князь Бельмонте-Пиньятелли.»

Рим, палаццо Фарнезе,

29 ноября 1798.

«Ваше Святейшество!

Божьей милостью и с чудодейственной помощью святого Януария[28] сего дня вступили Мы победителем в святой город. Довольно оскверняли его безбожники. Теперь настиг их Святой крест и Наш меч. Объятые ужасом, они искали спасения в бегстве. Ваше Святейшество может вновь, без всяких опасений, принять верховную власть, отеческое попечение над Вашими землями и народами. Наш благочестивый меч и впредь всегда сумеет защитить священную особу Вашего Святейшества и Ваши права.

А потому откажитесь, Ваше Святейшество, от Вашего излишне скромного убежища в Картезианском монастыре! Придите, как некогда наша Лоретская Божья Матерь, под крылья серафимов и возродите Вашим святым присутствием чистоту Ватикана!

Дать Вашему Святейшеству возможность вновь отслужить мессу в соборе Св. Петра в день Рождества нашего Спасителя сочтет высочайшей честью и радостью.

Вашего Святейшества верный слуга и преданный сын Фердинанд IV Бурбон, король обеих Сицилий и Иерусалима, инфант Испанский, герцог Пармы, Пьяченцы и Кастро, великий герцог Тосканский.»

Фердинанд пребывал в Риме. Мак, оставив для его защиты 3000 человек, двинулся дальше.

И вот, наконец; в дело вступил Шампионне. Лучшая армия Европы встретилась с противником.

С 3000 французов встретился при Фермо первый корпус, 9000 солдат под командованием генерала Мишеру — разбежались, исчезли в Абруцци.

С 2000 французов встретился при Терни второй корпус, 4000 солдат под командованием полковника Санфилиппо — разбежались, исчезли в Абруцци.

С 400 французов встретился при Виковаро третий корпус, 1000 солдат, полковник Джустини — разбежались, исчезли в Абруцци.

С 17 000 французов хотел сразиться при Канталупо четвертый корпус, 25 000 солдат под командованием самого генерала Мака, но узнав еще на марше о судьбе остальных, разбежались, исчезли в Абруцци.

С 25 000 объединенных сил французов встретился под Тосканеллой пятый корпус, 6000 солдат под командованием генерала Дама вступили в бой и завоевали возможность отойти без преследования в Неаполь[29].

Поход на Рим…

Неаполь погасил огни иллюминации. Сыпал проклятиями. Разрушил триумфальную арку.

Европа хохотала.

Фердинанд размышлял.

В замке Святого Ангела все еще оставались 500 солдат генерала Шампионне. Правда, они обязались не стрелять из пушек, так как в противном случае за каждый выстрел был бы отдан в руки разъяренной толпы один из их лежавших в госпитале раненых товарищей. А что если они получили бы сведения с театра военных действий, вышли бы из замка Святого Ангела и захватили Фердинанда…

Эти чертовы псы способны на все. И 3000 солдат Мака бежали бы от них, как зайцы. Пожалуй, тоже исчезли бы в Абруцци.

Не вернее ли находиться поближе к Неаполю?

Седьмого декабря он перебрался в Альбано, на шестнадцать миль[30] ближе к Неаполю.

Восьмого Бельмонте-Пиньятелли принес ему на подпись два правительственных документа. Но Фердинанд как раз кормил собак, и для других дел у него времени не было. Князь оставил документы и просил короля хотя бы прочитать их.

Девятого Фердинанд велел подождать до утра десятого. Десятого утром Пиньятелли выказал едва ли не нетерпение.

— Ваше величество всемилостивейше извинит меня, но Актон настоятельно просил уладить это еще в Риме. Теперь мы уже в Альбано. Если мы будем и дальше ждать… нам же требуется документ. Надо подсчитать военные расходы.

На мгновение Фердинанд прервал игру со своими собаками.

— Подсчитать расходы? Почему же ты сразу мне не сказал? В хорошем хозяйстве все должно быть подсчитано. Каждый заяц, каждый перепел, каждая рыба. У меня будет именно так. Приходи снова вечером, тогда я все подпишу. Непременно!

