Батистина вновь села рядом с Фоккером под одобрительные возгласы подруг, расположившихся поодаль под усиленной охраной. Она мило им улыбнулась и взглянула на своего супруга, который в эту минуту пыжился и буквально раздувался от гордости, красуясь перед другими пиратами.

«По крайней мере, здесь все произошло гораздо быстрее, чем в церкви!» — подумала молоденькая дурочка, поглядывая на Жоржа-Альбера, но ее приятель потерял всякий интерес к происходящему — он потягивал из горлышка малагу, устроившись у большого колючего кактуса.

Торжественный ужин проходил под открытым небом. Сгустились сумерки. Пираты развалились вокруг огромных костров. Капитаны восседали за большим круглым столом. Матросы подавали им еду и вино, а сами держались на почтительном расстоянии от главарей. Батистина, занимавшая место рядом с мужем, подумала, что и среди пиратов существует строгая иерархия.

— А теперь, друзья мои, мы перейдем к продаже с аукциона этих красоток, прибывших прямо из славного города Парижа, а затем поздравим тех счастливцев, которые сумеют заплатить за них хорошую цену и станут их мужьями! Сколько свадеб еще предстоит сыграть нам сегодня! — проорал пребывавший в прекрасном расположении духа Фоккер-Дьявол и набросился на аппетитнейший кусок жареной акулы.

Смерть-в-штанах знаком приказал женщинам подняться.

— Хорошо сказано, господин Фоккер! — одобрительно загудели матросы, приближаясь к капитанскому столу. Песок заскрипел под множеством тяжелых сапог.

— Однако, Фоккер, тебе ничто не помешало наложить лапу на самую красивую из девиц! — расхохотался один из капитанов, тот самый, что подал «жениху» мушкет во время церемонии.

На берегу воцарилась мертвая тишина. Батистина почувствовала, как резко изменилась атмосфера, будто чье-то грозное, ледяное дыхание коснулось ее затылка.

— Ты что-то уж слишком разговорился, Пилон Шери! Я заплачу за свою жену самую высокую цену Мои люди знают об этом. Я им обещал, и я сдержу слово! — рявкнул Фоккер-Дьявол. Великан вскочил, сверкая глазами от бешенства.

— Ну, если уж быть до конца справедливым, ты должен был бы выставить свою красотку на торги вместе со всеми, чтобы любой из капитанов мог иметь шанс купить ее! — с приторно-сладкой улыбкой произнес Пилон Шери, по-прежнему не сводивший глаз с Батистины.

Девушка потупилась и отвернулась. Этот человек вызывал у нее отвращение, словно какое-нибудь мерзкое насекомое или ядовитая змея. У нее возникло непреодолимое желание уничтожить, раздавить эту гадину!

— Тебе прекрасно известны наши законы, Пилон Шери! Эта женщина теперь принадлежит мне, мы с ней женаты по всем правилам. Я буду уплатить моим людям за нее двадцать тысяч пиастров. Черт побери! Мне кажется, никто не сможет сказать, что я поступать нечестно!

— Ну а я бы заплатил за эту красотку сорок тысяч пиастров! — заявил Пилон Шери, небрежно поигрывая кинжалом.

— Черт побери! Ну так я заплатить за свою жену шестьдесят тысяч! Пусть они заткнут тебе пасть, вонючая крыса! — взревел Фоккер и смахнул со стола остатки акулы. Куски и кости полетели во все стороны, одна из них попала в нос Жоржу-Альберу, тот принялся озираться с недоуменным видом.

Все более и более заинтригованные ссорой капитанов, матросы придвинулись еще ближе к столу, обступив спорщиков плотной стеной.

— Ты всего лишь жалкий скряга, Фоккер! Я предлагаю сто тысяч за твою девку! — скривился Пилон Шери и незаметно сунул правую руку под стол, продолжая левой подбрасывать свой кинжал.

— Грязный шакал! Я требую правосудия, братья! — завопил Фоккер и выхватил саблю, вызывая Пилона Шери на поединок.

— Осторожно! — закричала Батистина, заметив, как пират что-то выхватил из-под стола. Блеснуло пламя, грянул выстрел… Фоккер замер и удивленно разинул рот. Красное пятно появилось на белом жабо. Оно было гораздо более яркое, чем рубины на его камзоле. Сабля выпала из слабеющей руки великана.

— О нет! Нет! Фоккер! Фоккер! — закричала девушка, бросаясь на помощь «мужу».

— Господин… Господин Фоккер! — заорал Смерть-в-штанах, тоже устремившийся к своему предводителю.

Пилон Шери подал знак, два его сообщника разом взмахнули руками и раскроили череп помощнику знаменитого Фоккера-Дьявола. Мозги и кровь так и брызнули в разные стороны.

