— Тут, понимаешь, такие дела намечаются… — Сартаков как раз вытер рот большой салфеткой после откушивания грибного супа и приступил к чешскому пиву, налитому в большую литровую кружку, сверху-темное и сладкое, снизу — светлое — помнишь, как несколько лет назад мы серьезно поцапались с этой Маленькой, но очень Гордой Кавказской Ресубликой?

— Да, было дело. — Отвечаю я. — Но нашим войскам тогда удалось быстро дать отпор.

— Вот-вот. Потому что все заранее были готовы к агрессии, а театр, так сказать, военных действий ограниченный, простора особого для маневра не дающий, так что всем заранее было ясно, кто, куда и по каким дорогам двигаться будет. В этих горах ведь современную технику только по дорогам гонять можно!

Затем Сартаков какое-то время смотрит в окно на площадь Маяковского:

— Ну так вот. Понятное дело что бесноватый фюрер, президент этой долбанной республички, до сих пор не оставил своих коварных планов на большой реванш.

Я покачиваю головой в знак согласия.

— Только теперь у него изменились подходы, так что сейчас он планирует действовать несколько иначе…

К нам подошла официантка — забрать пепельницу, уже наполнившуюся окурками, и, уличив момент, Сартаков попросил ее принести счет.

— Сегодня они сформировали в Боржомском ущелье несколько групп боевиков из наших бывших сограждан кавказского вероисповедания, и в скором времени планируют их запустить на наш Кавказ.

Тут я живо себе представил боевиков-террористов, всех почему-то в черном, с большими кривыми саблями и зелеными повязками на головах. Злобные боевики точат ножи и снаряжают магазины от автоматов Калашникова патронами, время от времени переговариваясь друг с другом, кивают в сторону России (ну, вроде как я предполагаю, что они знают, в каком направлении от них Россия находится) и после скалят свои длинные белые зубы в злобных и довольных ухмылках. Все это кажется не таким уж и страшным, если ты сидишь в Москве в ресторане «София», но как представить, что завтра вечером тебе возвращаться в Тыбы-э-Лысы, а от него до Боржомского ущелья рукой подать! — уууу. Никакой дипломатический паспорт не избавит от легкого подергивания коленок.

— Ну так вот — Сартаков расплачивается по счету, великодушным жестом показывая, что не нуждается в содержимом моего портмоне, так мной суетно открываемого — мы решили сыграть на опережение.

— Мы — это кто? — несколько застенчиво переспрашиваю я, хотя и сам мог бы догадаться о том, кто за всем этим стоит.

— Мы? Мы — это все те же персоналии с престарелой площади!

Я догадываюсь о Сумрачном, теперь уже представляя его, почему-то тоже с зеленой повязкой на лбу точащего шашку у себя в кабинете, лукаво взирающего при этом на портрет Президента.

— Так как самое уязвимое место Маленькой Республики — это ее нефтяной трубопровод, будь он неладен во веки веков, товарищами было решено жахнуть его как следует, накануне событий, когда боевики уже будут находиться в готовности номер один, прямо уже перед самой отправкой. Понимаешь, о чем идет речь?

Я с большим усилием делаю вид, будто готов взяться за такое дело с легкостью ну прямо сейчас.

— Жахнуть — это что? Тут могут быть тысячи вариантов. Или имеется в виду просто команда на какой-нибудь по выбору самого исполнителя способ вывода из стоя трубы?

У меня перед глазами в воображении пролетает на высокой орбите российский спутник, вдруг резко разворачивающийся и бьющий невесть откуда появившимся у него лучом лазера в могкр-вский трубопровод: ба-бах! Мимо. Тыбы-э-Лысы стерт с лица земли, промашка вышла. Подвела система глобального позиционирования ВСЕХНАСС.

— Нет. Вот тут как раз Президент категоричен. Он желает, чтобы трубу порвало в клочья в пяти местах одновременно. Это, как он говорит, затем, чтобы всем все стало понятно. Боевики сформированы в пять колонн, так что такой наш ответ наведет руководство МОГКР на мысли о нашей чрезвычайной осведомленности об их планах. — здесь Сартаков хмурится и почесывает лоб, после чего, достав из кармана пиджака большой клетчатый платок начинает громко сморкаться, на ходу продолжая говорить:

— У нас в принципе все уже готово для этого дела, но есть одна загвоздка.

