там до вашей точки еще часа три. Как договаривались, на окраине мы вас и оставим. По условиям нашего замечательного договора двойной оплаты вопросов мы не задаем, поэтому если что еще от нас понадобится, скажите сейчас.

Андрей покачал головой. От проводников ему точно ничего не надо было. А воображение уже рисовало проступающие из отравленного тумана серые башни и шпили высоток, которые, словно далекие горы, будут медленно приближаться, постепенно застраивая горизонт. Он даже не подумал в этот момент, что город, в который они направляются, по определению не может быть высоким, а, как и все его восточные собратья, он всегда был низким, промышленным, и потом еще много лет его ломала и затаптывала природа. Но все равно в течение последних часов он ждал, что уже за следующим холмом, щетинистым облезлыми желтыми елями, увидит он наконец низенькие домишки окраины на фоне сереющих в дымке необъятных развалин, и остановится, и сожмется сердце от гремучей смеси нетерпения, надежды и страха.

Хигус тревожно прислушался, но ничего, кроме воя собак – его основной пищи за многие годы – так и не услышал. Все еще косясь на маленькое слуховое оконце подвала, через которое почти не проникал дневной свет, он направился к разложенной на деревянном столе тощей тушке. "Чем они сами-то здесь питаются?" – неожиданно для себя подумал он. Впрочем, подобные мысли приходили к Хигусу редко, да и сейчас он усмотрел этот вопрос лишь в обтянутом шкурой скелете и тут же об этом забыл, привычно орудуя разделочным ножом.

Подготовив мясо, он стал насаживать его на крючки, а крючки на палки. Для копчения Хигус использовал две бочки, поставленные друг на друга. В верхней бочке он укрепил поперечные перекладины, на которые клал палки с подвешенными на них кусками собачатины. В нижней сделал дыру для закладки костерка. Верхняя бочка была закрыта крышкой с отверстием, а трубу Хигус вывел в оконце. Куски мяса он предварительно просаливал (соль в брошенных квартирах водилась в избытке) и долго коптил на тихом огне, чтобы дым не был горячим. Так можно было добиться длительной сохранности мяса, что было немаловажно – собаки стали очень пугливы.

Развесив мясо, Хигус вытер бурой тряпкой нож, побросал кости в корзину и стал разводить огонь. Закончив, он почувствовал голод, неохотно встал и прошаркал к железной лестнице, торчащей из квадратного люка. Оставляя на ладонях сырую ржавчину, он стал спускаться из сумрака подвала, где он обитал последние десять лет, в полную темноту, но свет ему уже не был необходим, как раньше. Ориентировался в подземелье он не хуже слепого в собственном доме, а страх перед тьмой ушел давно, еще когда в неполные тридцать лет стал считать себя мертвецом. Но не простым мертвецом, а скорее тем самым скелетом, уложенным в виде указателя, какие оставляли пираты, чтобы отметить путь к сокровищу для своих более удачливых товарищей.

Хигус по памяти обошел лужу, миновал стороной торчащую из стены острую арматурину, от которой у него остался шрам на правом бедре, пригнулся под свисающими с потолка проводами. Открыв железную дверь в комнату, служившую ему кладовой, он достал с полки кусок мяса, головку чеснока, сложил все это в хлопающую по ноге котомку, но уходить не спешил. Достав спички, он зажег огарок свечи на полке и направился в угол, где лежали вещи проводников. Разглядывая накопленное добро, он по привычке запустил грязные пальцы в жиденькую бородку, размышляя, чем можно воспользоваться.

Скукоженные ботинки самых разных размеров выстроились вдоль стены, сразу за кучей камуфляжного тряпья. Отдельно, в большом деревянном ящике лежало оружие. В основном это были охотничьи ружья, но присутствовал и пяток укороченных полицейских автоматов, и даже одна штурмовая винтовка. Патроны, разные, вперемешку, были ссыпаны в большой холщовый мешок. Но Хигус никогда не пользовался огнестрельным оружием и подбирал его просто так, на всякий случай, да и чтобы не валялось на виду. А единственное оружие, которым он пользовался, находилось здесь же – несколько трубок разного размера – самодельные духовые ружья.

Дело в том, что Хигус физически не мог переносить громкие звуки и, сделав выстрел, тут же ронял ружье и зажимал уши, воя от боли в раскалывающейся голове. Но будучи химиком по образованию, он еще пятнадцать лет назад работал по особому направлению в исследовательском центре и знал о ядах все. Это и определило его выбор. Яды он мог изготавливать сам в обнаруженной спустя некоторое время химической лаборатории, брошенной военными после катастрофы. Лаборатория находилась здесь же, и от подвала до нее можно было добраться сложной системой подземных переходов. И хотя несколько лет назад лабораторию окончательно затопили грунтовые воды, все, что нужно для производства отравленных дротиков, у него уже было.