Наукам трудно развиваться в какой-нибудь одной стране без живого общения с другими странами. Между тем Лилипутия с тех пор так и оставалась отрезанной от мира и не знала никаких других стран, кроме находящегося рядом острова Блефуску. Появление англичанина Гулливера, известного в Лилипутии под именем Куинбуса Флестрина — Человека-Горы, должно было натолкнуть лилипутов на мысль разыскать другие страны и наладить с ними отношения. Однако сразу после отбытия Гулливера это не было сделано — может быть, из естественного страха, а потом к рассказам о нем стали относиться как к сказке. С другой стороны, и рассказы Гулливера у себя на родине, видимо, не побудили никого из англичан снова побывать в этом любопытном маленьком государстве.

Этому нельзя не удивиться. С эпохи великих открытий установились морские сообщения с самыми отдаленными странами. Рассказы и записи капитанов дальнего плавания сыграли в этом деле большую роль. В значительной степени и сейчас еще мы обязаны им за те точные и подробные карты и лоции (описания морских маршрутов), которыми пользуются мореходы, чтобы уверенно вести свои корабли. Открытия отважных капитанов использованы даже в тех великолепных картах полушарий, которые висят на стене у вас в классе и дают вам общее представление о Земле. Однако записки Гулливера не приобрели такого значения — видимо потому, что были сочтены за выдумку. Возможно, что это было к лучшему, так как известно, что установление отношений с Англией мало помогало развитию наук в заморских странах.

Как бы то ни было, в Лилипутии наступил полный застой. Подавлялась всякая самостоятельность мысли, всякая попытка хоть в чем-нибудь отступить от обычаев старины.

Конечно, при таких условиях развитие науки и техники было крайне затруднено. И все же находились люди, стремящиеся к усовершенствованиям. Таким был и Мэлли. Еще в учебном заведении он тратил все свободное время на постройку разных моделей. Он делал маленькие корабли, повозки, ветряные и водяные мельницы. Сделавшись пажом главного секретаря, Мэлли больше всего страдал от невозможности мастерить. Это занятие считалось для пажа совершенно неприличным. Зато теперь, пока новый главный секретарь не был еще назначен, про мальчика все забыли.

Он немедленно воспользовался своей свободой и принялся строить очередную модель.

Он задумал построить лодку, которая могла бы двигаться сама собой. В середине лодки Мэлли установил небольшую жаровню, потом взял сырое яйцо и проколол в скорлупе две дырки — одну в тупом, другую в остром конце -и высосал из него содержимое.

После этого Мэлли опустил яйцо одним концом в кипяток. Осторожно высасывая через отверстие в другом конце воздух, он до половины заполнил яйцо кипятком. Затем залепил отверстие в тупом конце хлебным мякишем.

Положив яйцо на особую проволочную подставку над жаровней, острым концом к корме, Мэлли развел в жаровне огонь.

Горячая вода в яйце скоро бурно закипела, и из отверстия забила струйка пара. Лодка побежала по воде сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

Конечно, Мэлли и не подозревал, что сделал важнейшее изобретение, использовав для движения своей лодки ту самую силу, которая позволяет нашим ракетам, преодолев силу земного тяготения, выводить на орбиту искусственные спутники Земли.

После первого удачного опыта он решил публично продемонстрировать свою лодку. Для показа он выбрал небольшой пруд. Мимо этого пруда воспитатели той школы, в которой он когда-то учился, каждый день в определенное время водили учащихся на занятия. Именно в это время Мэлли и спустил свою лодку на воду. Она резво побежала по воде без всяких парусов, оставляя за собой струйку пара. При виде такого необычного зрелища строй ребят рассыпался, и все они сбежали на берег. Это, конечно, было нарушением дисциплины, но воспитатели даже не пытались восстановить ее. В возившемся с лодкой мальчике они узнали Мэлли, к которому относились с большим уважением. Им было лестно, что их бывший воспитанник стал пажом и часто бывает во дворце; а вот теперь он отличился еще тем, что построил такое удивительное судно.

