Герцог принялся разглагольствовать, а Батистина, пребывая в отличнейшем расположении духа, уписывала за обе щеки лакомства и то и дело вставляла в беседу умные словечки. Молодой герцог Камберленд пригласил ее приехать в Англию; он ловко вел беседу на всякие фривольные темы, стремясь завоевать доверие Батистины. Герцог, не забыв также о Жорже-Альбере, предлагал ему еду со своей собственной тарелки. А тот, понимая, что сейчас ему не будет ни в чем отказа, даже пил из бокала принца! К концу ужина все трое уже стали добрыми друзьями. Они чуть захмелели от шампанского, «лучшего военного трофея, захваченного англичанами», как сказал принц. Им казалось, что они знают друг друга всю жизнь. Батистина громко заявляла, что герцог прав и нет никакой причины воевать. Сна также добавила, что приехала специально посмотреть на военные действия, что она поговорит с королем и Морисом Саксонским и как-нибудь уладит это дело. Глаза принца вспыхнули. Он предложил Батистине продолжить столь приятную беседу на канапе в гостиной. Девушка не нашла в его предложении ничего неприличного.

— Вы, Батистина, вероятно, самая хорошенькая из всех девушек, каких мне только приходилось встречать, — прошептал герцог, усаживаясь на диванчик рядом с Батистиной и лицемерно кладя руку на спинку. Теперь он мог тихонько касаться чудесного затылка. Батистина, чуть взволнованная, опустила взор.

— О, нет! Не прячьте от меня ваши удивительные глаза! Ведь я хотел утонуть в них, дорогая! — сказал герцог, сжимая руки Батистины.

«Как странно! Кто-то уже говорил мне эти слова!» — подумала девушка. Герцог покрывал поцелуями ее пальцы. Ощущение было приятным, и Батистина вздрогнула от удовольствия. Ободренный герцог усилил старания. Он еще ниже склонил голову над золотистой пеной волос Батистины и попытался покусывать ее за ушко.

— Ах, ваша светлость, мне щекотно! — воскликнула Батистина, но не отстранилась.

— Хм… Когда мы одни, дорогая, называйте меня Вильгельм! — выдохнул герцог.

— Охотно, если таково ваше желание, — ответила Батистина, уже привыкшая к подобным просьбам. — Хотя, сказать по правде…

— О, что вас смущает? Что-нибудь не так? Вы чем-то недовольны? — прошептал принц, легко касаясь губами розовых губ Батистины.

— Ну… я хотела бы называть вас Вилли, это гораздо приятнее…

— О, вы правы, дорогая! Некоторые друзья в интимной обстановке зовут меня Вилл! — шептал принц, заключая Батистину в объятия.

— Да, да! Мне очень нравится имя Вилл! — томно вздохнула девушка. Принц чувствовал, что она уже на все готова; она была податливой и мягкой.

— Чаровница! Чаровница! Вы станете настоящей героиней этой глупой, отвратительной войны! — продолжал нашептывать герцог, не терявший головы.

Батистина напряглась и вся подалась навстречу руке, ласково касавшейся ее груди. Опять откуда-то изнутри поднималась уже знакомая приятная теплота, охватывала бедра.

— Красавица, дорогая моя возлюбленная, эта минута принадлежит нам… так скажите же мне, где находятся батареи маршала Мориса Саксонского, и вы станете святой, так как спасете множество людей от гибели!

Батистина улыбнулась. Да, Вилли был очень мил. Она могла бы легко доставить ему радость… Все ее тело трепетало в ожидании чего-то неизведанного и желанного… Она уже открыла было рот, собираясь ответить, но тут заметила Жоржа-Альбера, который расположился на комоде как раз над головой герцога и жестикулировал как сумасшедший. Он зажимал рот лапами, показывал Батистине, чтобы она молчала. Девушка на секунду застыла, заколебалась, еще раз взглянула на Вильгельма-Августа. Серые глаза принца буквально завораживали ее, но все же она нашла в себе силы пролепетать:

— Я… я должна немного отдохнуть. Вилли… Путешествие было нелегким… Мы еще увидимся с вами… Давайте поужинаем вместе еще раз… завтра… Поговорим… и впереди у нас будет целая ночь, — продолжала Батистина, решительно поднимаясь с канапе.

