За одно Пталх присматривает и за напарником. Тот довольно ретиво собирает срезанные растения аккуратно укладывая их в тележку. Но это только начало. Скоро рубщик углубится в поле и расстояние до тележки увеличится. Вот тогда и посмотрим, на что способен этот малолетка.

Проходит всего час. Ощутив позывы в животе, Пталх отходит со срезанных растений в сторону о опорожняется. Видя, что его рубщик остановился, останавливается и напарник. Его лицо уже блестит от пота, значит, запыхался. Короткими движениями мачете Пталх вырубает из одного из стеблей две короткие палочки. Одну протягивает молодому.

«Жуй», — приказывает он молодому, засовывая вторую себе в рот.

Вкус у растения не очень. Горьковато-сладкий, с примесями чего-то вяжущего. Но жевание его вполне отбивает жажду и кроме того, придает дополнительные силы. После этого Пталх собирает в охапку лежащие поблизости растения и доносит их до тележки. И так несколько раз. Так тоже никто не делает. Обычно, когда носильщики уже не справляются со своей работой, рубщики просто останавливаются, используя легальную возможность для отдыха, Пталх же выполняет норму, чего бы это ему не стоило.

«Работай», — повелительно наезжает он на оторопевшего напарника.

До перерыва на обед остается около трех часов…

По мере углубления в поле останавливаться и помогать напарнику приходится все чаще. Но и гора срезанных растений на тележке растет. Если молодой выдержит, сегодня удастся сделать полторы нормы. Конечно, с более опытным помощником Пталх дошел бы и до двух, но и этот результат вполне удовлетворителен.

К обеду тележка практически полна. Засчитав результат, бригадир цепляет ее вместе с другими к мотовозу, предоставляя в распоряжение двойки новую. До обеденного сигнала остается не более десяти минут, но напарник, уже освоившийся с манерой работы своего рубщика, бросается подбирать свежесрубленные растения.

«Стой», — тут же приказывает ему Пталх.

Вот именно сейчас настало время отдохнуть. Обоим. И они вместе валятся на жесткую, впивающуюся в кожу, стерню.

«После обеда не спеши. Я скажу, когда начинать», — наставительно поучает Пталх.

«Так я еще никогда не работал», — молодой с изрядной толикой зависти и почтения смотрит на своего старшего.

После утреннего обеда они вместе еще с полчаса валяются в тени под раскидистыми растениями, но, несмотря на довольно позднее начало работы, ко второму обеду их тележка все равно оказывается наиболее полной. И вновь минут за пятнадцать до сигнала к приему пищи Пталх приказывает своему напарнику прилечь и отдохнуть. Конечно, можно поработать и еще, принести несколько охапок зелени, но рубщик знает: тогда будет очень трудно в третьей части и выработка резко упадет.

Так он работает уже давно. Конечно, он уже не знает точно сколько, но зато отлично помнит, как все это начиналось.

Однажды он вот так же, как и сегодня, вчера или позавчера, проснулся. Проснулся до общего подъема и хотел уже повернуться на другой бок и вновь заснуть, но сильные позывы в животе заставили его сползти с кровати и отправиться в туалет. Косильщики не любили это заведение с его блестящим унитазом и обычно терпели с утра и до самого поля, только вот сейчас его просто приперло. Отсидев в блестящей белой кабинке положенное, Пталх уже направлялся обратно в спальню, но проходя мимо умывальника зачерпнул пригоршню воды. Вот это было блаженство! Ему никто не мешал, никто не гнал вперед и можно было тереть свою морду хоть до скончания века.

В столовой было тоже самое. Почему-то считалось, что еда появляется там только после подъема. Удивительно, но это было не так. Пталх просто заглянул в комнату приема пищи, подошел к окошку раздачи и ошеломленно взял в руки миску с утренним салатом. Поел. Подошел к окошечку еще раз и получил еще одну порцию. К тому времени, как в общей комнате заиграл будильник, Пталх был уже сыт и блаженно сидел на лавке ощущая, как пища неторопливо укладывается внутри его живота.