— А-а-а-а! — пронзительно завопил Гонтран д’Обинье и упал на еще трепещущее тело своего дружка. Ни один из матросов Фоккера не посмел пошевельнуться. Рыдающая Батистина попыталась при помощи Жоржа-Альбера поддержать Фоккера, но это ей было не под силу. Великан рухнул на песок. Розоватая пена выступила у него на губах.

— Фоккер! Фоккер! Не покидайте меня… — простонала девушка, склоняясь над пиратом.

— Я тебя люблю, принцесса! Беги… Спасайся… — послышалось Батистине.

Глаза голландца погасли и закрылись. На губах застыла улыбка.

— Все было сделано по правилам! Я победил и теперь могу купить его вдову! — заревел Пилон Шери.

Ни один из пиратов не посмел возразить. Растерянная, ничего не соображающая Батистина почувствовала, что ее отрывают от холодеющего тела Фоккера. Все произошло слишком быстро, и она не могла еще понять, каким образом этот гнусный негодяй и предатель сумел так легко убить слишком доверчивого гиганта.

— Наказана… Я наказана… Это Божья кара! — бредила вслух Батистина, с раскаянием вспоминая про беднягу Легалика, которого она так непростительно быстро забыла в объятиях Фоккера. — Не иначе как я проклята! Проклята… Я просто чудовище! — стонала девушка.

Батистину окутывала какая-то плотная тяжелая пелена, сквозь которую до нее еле доносились голоса подруг, обращавшихся к ней со словами утешения.

— Вот сто тысяч пиастров золотом! Монета в монету! Без обмана! — рявкнул Пилон Шери и грубо, по-хозяйски притянул к себе Батистину, а один из его приспешников грохнул на стол мешок, в котором позвякивали монеты.

Пираты из команды Фоккера подошли поближе, чтобы пересчитать деньги. С этой минуты Батистина окончательно утратила способность что-либо понимать и двигалась почти машинально. Она погрузилась в мрачное оцепенение, мысли у нее то и дело путались. Она была ко всему безучастна и позволяла делать с собой все, что угодно.

— Кто бы ты ни была, я беру тебя в жены! Я не спрашиваю тебя о твоем прошлом, оно меня не интересует! Отвечай только за будущее. Если ты мне будешь неверна, мой мушкет не даст осечки и поразит тебя прямо в сердце! — проскрипел у нее над ухом Пилон Шери. Пират красноречиво похлопал ладонью по прикладу мушкета и крепко обвил талию Батистины левой рукой, продолжая в правой сжимать мушкет.

Батистина смутно осознавала, что она второй раз за вечер вышла замуж.

Начались торги. До Батистины доносились возбужденные голоса, выкрикивавшие фантастические суммы. Вино лилось рекой. Девушка растерянно оглянулась в поисках того, кто смог бы ей помочь, но с тоской поняла, что помощи ждать неоткуда, даже Жорж-Альбер куда-то исчез, предоставив ей право выпутываться из жуткого положения самой. Пилон Шери надрывал глотку: он то орал похабные песни, то ревел непристойности. Он сидел совсем рядом, от него отвратительно воняло перегаром и еще какой-то гадостью. Девушка подумала, что предпочтет скорее умереть от удара кинжала, чем отдаться во власть липких рук этого мерзавца. Как только он поворачивал к Батистине свою омерзительную рожу, ее начинало тошнить.

Праздник превратился в настоящую попойку, а затем и в оргию. Мертвецки пьяные «мужья» тащили своих новообретенных «жен» в заросли, как только заканчивали произносить последнее слово так называемой клятвы в супружеской верности. Некоторые даже не стеснялись проделывать свое дело прямо у костров, на глазах у восхищенных приятелей, приходивших в дикий восторг от подобного зрелища. А некоторые, будучи настоящими деловыми людьми, предоставляли своих «жен» за плату тем, у кого денег было недостаточно, чтобы вступить в торги и купить себе девицу в личное пользование.

Девицы с задранными выше головы юбками сначала с охотой предались всеобщему веселью. Они изголодались по мужчинам, но всему есть предел, и когда за некоторых из них принялся третий, а то и четвертый пират, девицы взвыли и стали сопротивляться. Дядюшку насиловал уже пятый молодец, и она глухо мычала, как корова. Золотая Ляжка, не любившая оказывать мужчинам услуги даром, беспрестанно сыпала самыми отборными ругательствами. Иностранка молча, с невозмутимым лицом, позволяла проделывать с собой все, что угодно, будто это ее вовсе не касалось. Макрель и Дитя, с исцарапанными, изодранными в кровь грудями и ляжками, орали что было мочи, и никто бы не мог сказать, от боли они вопили или от удовольствия. Возбужденные, распаленные донельзя пираты корчились от смеха и жадно тянули вино из бутылок в ожидании своей очереди.