— Отпусти, отпусти его! Ты же его задушишь, проклятый убийца! — завопила Батистина, изо всех сил колотя кулачками по широкой спине Флориса.

В дверях по всему коридору появились до смерти перепуганные лица. Двери хлопали даже наверху, в мансардах. Обеспокоенные люди окликали друг друга, спрашивали, что случилось и нет ли пожара. Было как раз то время суток, когда многочисленные усталые придворные могли ненадолго найти здесь покой и сон, но на этот раз им не повезло.

— Что происходит, маркиз?

— Ах, графиня, какой-то ревнивый муж застал, должно быть, свою жену с другим!

— Как это глупо и пошло — устраивать скандалы из-за такого пустяка! Старый дурак! Он отстал от жизни!

— Да нет, барон, это один из братьев Вильнев-Карамей…

— А! Вот как! Один из представителей этого сумасшедшего семейства! Бешенство у них в крови!

Флорис огляделся. Через несколько минут о скандале станет известно всем на свете. Он разнял руки.

— Хорошо, сударь, мы будем драться с вами в другое время и в другом, менее людном месте. Но знайте, если я еще раз встречу вас на своем пути, то не упущу подобного случая!

— Столько шума из-за какой-то дурочки! — бросила герцогиня де Грамон, покидая поле битвы.

— Ах, мерзавка! — воскликнула Батистина и устремилась за ней вслед, желая отомстить нахалке.

Флорис железной рукой удержал Батистину на месте.

— Остановись! Итак, мы устроили комедию на потеху всем. Я не раскланиваюсь с вами, сударь, вы этого не достойны. Идем, Батистина! — с властной силой он повлек ее за собой, она повиновалась, не произнеся ни единого звука. Они долго блуждали по лабиринту лестниц и переходов, направляясь к парадным апартаментам.

По дороге они встречали пажей с факелами, освещавших путь знатным вельможам, гвардейцев и пожарных, обходивших дворец с дозором, знатных дам в сопровождении галантных кавалеров. Флорис крепко сжимал тонкое запястье Батистины. Он уверенно двигался вперед в полумраке.

— О, теперь мне стало ясно, ты, наверное, частенько бродил здесь с такими же отвратительными старыми рыжими коровами! — съязвила готовая возобновить ссору Батистина.

Флорис благоразумно хранил молчание. Он посторонился, пропуская двух гвардейцев, разгуливавших по дворцу в поисках воришек, которыми кишмя кишели темные закоулки. Он еще крепче сжал тонкую руку и зашагал быстрее.

«Неужели она ревнует? — подумал он, внезапно приходя в волнение. — Нет, это невозможно! Она же была с этим юношей, у него довольно честная физиономия… Похоже, он не лгал… Может, он ее только поцеловал? Нет, даже эта мысль мне ненавистна! Даже этого я не могу вынести! Но, в конце концов, кого же она сама-то любит, черт бы ее побрал?! Жеодара? Рейтара? Или… короля? Я готов заложить голову, наш Возлюбленный Жеребец приложил к этому руку!»

— Флорис, ты идешь слишком быстро! Я не могу… Я не успеваю… Мне фижмы мешают! — задыхалась от злости Батистина, но Флорис не обращал внимания на ее яростные вопли.

Адриан выказывал признаки нетерпения, ожидая их в большой галерее. Умный юноша тотчас же понял, что между молодыми людьми что-то произошло, и почти с подозрением посмотрел на них. Действительно, оба выглядели странно и нелепо.

— Поторопитесь-ка привести себя в порядок! Ты, Флорис, поправь жабо, оно съехало набок, а ты, Батистина, расправь кружева у декольте и рукава, — ограничился коротким замечанием Адриан.

— Что происходит? — спросил Флорис.

— Король ждет нас. Да, знаешь, я нашел двух фрейлин… ну, тех, что привлекли мое внимание… Это действительно наши старые знакомые — Генриетта и Филиппа. Это просто потрясающе! Они должны тебе поведать об удивительных вещах… — говорил на ходу Адриан, увлекая за собой брата и сестру.

— Ну, разумеется! Они найдут, что ему сказать, как и эта старая рыжая корова! Все — пустая болтовня! — выпалила Батистина, как рассерженный и обиженный ребенок.