Мне почему-то начинает казаться, что эта загвоздка — я.

— Все дело в том, что куратора, главного ответственного за операцию Андрея Павлова давно пасет разведка Маленькой Республики, так что мы предполагаем, что его со дня на день вышлют из страны.

Я опять покачиваю головой, ковыряясь при этом зубочисткой у себя под ногтями.

— И, так как ты у нас, получилось, единственный кто настолько погрузился в его дела, то отступать уже некуда, дело это придется вести тебе.

Я слегка подпрыгиваю на стуле.

— Нет, конечно, главный ответственный за все это товарищ Посол! — «успокаивает» меня Сартаков — но он же не сможет ездить по республике этой туда-сюда с агентами? Не посольское это дело, брат!

«Ну конечно же, это мое дело, с темными личностями по ночам в подворотнях сигаретами угощаться!» — думаю я.

— Непосредственно делом, если Павлов выйдет из игры, заниматься придется тебе!

Я разглядываю лепные потолки «Софии», напрасно успокаивая себя тем, что «наверняка это не так уж и страшно». Ну, подумаешь, взорвать какой-то трубопровод! Ну, у него есть охрана, стрелять начнет. У меня, конечно, дипломатический паспорт, да только эти супчики сначала меня пристрелят, и лишь после этого паспорт извлекут. Пробитый пулей и окровавленный! С другой стороны этим должны заниматься агенты — это они за деньги будут рисковать, а я в это время вполне могу сидеть себе в посольстве и попивать чаек, но разве этим можно верить? Придется хотя бы одного но сопровождать лично.

Сартаков будто читает мои мысли:

— Поручение это столь серьезное, что вполне возможно возникнет необходимость твоего личного участия. Хотя бы один подрыв должен произойти точно и он должен быть удачным!

Какое-то время мы молчим.

— Скольких ты курировал агентов? Я так понимаю — четверых?

— Да… — робко и тихо отвечаю я — Гога, Магога, Мафусаила и…

— Четверо! — прервал меня Сартаков — то есть нужен еще один, он, конечно, уже есть, его с тобой сконтактируют, либо займутся им без тебя.

«Как гора с плеч!» — саркастически подумал я, после чего сказал:

— Я с ним уже познакомился, и он мне пришелся не по нраву. Впрочем, Павлов говорит, что решение по его участию уже принято — на его ответственность!

Сартаков же будто пропускает мои слова мимо ушей:

— Взрывчатку ты доставил, агентам передал — говорит он, жестом показывая мне, что уже пора уходить — осталось ее заложить под трубой, обойдя охрану, а активизировать взрыватель — ну так это же делается дистанционно!

Но меня эти слова не успокаивают — я же знаю, как это все делается. Так и представляю себя с агентом каким-нибудь Гогой, или Ибирем — тащущим взрывчатку у себя на горбе куда-то вверх — по нам стреляет плотными очередями охрана трубы, вокруг свистят пули! И вот — раз! Меня ранило! Потом еще! Еще! Еще! Еще и еще раз! Потом падает Гога. Или Имбирь? Замертво! Ведь пуля попала ему в самое сердце!

И вот, после этого, истекая кровью, я все-таки подползаю к трубе, ставлю под нее ящик с взрывчаткой, и тут — апс! Меня выхватывает из ночной мглы, пронзаемой трассерами луч прожектора с зависшего надо мной вертолета! Из него по мне тоже стреляют, снайпер какой-нибудь, высунувшись, и тоже попадает мне в сердце, и я падаю на взрывчатку, обняв ее, как родную. Враги торжествуют уже было победу, но не тут-то было! Воскреснув из мертвых на полсекунды, я приподнимаю голову вверх, с презрением глядя на вертолет, мой испепеляющий взгляд потрясает снайпера настолько, что он вываливается наружу и с паническим и позорным криком разбивается о землю где-то невдалеке. Пристав на коленях, как сержант Лаес из фильма «Взвод» перед смертью, подняв над головой кнопку активации детонатора я нажимаю ее!