С трех сторон капсулу окружала каменистая бело-серая равнина, испещренная мелкими трещинами и поднимавшаяся в сторону основного плато. Немного поодаль, на фоне общей плоской картинки, вертикально вверх торчали несколько небольших глыб, которые из-за миниатюрных размеров и скалами-то назвать было невозможно. Так, несколько бугорков, но все-таки хоть какое-то разнообразие унылого ландшафта.

Наконец, с четвертой стороны, буквально в нескольких сотнях метров, начиналось то самое пылевое море. Такое же серое, как и все остальное на планете, только еще более однообразное и потому еще более нудное.

В общем, все совсем не так, как это красочно описывается в различных заполонивших полки бестселлерах. К сожалению, яркие картинки внеземных миров в основном всегда остаются на бумаге, на деле все гораздо прозаичнее. Просто серость вокруг и тоскливо-нудная работа. Просто каждый выполняет отведенную лично ему роль. И ничего страшного, если эта роль менее тяжела, чем у других. Вот и сейчас, чем без толку скакать по каменистой пустыне, пытаясь отломать от очередного булыжника очередную пробу, вполне вероятно, было гораздо сподручнее удобно развалиться в кресле и просто наблюдать, как это за тебя делают другие.

Тем более, что передвигаться по планете было действительно нелегко. Даже не смотря на привычную гравитацию и ровную поверхность. И, если бы не мощная влагопоглощающая система, Степан давно бы уже не просто взмок, а плавал в своих испарениях, заключенных под покрывавшую его защитную герметичную оболочку. Потому что легкий скафандр не имеет системы терморегулирования, а плато, на котором находились исследователи, располагалось совсем неподалеку от экваториального пояса планеты. Жара, стесняющий движения изолирующий костюм и редкие, но очень каверзные расщелины, в которых легко подвернуть ногу, все это вместе взятое никак не повышало настроения. Хорошо хоть пробы грунта достаточно легко откалывались обычным пневмомолотком.

— Что там? — Степан доставил очередную порцию размельченной в песок породы к поверочной станции около которой колдовал Альберт.

— Ничего нового. Обычные минеральные кристаллизационные грунты скального типа. Кремний, алюминий, железо, кальций и так далее. Кварц, циркон, магнетит — заинтересовало?

— Вообще-то я в этом не очень-то…

— Практически обычная земная скала, так понятнее?

— Немного. Продолжим или отдохнем?

— Давай так. Сходи, зачерпни немного пыли, а дальше будем отдыхать хоть до самого появления «Ассоциативного».

— Хорошо, — биолог из последних сил поплелся в направлении моря.

Не пройдя и десяти шагов подвернул ногу в очередной пропущенной расселине, выругался, порадовался, что не заработал вывих лодыжки, пошел дальше.

Черта соприкосновения пыли и твердой поверхности чем-то напоминала обычный земной берег моря с той только разницей, что по пыльному морю не катились волны. Оно было совершенно, до абсолютизма, спокойно. Ни ряби, ни единого движения. Да и при ближайшем рассмотрении пыль вовсе не выглядела пылью, по консистенции эта спрессованная субстанция больше напоминала желе.

Степан неуклюже опустился на колени, достал специальный совок для проб. Да, это действительно как желе. Этакий густо сваренный кисель. Пришлось даже приложить достаточное усилие, чтобы вырвать из его плоти нужную порцию. Со смачным чавканьем. При этом на поверхности моря остался четкий след в виде лунки, заполнять которую окружающее вещество не торопилось.

Копейко подождал некоторое время. Нет, рана, нанесенная морю, оставалась все такой же четкой. Тогда биолог осторожно протянул руку и дотронулся до вещества. Мягкое. Пружинящее.

Надавил. Желе легко пропустило руку внутрь себя.

Вынул. Внутри моря остался рельефный отпечаток его руки. Осмотрел перчатку. Чистая. Ни единого следа.

«Вот и хорошо. Не испачкаешься», — почему-то подумалось Степану. Он с трудом встал и заковылял обратно к капсуле и походной химической лаборатории.

— Принес?

— Вот, наслаждайся, что-то вроде нашего киселя, — Степан протянул наполненный совок Альберту. — Так я пока отдохну?