В тот день и работалось легче, по крайней мере, до первого обеда, хотя Пталх тогда и не придал этому особого значения.

Второй раз он вот точно так же проснулся, наверное, через неделю. Не стал сопротивляться своему организму и опять вплоть до обеда работалось намного легче. И именно тогда Пталх осознал, что между приемом пищи и началом работы должно пройти некоторое время. И, хотя при этом ты начинаешь с опозданием, выработка получается намного более ощутимая.

Этим своим открытием он даже пытался поделиться с другими членами бригады, но это никого не заинтересовало. Потому что все работают не так, а правильно работать — это означает работать как все. И то что у Пталха были самые высокие показатели, это вовсе не от его валяния на земле после обеда, а просто от его высокой физической силы.

И его техника рубки растений, с широким замахом над головой, также никому не была интересна. Потому что все дело опять же в силе и только в физической силе.

Впрочем, Пталх не обижался. Не хотят коллеги перенимать опыт — не надо. Тогда он будет первым, лучшим и главным претендентом на то, чтобы получить право продолжить свое начало. Так у него появилась цель, и он вдруг четко осознал, что может ее достичь.

И эта цель — возрождение.

Состав бригады никогда не был постоянным. Регулярно приходили новые, молодые, еще слабые и неопытные работники, которые постепенно росли, обрастали силой, и в конце концов заменяли тех, что дряхлели и уходили. Совсем старых призывали к себе Главные. И после их ухода каждому из бригады доставалось по кусочку их тела. Считалось, что это — все. Что больше стариков нет и уже больше никогда не будет, только понять это было невозможно. Как это? Ведь я живу, двигаюсь, делаю общее дело и вот меня… нет? Как? Совсем?

Но была легенда о возрождении. И в нее верили. Верили все. Верили, что только самым лучшим будет дано право перевоплотиться на этой земле вновь, стать многими и прожить еще не одну, а сразу несколько жизней.

Только самым лучшим. Но ведь Пталх и был самым лучшим. Так кому же, как не ему и должно было предоставлено это право? И пусть даже он делал все не так как все. Но Главные разберутся, ведь наполненные тележки говорят сами за себя.

Теперь он перевыполнял и перевыполнял норму. И ждал. Терпеливо. Как долго — не помнил, но был уверен, что уже скоро, что уже вот-вот его позовут. И это случилось. Сегодня. Сейчас.

После второго обеда к Пталху подошел бригадир и объявил, что его ждут.

Его привезли на дальний космодром, приказали сесть в кабину небольшой ракеты, сунули в рот трубку и оставили одного. Потом было тяжело. Так тяжело, что невозможно было пошевелить не только рукой, но даже пальцем на ней. Веки сами собой закрылись, и только подаваемый по трубке пищевой концентрат помогал хоть как-то справиться с этими новыми трудностями. Долго, очень долго. Но, наверное, это еще одна проверка перед тем, как дать ему возможность быть возрожденным.

Внезапно снова стало легко, казалось, даже легче, чем было. Люк ракеты раскрылся, повелительный голос приказал Пталху выйти из кабины и следовать по коридору. Пталх подчинился. В конце пути его ждала небольшая комнатка с огромным креслом обучения. Пталх сразу его узнал, потому что уже неоднократно видел и сидел в таких. Это было, когда его обучали искусству носильщика растений, затем рубщика, когда строили космодром и давали знания как правильно собирать механизмы и как управлять ими, когда из него делали монтажника блоков управления комнатами в общежитии при взлетной площадке. Теперь, видимо, его хотят научить искусству возрождения, вероятно, это тоже работа… Может быть…

Работа…

Сколько себя помнил Пталх, он работал всегда. Сначала, будучи еще совсем юным, он помогал ухаживать за еще меньшими братьями, которые совсем ничего не умели, а только орали, требуя прихода мамки и очередной кормежки. Потом было поле, строительство поселков, космодромов, много чего, но главной в своей жизни Пталх все же считал специальность рубщика растений, ту работу, в которой, как ему казалось, он нашел смысл всей своей жизни.