Вечером Фердинанд разрешил министру прочитать документы вслух, но едва Пиньятелли приступил к чтению, снаружи донесся глухой шум. Далекие раскаты.

Фердинанд вздрогнул.

— Ты слышал, Бельмонте? Что это?

Князь изменился в лице.

— Вероятно, гроза, ваше величество.

— В это время года? Слышишь, опять! — он вскочил. — Бельмонте, это пушечные выстрелы, около Рима, а может быть, и в Риме. Этот Шампионне…

— Ваше величество…

— Не возражай, это Шампионне, я знаю. Он проглотил Мака, а теперь идет, чтобы и меня… Вот, снова! Однако надо, чтобы он застал меня в полной готовности. Но… да… я должен немедленно сделать несколько распоряжений. Не трудись, Бельмонте, подожди здесь! Я сразу же вернусь.

И он поспешно выбежал.

Через полчаса Пиньятелли услышал шум отъезжающей кареты. Он подошел к окну и с любопытством стал всматриваться сквозь потоки дождя. При свете факела, который держал слуга, он увидел садящего на козлах рядом с кучером Феррери и старавшихся загнать в карету полдюжины собак Асколи с королем.

Схватив оба документа, Пиньятелли поспешно сбежал вниз.

Фердинанд и собаки находились уже в карете, Асколи собирался в нее влезть.

С трудом переводя дыхание, Пиньятелли подошел к дверце.

— Государь… Ваше величество ведь не намерены покинуть Альбано?

Фердинанд спрятал лицо в темной глубине кареты.

— Что это ты выдумал? Покинуть? Как так? Мы только немного покатаемся. Мои бедные животные. Псарня здесь слишком тесная. Говорю тебе, они захиреют! Им нужен свежий воздух. Ну, Асколи, что там? А, твои документы. Возьми их у него, Асколи, чтобы он оставил меня в покое. Завтра рано утром тебе их доставят, Бельмонте! Я их ночью прочитаю и подпишу. Ну, уселся ты наконец, Асколи? Вперед, Феррери!

Коляска тронулась, обдала министра фонтаном грязи и исчезла в ночи.

Когда последние дома Альбано остались позади, король внезапно положил руку на плечо Асколи.

— Асколи, мы росли вместе, детьми мы играли друг с другом. Другие государи забывают друзей юности, но я, став королем… разве не дал я тебе прибыльной должности, разве не сделал тебя своим обершталмейстером?

Асколи согнулся в поклоне, насколько это ему удалось среди неспокойных собак.

— Ваше величество всегда были милостивы и благосклонны ко мне.

— Да, так и было, Асколи, именно так. И я буду еще более милостив, если… Ах, Асколи, эти якобинцы, они приговорили нас, королей, к смерти. И все же мы, короли, делаем все, чтобы наши подданные были счастливы. Разве я не рисковал за них жизнью, когда начал войну?

Асколи вновь поклонился.

— Вся Европа восхищается вашим величеством. А народ…

— Он любит меня! — поспешно прервал Фердинанд. — Я знаю, каждый пойдет за меня в огонь. И ты тоже, Асколи? И ты?

— Ваше величество…

— Асколи, если я тебе скажу, что моя жизнь под угрозой, но ты можешь ее спасти, ты сделаешь это, Асколи? Сделаешь?

Герцог прижал руку к груди.

— Только прикажите, ваше величество.

Фердинанд, довольный, хлопнул его по плечу.

— Я знал верность Асколи. Ну, итак… Я получил важное известие и должен немедленно ехать в Казерту и, к сожалению, не смогу вернуться в Альбано. Мы по дороге возьмем почтовых лошадей. Подготовить подставу не было времени. Так что давай, Асколи, обменяемся одеждой, прямо сейчас, здесь, в карете. У нас одинаковые фигуры, да и вообще мы похожи. Каждый примет тебя за короля, а меня за обершталмейстера.

— Однако дорога на Неаполь еще вполне безопасна, ваше величество.

— Безопасна? Разве у этих французов нет своих людей повсюду? Якобинцы убили прямо на улице моего предка Генриха IV Французского, первого Бурбона[31]. А в нынешние времена, при усовершенствованных ружьях — пуля из засады… Ты колеблешься, Асколи?