— Я запрещаю тебе так говорить о герцогине де Грамон! — проворчал Флорис, склоняясь к Батистине.

— Да прекратите же ссориться! И следуйте за мной! — сухо промолвил Адриан, останавливаясь перед гигантом-швейцарцем, стоявшим на страже у дверей королевских покоев — единственного места во дворце, куда нельзя было входить без разрешения. Адриан прошептал на ухо сей могущественной персоне свое имя. Швейцарец взглянул в список и произнес:

— Проходите, господа, и вы, мадемуазель, его величество вас ждет.

Молодые люди пересекли большой зал, совершенно пустынный в тот час. По углам стояли пажи и лакеи. Один из них отделился от стены и подал знак следовать за ним. Он отворил дверь, даже не постучав.

— Граф де Вильнев-Карамей, шевалье де Вильнев-Карамей и мадемуазель де Вильнев-Карамей, сир!

— Пусть войдут! — прозвучал в ответ хрипловатый голос короля.

Флорис внимательно посмотрел на Батистину. Он мог поклясться, что она побледнела от волнения.

— Все будет исполнено, ваше величество! — сказал в эту минуту один из секретарей, пятясь к двери задом и отвешивая поклоны. Он держал в руках стопку каких-то папок и кипу бумаг. Людовик сидел за письменным столом. Он подождал, когда дверь за секретарем закроется, и обратил свой взор на вошедших. Несколько секунд он их пристально разглядывал, не произнеся ни слова. Лицо его ничего не выражало, а в холодных непроницаемых глазах невозможно было ничего прочесть.

Флорис и Адриан, слегка смущенные столь длительным молчанием, снова поклонились, как и при входе в кабинет. Батистина тоже присела в реверансе. Она отметила про себя, что быть с королем в его тайных покоях гораздо приятнее, чем в этом огромном помпезном кабинете.

Король схватил гусиное перо, обмакнул его в чернильницу и поставил свою подпись на двух документах, лежавших на столе. Он поднялся, направился к секретеру и открыл его ключиком. Адриан и Флорис переглянулись. Что означают эти таинственные приготовления? Почему король молчит? Они начали ощущать некоторое беспокойство. А Батистина искоса посматривала на маленькую табуреточку, стоявшую у окна. Она с огромным удовольствием рухнула бы на нее. Внезапно король резко обернулся к ним. В руке он держал пожелтевший лист бумаги.

— Мы пригласили вас троих на аудиенцию, чтобы поставить вас в известность о том, какие решения мы приняли на ваш счет, — сказал король своим хрипловатым голосом.

Он еще раз внимательно, чуть сощурившись, оглядел всех троих.

«Черт побери, мне не нравится такое вступление!» — подумал про себя Адриан.

«Ах, как же он меня раздражает, когда напускает на себя такой важный вид!» — едва не прыснула со смеху Батистина, нетерпеливо постукивая туфелькой.

Флорис не опустил глаз под пристальным взглядом короля. Он без вызова, спокойно смотрел на монарха.

Людовик обратился к Адриану:

— Ваша матушка, графиня Максимильена, написала нам незадолго до своей кончины. Вы помните об этом, граф?

— Как я мог забыть об этом, ваше величество? — промолвил Адриан, слегка выступая вперед навстречу королю, который, по-видимому, решил говорить с ним как с главой семьи.

— Я знаю все, что касается вашего беспокойного семейства, граф! — вновь заговорил король, забыв про нудное «мы», которое он должен был употреблять, следуя протоколу, и к которому молодые люди были непривычны.

Батистину вдруг затрясло. Она еле сдерживалась, чтобы не закричать и не заплакать.

— Я говорю вам сегодня все это для того, друзья мои, чтобы отблагодарить вас за вашу верную и преданную службу за последние годы! — продолжал Людовик. Черты лица его внезапно смягчились, глаза засияли мягким светом. Он протянул руки Адриану и Флорису.

«Ах, до чего же все-таки мужчины скучны и надоедливы!» — сердилась Батистина, оскорбленная тем, что про нее забыли.

Адриан и Флорис заулыбались. Итак, король был все тот же, что и пять лет назад. Он даже мог быть робким и смущенным в некоторых случаях. Братья опустились на одно колено, чтобы поцеловать королевские руки. Людовик тотчас же поднял Флориса и Адриана.