Жорж-Альбер одобрительно захлопал в ладоши, вознаграждая ее за стойкость. Принц, будучи великим знатоком женской натуры и известным повесой, улыбнулся. Все эти милые женские хитрости были ему прекрасно знакомы. Простое дамское кокетство, и ничего более! Прекрасная Батистина набивала себе цену! Принцу и в голову не могло прийти, что секунду назад он держал в объятиях девушку, которая не имела ни малейшего представления об отношениях мужчины и женщины. Герцог Камберленд был галантным молодым человеком, истинным джентльменом, и не стал настаивать, ибо ему была обещана следующая ночь. Вилли привел себя в порядок и наклонился, чтобы поцеловать руку Батистины.

— До завтра, дорогая! Вы похитили мое сердце! — прошептал он; в какой-то мере так оно и было.

Молодые люди еще раз посмотрели друг на друга. Батистина умирала от желания броситься к нему в объятия. Жорж-Альбер спрыгнул со своего насеста и устроился у нее на плече. Он хотел помешать своей юной хозяйке сделать большую глупость. Вильгельм-Август издал короткий смешок, поклонился и вышел из гостиной.

— Итак, узнали ли вы, милорд, где расположены французские батареи? — прошептал за дверью Бамбертон по-английски.

— Я узнаю это завтра, в это же время, Бамбертон! — сказал герцог, садясь в карету.

— О, милорд, слишком поздно! Ведь мы переходим в наступление рано утром послезавтра! — недовольно загудел полковник.

— Ну же, Бамбертон, успокойтесь! Завтра у меня будет славная охота!

— Милорд, я бы предпочел свой собственный метод!

— Ну, только не для меня! — воскликнул принц, чрезвычайно довольный приятным вечером и самим собой.

— Клянусь Святым Георгием, что за странный способ готовиться к сражению! — ворчал Бамбертон.

Батистина и Жорж-Альбер долго о чем-то таинственно шептались, прежде чем заснуть. Поздней ночью девушка наконец задула две свечи, освещавшие комнату неярким мерцающим светом. Она попыталась уснуть. Но ее душа и тело были охвачены каким-то смутным беспокойством. Вдалеке слышались крики, звучали приказы и отзывы часовых. Телеги, кареты и пушки непрерывно грохотали по плохо вымощенным улочкам городка. Часовые расхаживали вокруг дома, где поселили Батистину, да и под дверью раздавались мерные шаги. Паркет поскрипывал под сапогами. Батистина вновь открыла глаза. Голова у нее шла кругом, сердце билось сильно и часто.

— Жорж-Альбер, ты уверен, что я должна сделать это? — прошептала она, усаживаясь на постели.

Маленькая обезьянка утвердительно заверещала.

— Да, Жорж-Альбер! Ты, должно быть, прав… Но меня будут мучить угрызения совести из-за того, что я ему солгала, — с сожалением промолвила девушка.

Жорж-Альбер неодобрительно заворчал.

— Ах, как все же я люблю войну! Как это интересно! — добавила Батистина, блаженно улыбаясь и закрывая глаза. Минуту спустя она уже спала.

Батистина и Жорж-Альбер проснулись довольно поздно и были в прекрасном расположении духа, хотя и по разным причинам. Батистина всю ночь грезила о Вилли, а Жоржу-Альберу приснился восхитительный сон, в котором король Людовик XV, признавая его высокие заслуги, сделал его маршалом Франции.

Полковник Бамбертон получил, должно быть, ясные указания насчет Батистины и принялся их усердно выполнять. К подъезду подали открытую коляску и повезли девушку с Жоржем-Альбером куда-то в тыл. Батистина уже стала задавать себе вопрос, не хотят ли ее перевести в другую тюрьму. Как оказалось, она напрасно беспокоилась. Просто кое-кто желал доставить ей удовольствие, прокатив в коляске по свежему воздуху и показав также, что ей доверяют. Итак, с ней обращались как с истинным другом, а не как с пленницей.

На зеленых лугах и под золотистыми лучами майского солнца лицо Батистины расцвело, как цветок. Щечки раскраснелись, глазки блестели, волосы развевались под порывами легкого ветерка.

Полковник Бамбертон, увидев впереди голландскую мызу, приказал остановиться. Красивая полная голландка доила коров. Полковник церемонно поднес стакан парного молока Батистине и деревянную плошечку Жоржу-Альберу. Девушка с удовольствием выпила душистый пенистый напиток, а Жорж-Альбер скорчил гримасу и выплеснул молоко на охапку соломы. Он был явно недоволен тем, что его угостили молоком, а не вином или пивом.