К берегу по одному стали подходить еще случайные прохожие, пока и их не собралось довольно много. Ребята сопровождали каждый рейс лодки громкими криками восторга. Взрослые тоже одобрительно кивали головой.

— Ай да Мэлли! — говорили они. — Этот парень далеко пойдет!

Вдруг раздался одинокий возглас:

— Позвольте, это же яйцо!

Все оглянулись на человечка с низким лбом и бегающими глазами.

— Ну и что же, что яйцо? — насмешливо спросил его лилипут с круглым, добродушным лицом.

— А что у него делается на тупом конце? — ответил тот, указывая на лодку Мэлли.

Все взгляды обратились на тупой конец яйца. Там действительно была дыра, как бы с намерением замаскированная пластырем из хлебного мякиша.

— То-то! — сказал человечек и стал спешно выбираться из толпы.

Он что-то бормотал при этом, но в его бормотании ничего нельзя было разобрать, кроме слов: «…козни Блефуску».

По-видимому, он вспомнил о грозном законе, запрещавшем разбивать яйцо с тупого конца. А ведь для того чтобы высосать содержимое яйца, Мэлли проделал и в этом конце дырку.

Продырявить яйцо с тупого конца! Какой ужас! Возгласы восхищения умолкли. Вслед за первым стали спешно уходить и другие взрослые. Убежал и тот, который сначала встретил тревожное восклицание насмешкой. Воспитатели самыми решительными мерами восстановили строй и увели ребят. Скоро Мэлли остался совершенно один со своей лодкой. Он понял, что зрители поторопились уйти, чтобы не навлечь на себя неприятностей. Чего доброго, кто-нибудь, торопясь выгородить себя или выслужиться, сообщит властям о нарушении закона, которому он был свидетелем. Вероятнее всего, это сделает тот, который первым поднял тревогу.

И наш опрометчивый конструктор понял, что на этот раз ему несдобровать.

Мэлли ничего не оставалось, как бежать.

Но куда? В Блефуску? Мэлли не питал никакой вражды к блефускуанцам, но все же ему совсем не хотелось стать перебежчиком.

Нет, уж если приходится бежать, то, по крайней мере, надо посмотреть свет. Может быть, отправившись за море, удастся найти неведомую страну, откуда приплыл когда-то Куинбус Флестрин.

Лилипутия, как известно из «Путешествий Гулливера», расположена к северо-западу от Ван-Дименовой Земли.

В жарких странах летом, после наступления темноты, с земли на море дует ровный сильный ветер. Объясняется это тем, что земля, успевшая за день сильно нагреться, с наступлением ночной прохлады быстро остывает, а море долго хранит теплоту. Поэтому над морем воздух остается теплым и поднимается вверх, а на его место притекает охлажденный воздух с земли. Это и образует ветер, о котором мы говорим.

Вот таким ветром и решил воспользоваться Мэлли.

Конечно, все это было очень рискованно. Кто знает, удалось ли и самому Куинбусу Флестрину его бегство на родину,.куда он так стремился?

Но зато как было бы интересно попасть в страну, где строят замечательные, неизвестные в Лилипутии машины! Наверное, там имеется не только оружие, стреляющее губительными шарами, и круглые тикающие предметы — ведь Куинбус Флестрин имел при себе лишь то, что могло поместиться в его карманах.

И Мэлли стал готовиться к путешествию.

Он присмотрел себе на северном берегу Лилипутии, обращенном к открытому морю, парусную рыбачью лодку и погрузил в нее съестные припасы, какие только удалось в спешке собрать.

Захватив с собой огниво, кремень, трут, топорик, небольшой нож, иглу и моток ниток, водолазную маску, какие были в ходу у лилипутов, и, конечно, свою записную книжку с карандашом, он, как только стемнело, сел в лодку, оттолкнулся шестом от берега и поднял парус. Ветер и течение быстро понесли лодку в северном направлении. Но долго еще Мэлли видел позади берег Лилипутии, пока он совсем не скрылся за горизонтом.