— Давай.

Даже не смотря на скафандр, скрывавший не только фигуру, но и лицо человека, было отчетливо видно, как выдохся Копейко, постоянно подтаскивавший к лаборатории очередные пробы. И это было действительно так, потому что сразу после разрешения он даже не присел, а буквально повалился на землю.

Тем временем Альберт загрузил пробу, взятую из моря, в переносной исследовательский комплекс. Подождал первых предварительных данных. Когда же на мониторе побежали первые строки расшифровки, физик не сдержался от удивления.

Это уже было намного интереснее. Данный образец содержал в себе изрядную толику хоть и простейших, но органических соединений и, кроме того, имелось даже наличие какого-то количества связанной воды.

Айсберг еще раз перепроверил полученную информацию и оглянулся в сторону моря.

— И все-таки здесь может быть жизнь.

— Где? — тут же заинтересованно отозвался Копейко.

— Здесь. А что? Органика есть, вода есть, энергии от звезды хоть отбавляй, радиационный фон повышен, мутируй — не хочу.

— А-а, ты в этом смысле, — вскочивший было Степан разочарованно опустился обратно, но потом вновь встал и приблизился к лабораторной станции. — От всех этих твоих условий до возникновения жизни… Как сказал Творец в одном старом анекдоте: «Я не доживу». Кстати, а где твоя хваленая органика?

— Как где? — Альберт взглянул на дисплей компьютера, показывавшего результаты теста. — Ничего не понимаю… — теперь экран показывал наличие в образце только кремниевых соединений. — Только что было…

— Было — сплыло… — пробормотал Копейко, потом поколдовал с историей тестов в памяти персоналки. — У тебя что здесь, термоядерные реакции? Вот оно, был углерод, стал — кремний. Если я хоть что-то понимаю в этом, то мощность нашего оборудования просто невероятна.

— Кроме того, от этой энергии мы должны не просто взорваться — испариться, да еще с частью плато, — недоуменно подтвердил физик. — Похоже, не работает наша передвижная лаборатория, накрылась медным тазом.

— Скорее всего. Но к морю я бы еще разок прогулялся. Интересно, что за чертовщина там происходит?

Они вдвоем вернулись к берегу.

— Здесь брал пробу?

— Вроде да… — Степан огляделся в поисках отпечатков совка и своей руки, но вместо следов там было… — Знаешь, а становится все интереснее и интереснее… — биолог шагнул в желе, вытащил из него совок и кисть руки, одетую в перчатку от скафандра. — Думаю, что совок я бы еще мог здесь забыть, но свою конечность… Когда я уходил, здесь ничего подобного еще не было.

— Хочешь сказать, что субстанция сделала точные копии с того, что в нее попало?

— А ты не веришь своим глазам? — Копейко протянул Айсбергу перчатку. — Ведь это же моя рука! Точно с детства помню, трех у меня никогда не было. И вот такого в прошлый раз тоже не было.

Степан указал рукой в сторону, откуда только что достал свою собственную руку и совок. Опустевшие отпечатки на глазах быстро заполнялись чем-то темным. Буквально через минуту в море уже образовалась новая партия из руки и совка. Зато свежие следы от ног так и оставались незаполненными, будто бы субстанция еще только размышляла, как следует поступить с ними.

Удивительно. Необъяснимо. По поверхности моря вдруг прокатилась небольшая пологая волна, а в метрах десяти от берега появилось серое, похожее на огромную кляксу, пятно. Быстро стягиваясь к своему центру, оно становилось все темнее и темнее, пока не стало около метра в диаметре и иссиня-черным. После чего в центре образования появилось небольшое вздутие.

— Внимание исследовательской группе, — радио ожило металлическим голосом Лорри. — Срочно покинуть планету. Развернутое оборудование не брать. Повторяю…

— Ребята, тикайте, это ловушка! — тут же вклинился в сообщение истошный крик Парнишкина.

Небольшое вздутие на поверхности моря выросло в столб и, переливаясь, начало менять форму. Завораживающе. Прямо перед научными сотрудниками стоял… человек. Тоже в скафандре, абсолютная копия их самих, только черный.