Так непроизводительно тратилось время, недели уходили за неделями в осадах крепостей, и второстепенным целям войны жертвовались главные. Болела душа Суворова, ценившего время выше всего, но изменить ход дел был он не в силах. А между тем в позднейшей литературе именно на него обрушились некоторые quasi-критики, относя его бездействие к недостатку военного соображения и расчета. Опровергать такой взгляд кажется нет надобности. В продолжение своего вынужденного бездействия, Суворов не раз получал сведения о готовящемся будто бы наступательном движений неприятеля, достоверность которых подкреплялась частыми передвижениями французских войск; но эти слухи оставались слухами. Не пропуская их вовсе без внимания и принимая кое-какие меры, Суворов однако сосредоточил свои мысли на другом предмете, именно на собственном наступлении в Генуэзскую Ривьеру. Он постоянно и твердо держался этого предположения, но после категорических, настойчивых венских инструкций, должен был отсрочить исполнение до взятия Мантуи. Был заранее составлен план операций, который пересматривался и изменялся с переменою обстоятельств; делались приготовления, отдавались предварительные приказания. Окончательно принятый Суворовым план состоял в наступательном движении тремя колоннами: главная должна была направиться чрез Тендский проход к Нице, другая - угрожать Генуе со стороны Александрии, третья - идти вдоль морского берега. План этот был им подписан 19 июля, за несколько часов до получения донесения о взятии Мантуи, и тотчас по получении донесения стал приводиться в исполнение. Суворов обратился к австрийским генералам не только с приказанием, но и с просьбою - спешить всеми распоряжениями, не останавливаясь ни перед какими жертвами, и дал на то десять дней сроку. Краю приказано, оставив в Мантуе гарнизон и отрядив еще часть войск на усиление колонны генерала Кленау, назначенной идти по морскому берегу, с остальными спешить к Александрии, совершив этот путь (175 верст) непременно в 8 дней. Затем, чтобы сберечь время впереди, Суворов приказал овладеть находившимся на предстоящем пути наступления фортом Серавалле.
Город и форт были немедленно обложены, и в ночь на 25 число открыты осадные работы. Хотя по неприступному положению крепостцы на утесе, приходилось вооружать брешь-батарею, втаскивая орудия по кручам на канатах, но все таки утром она была готова, открыла огонь и через несколько часов заставила форт замолчать. Французские передовые посты на Апеннинах пришли в движение, начались мелкие нападения, прошел слух о наступлении республиканской армии. Суворов встревожился и написал заведывающему осадой Багратиону, что Серавалле не стоит больших жертв, и в случае чего, лучше осаду бросить и отойти благовременно назад. "Токмо постыдно будет", прибавлял он: "ежели по пустому... я на все даю вам волю". Багратион воспользовался полномочием и продолжал осаду; Суворов послал своего племянника, князя Горчакова, высмотреть положение неприятеля, поехал за ним сам, и хотя тревога оказалась напрасной, но съездил туда вторично вечером и остался на ночь. Приготовления к приступу устрашили гарнизон небольшой крепостцы, и 27 числа он сдался в числе 180 человек военнопленным, а пятеро офицеров отпущены во Францию с условием не служить год против союзников. Форт заняли Австрийцы.
Вскоре после, именно 30 числа, прибыли под Александрию войска Края, и на следующий день разослана в войска диспозиция. Наступление положено начать 4 августа; остававшиеся 3 дня назначались на предварительные передвижения войск, на отдых корпусу Края и на обучение этого корпуса действию холодным оружием, что и поручено князю Багратиону. Но предположенное наступление союзников было предупреждено Французами.
