— Вот неблагодарные! — произнес один из моих товарищей — мы их спасаем, а они…

Мы быстро проходим по одной из широких центральных хорошо освещенных улиц — и сворачиваем в темный проулок, идя по которому ориентируемся уже больше не по тому, что видим, а по далеким, все приближающимся звукам музыки.

Чуть ли не вышибив двери ногами, опрокинув охрану, мы врываемся в ночной клуб, некогда перестроенный из старинного особняка. В этом здании от старого дома остались только наружные стены, межэтажные перекрытия же были в нем давно снесены — для того, чтобы сделать большой и просторный клубный зал.

Наверху — нет крыши, ее заменяет, как сейчас, в холодное время года стеклянная плоская кровля, а летом, в теплые месяцы и когда нет дождей — эта кровля, механическая, убирается вовсе.

— Ух! — говорю я, шумно втянув в себя воздух — чую логово гадов! Чую гадов!

Мы группой проходим между столами, за которыми сидит необычно много публики, и потом я замечаю, как сидя на угловом диване один паренек странно так «целует» свою подружку в шею:

— Вот один! — кричу я показывая рукой на этого парня — хватайте его! — мои товарищи вприпрыжку оказываются на месте и быстро, без особых церемоний схватив парнишку, отрезают ему голову.

Я же хватаю «поцелованную» девушку за грудки, и потом, повернув ее к себе спиной, прижавшись сзади, достаю свой нож:

— Инфицирована ты или нет — говорю я ей в ухо, но так, чтобы слышали остальные «отдыхающие» в зале — это все пятьдесят на пятьдесят, но на всякий случай, если ты уже и не ты, а тварь кровососущая — и раз! Я отрезаю девушке голову!

Кровь хлещет у нее из горла фонтаном, забрызгивая мои белые блестящие латы и крылья, и я, раскрыв рот, ловлю эту кровь, немного выпивая:

— Упс! — говорю я сам себе, снова так, чтобы все остальные меня услышали, определив по крови инфицированность убитой только что девушки — а она-то оказалась и не того… Ну да ладно!

Ко мне подбегает какой-то паренек в очках, убеждая, что врачи, дескать, вот-вот найдут лекарство от эпидемии:

— Твои врачи — наставляю парню в грудь дуло своего огромного револьвера — уже пятнадцать лет ищут это лекарство но все никак не найдут!

Тогда очкарик громко и истерично начинает вещать, будто если бы не мы, не «так называемые ангелы», никакой эпидемии не было бы и вовсе, и что даже инфицированный — он вроде как продолжает жить… и тут же получает от меня такую оплеуху, что отлетает на несколько метров, после чего, ударившись об стену, падает на пол и не подает больше признаков жизни.

К нему бросаются другие люди, а я и мои товарищи быстро проходим «по рядам» разглядывая шеи людей — нет ли на них следов укусов инфицированных?

Время от времени с громким воплем, не взирая на протесты других людей мои товарищи с каким-то радостным неистовством тут и там отрезают головы инфицированных, затаившихся среди публики, кровь льется рекой, некоторые инфицированные пытаются бежать, но их везде настигают.

Тогда неинфицированные с дружным воем бросаются на выход, и я, для смеху, напоследок запускаю в них большим увесистым торшером — гулять, так гулять! Репутации у нас среди людишек все равно уже нет никакой!

Я вскакиваю на сцену, где быстро оглядев всех членов выступавшей рок-группы не менее быстро сношу им головы — и их уже порядком надоевшая мне музыка умолкает.

И тут на минуту в воздухе повисает пауза, и все мы, я и мои товарищи будто замирает. Публика убежала, охрана клуба ретировалась, вокруг нас только обезглавленные трупы, море крови и головы, которые мы так весело отделили от тел.

— Сколько их тут было? — спрашиваю я своих товарищей.

— Семнадцать!

— А сколько было вообще публики, с ними вместе?

— Порядка полторы сотни.

— Ага. Значит, все нормально — я чувствую, как вновь наполняюсь утраченными было спокойствием и уверенностью — все, как обычно. Зараженных — десять процентов от числа всех…

Один мой друг изловчившись пинает отрезанную голову, метко попадая в большой басовый педальный барабан на сцене и мы все смеемся:

— Ловко! — кричу я.

— А то! — отвечает мне мой товарищ, подняв за волосы другую голову одного из убитых нами инфицированных.

На какие-то минуты все превращается в веселое неистовство — мы скользим по пролитой крови, как по льду, шалим, пиная отрубленные головы, кидаемся телами и отрубленными конечностями.

Один из моих друзей начинает декламировать стихи, подобрав с пола голову и открывая-закрывая ей челюсть, на что мы отвечаем громким дружным и очень здоровым смехом.

Вдруг в районе туалета что-то зашебуршилось. Мы моментально замолчали и на цыпочках начинаем подходить к тамбуру ведущему к МЖ.

Когда же один из наших товарищей подошел уже совсем близко к двери мужской кабинки, так что потом присел на корточки и приложил ухо к двери — оттуда с воем вынесся один явный инфицированный с разбитой бутылкой в руке:

— А! — вопил он — воины света! Это из-за вас я болен!

— Ты не болен — ответил ему я — ты — тварь кровососущая и я тебя теперь на куски резать буду, хитрец ты этакий!

Но инфицированный не унимается, шипя на нас и изрыгая проклятья:

— Вы не понимаете, с кем связались! — его глаза блистали жестокостью и жаждой мести. — Это место — вотчина Баал-Зуора! Он отомстит вам за то что вы вторглись в его владения!

— Этот город — наш — сказал тогда инфицированному один из моих товарищей и быстрым сильным ударом длинного клинка снес твари голову.

В потолок вдарила тугая струя черной, воняющей болотом и углеводородом крови, что говорило о том, что инфицированный был «болен» очень давно, что наполнило нас еще большей радостью, так как все поняли, что уничтожена старая тварь, то есть весьма сильная, в своем роде, опытная и хитрая. Такой «перчик», напав внезапно из засады в одиночку может даже угробить «ангела».

— Ну что за дела творятся? — спросил я, опять громко, своих товарищей — ну, откуда, скажите, откуда у этих инфицированных, в основном бывших клерков, такая тяга к закадычным, псевдобиблейским, названиям?

Мы выходим обратно в большой клубный зал, уже расслабившись и ничего такого не ожидая — и тут со всех темных щелей на нас, шипя и рыча, начинают выползать инфицированные, притом каждый — при каком-нибудь оружии.

Едва же мы встали в круг, чтобы держать оборону, прикидывая, сколько тварей мы уложим, и чего это будет нам стоить, как инфицированные пошли в атаку, а под нами провалился пол.

Распавшись на квадратики плитки, пол упал вниз на высоту трех этажей, не меньше, и все мои друзья, упав, оказались нанизанными на острые металлические колья, притом что некоторые из них — от этих кольев сразу не погибли, но висели на них, мучаясь и громко стеная!

Меня же спасает только то, что вонзив в самого первого атакующего инфицированного свой нож, я удерживаюсь на краю ловушки пару секунд навесу, и это дает мне возможность задействовать крылья, на которых я тут же вверх, и уже оттуда, с высоты четырех-пяти этажей, уперевшись ногой в живот проткнутому моим ножом инфицированному — я с усилием сбрасываю его вниз, сняв тем самым с ножа.

Сверху я вижу своих мертвых и раненных друзей, участи которых теперь не позавидуешь, — понятно, что всех, оставшихся в живых инфицированные снимут с кольев и, оживив своими разработанными в потаенных лабораториях дурманящими лекарствами, после будут долго и с удовольствием мучить, если только мне не удастся сбежать и уже с другими товарищами придти им на помощь.