Во время невольного бездействия Суворова, обстоятельства успели измениться и в измененном виде укрепиться. Французская директория приняла ряд энергических мер к увеличению и устройству вооруженных сил и сделала большие перемены в персонале высшего военного управления и командования. Формировались новые и переформировывались старые армии - рейнская, гельветическая, альпийская и итальянская. Две первые должны были вытеснить эрц-герцога Карла из Швейцарии до прибытия корпуса Римского Корсакова; назначение армии альпийской, генерала Шампионэ, состояло в обеспечении южной Франции и в угрожении союзникам в Пьемонте; итальянской выпадала главная роль - очистить Пьемонт и выручить Мантую. Во всем этом расчете было очень много увлечения; в конце июля, вместо предположенных 270,000 человек, в четырех армиях состояло всего 150,000; но смелые до нелепости военные планы директории не были одной фантазией, - они находили себе оправдание в недавнем прошлом. Итальянская армия вместо предположенных 70,000 человек, имела только 45,000, но несмотря на это и на численную силу союзников в северной Италии почти в 110,000, она все-таки должна была начать неотлагательно наступление. Ей дали и нового главнокомандующего, Жубера, а Моро перемещался на север, для командования рейнскою армией.
Жубер прибыл 24 июля; Моро сдал ему армию, но предложил на первое время свое содействие; Жубер принял это благородное предложение с искренней признательностью. Новому главнокомандующему не было еще 30 лет от роду; он имел солидное образование, каким могли тогда похвастать немногие французские генералы, обладал замечательным мужеством и врожденным военным дарованием. Он готовился совсем не к военному поприщу, но, поступив в 1791 году рядовым в один из батальонов альпийской армии, через 4 года был уже бригадным генералом, а еще года через три попал в главнокомандующие одной из армий. Теперь, в 1799 году, благодаря доброй его славе в рядах войск, любви к нему солдат, испытанным республиканским убеждениям и политической благонадежности, правительство поставило его на самый важный пост в борьбе с коалицией.
Приезд Жубера подействовал на войска ободрительно, не исключая и высших командующих лиц; это одушевление как бы подкреплялось решимостью нового предводителя не-медленно начать наступательные действия. Но генерал Сен-Сир умерил его пыл положительным удостоверением, что под Александрией находится огромная масса союзных сил. Жубер нехотя отсрочил наступление, стал стягивать войска и собрал военный совет. На совете мнения разделились, так как о силе и расположении союзной армии имелись различные сведения. Жубер решил произвести движение таким образом, чтобы, по собрании достоверных данных о неприятеле, придвинуть или правый свой фланг к левому, или левый к правому. Сообразно с этим, его войска двинулись несколькими колоннами, и 1 августа левое крыло заняло Акви, а часть правого приблизилась к Серавалле.
Если Французы, владевшие горами, мало знали о силах и расположении союзников на равнине, то тем труднее было Суворову иметь верные сведения о Французах. Он пришел к убеждению, что Французы направляются главным образом вдоль Скривии, для освобождения Тортоны, осада которой была предпринята несколько дней назад, а потому, придерживаясь своих прежних предположений, задался целью - выманить неприятеля из гор и подавить его перевесом своих сил, особенно конницы. Сообразно с этим он расположил свои войска таким образом, чтобы противник был встречен передними частями откуда бы ни появился, а дальше позади разместил резервы. Когда же, на следующий день, была занята французами Каприята, а правое их крыло придвинулось к Нови, Суворов велел отправить все обозы за Александрию и вызвал Багратиона к своему месту, приказав однако же оставить при войсках Края штаб-офицера, дабы продолжать их обучение.
Перед рассветом, 3 августа, войска французского левого крыла подошли к Нови; стоявший тут Багратион, держась предписанного образа действий, отступил с легкой перестрелкой и остановился в 3 верстах у Поцоло-Формигаро. Левое крыло Французов двинулось на соединение с правым, к Пастуране; Край должен был, согласно приказанию Суворова, атаковать, но умолял отсрочить атаку, отзываясь крайней усталостью войск. К удивлению, Суворов согласился; по всей вероятности он поддался на просьбу потому, что она шла от Края, боевые качества которого он ценил и потому ему верил. Так Суворов поступал обыкновенно; припомним почти однородный случай на Треббии с Розенбергом и Багратионом. Французы соединились на позиции беспрепятственно.
