Явился Брайан и произнес обычную зубодробительную речь о том, как надо вести бизнес. Он признал, что дела у нас идут хорошо, но у «О’Хара» в целом есть проблемы из-за двух новых филиалов, поэтому всем следовало «подналечь». Разумеется, все пропустили его советы мимо ушей.
В канун Рождества я работал в одну смену с Сэди и Эприл, вечер выдался спокойный. Когда мы курили у баков, Эприл с намеком спросила, чем я собираюсь заниматься на следующий день. Я постарался придумать что-нибудь такое, чего бы не учудил и в миллион лет.
— Собираюсь пройти весь цикл «Кольца»[56] за один день.
Я думал, что она будет думать над ответом целые сутки, но ошибся. Эприл была глуха до тонкостей.
— В рождественский день, на велосипеде? Да ты себе яйца отморозишь.
— Да-а. Зато на дорогах спокойно.
— Ну.
— А ты как?
— A-а, наклюкаюсь с приятелями, чего еще?
— Как завещал младенец Иисус.
— Ну.
С Сэди проблем оказалось больше. Мне жутко было представить ее на Рождество одну-одинешеньку в ободранной комнате, с дурацкой музыкой за стеной. Или с этим типом Гаэтано, вдувающим ей без передыху.
Во время уборки я спросил, уедет ли она на праздники из Лондона. Сэди ответила тоном беспечной обреченности:
— Нет. Здесь останусь одна-одинешенька.
— С Люси не собираешься встречаться?
— Не-е. Она уматывает в Шотландию.
Неожиданно для самого себя я закинул крючок:
— Послушай, а почему бы нам не встретить Рождество вместе? У меня квартира свободна, а еды здесь можно набрать.
Она посмотрела на меня с прищуром:
— Ты это серьезно?
— Да, было бы здорово. Телевизор там посмотрим или еще что, никаких напрягов, если что, обещаю доставить домой на машине.
Она протирала бокал полотенцем и смотрела куда-то вдаль. Ну давай же, Сэди. Сама понимаешь, предложение правильное. Бокал вертелся в ее руках как живой. Она еще раз смерила меня взглядом:
— Без напрягов, говоришь?
— Клянусь.
— И без обид?
— Буду стараться изо всех сил.
Еще несколько поворотов бокала, продлевающих агонию. Бокал был уже суше монашкиной промежности.
— Ну хорошо. Так и сделаем.
— Можно поехать прямо сейчас, сэкономишь…
— Я буду у тебя завтра в полтретьего, Фрэнк Во сколько там королева выступает?
— Хрен его знает. В четыре? В девять? В три утра? Давай встретимся в два, будет время на маленькую церемонию по обмену подарками. Только уговор — подарки покупать на бензоколонке на Коммон, я так делал в прошлом году для Генри, хорошо подходит к случаю.
— Договорились. Только много не трать, не смущай девушку.
— Можешь не волноваться.
Я прихватил с собой сырую курицу, слегка поникшие, но еще съедобные овощи и пять бутылок приличного вина. Приехав домой в полпервого ночи, я неистово принялся за уборку. Бардака больше всего было в моей спальне, и я в порыве идиотского оптимизма решил, что приведу ее в порядок Сунув белье в машину, я блуждал по телеканалам, пока оно не постиралось, затем врубил термостат на 45 градусов тепла, чтобы быстрее высохло, и пошел спать. В доме наступила нестерпимая жара. Из меня словно заживо делали рагу, и только всепроникающий аромат «Альпийской свежести» скрашивал пытку. Слегка прогулявшись по «Азиатским трусикам», я решил приберечь запал на завтра, если вы понимаете, что я имею в виду. В четыре утра я выключил свет и погрузился в сны о поцелуях с языками, покусываниях, разбросанном нижнем белье и пенистых ваннах вдвоем. Должно быть, горным воздухом навеяло.
В девять я уже был на ногах и отправился пешком по Коммон-стрит на заправочную станцию. Парень-азиат за стойкой поздравил меня с Рождеством, я в ответ поздравил его с Дивали[57], на что он рассмеялся. Пусть не думают, что мы тут все неграмотные. Выбор подарков был невелик Сосиски ломтиками, пирожки с сосисочным фаршем и несколько видов сосисок в пакетах оккупировали витрину холодильника; антифриз, восковая смазка и масло «Шелл» — открытые полки. Отдел сладостей сбивал с ног убожеством, кроме того, шоколад показался мне пошловатым вариантом. Я слегка запаниковал. Подарку полагалось быть пустяковым, но «радующим сердце». Может, купить ей «Сникерс» и жидкость для мытья окон? Или батарейки? Нет. Газету частных объявлений? Пакетик растворимого супа? Нет. Миксер? Он скорее мне самому бы пригодился.
Наконец я выбрал шоколад с апельсиновой начинкой и пять билетов мгновенной лотереи, для чего пришлось превысить лимит. Ну и черт с ним. Вернувшись домой, я перестелил постель. Запах свежего белья побуждал спеть «О, эдельвейс», и я спел, потом сунул курицу в духовку и сел перед телевизором. Электронные часы меняли показания со скоростью обвала в горах 12:28:41, 12:45:32, 1:02:40, 1:03:12. Я как ненормальный переключался с рождественских хоралов на телетекст и обратно, каждые три минуты проверял курицу и бегал перепрятывать «Азиатские трусики». Сначала я спрятал их под матрацем в комнате, потом под ковриком в туалете, потом под ковролином. Наконец я определил им место под половицей, поверх которой стоял шкаф для сушки полотенец. Пытаясь пригасить суетливость, я убавил звук телевизора и попытался читать. Но при чтении у меня всегда появляется ощущение, что я могу пропустить что-то интересное по телевизору, и я решил включить «Эм-ти-ви», однако чаще смотрел в окно, чем на экран. Потом еще раз перепрятал «Азиатские трусики» — на чердаке, за водяным баком.
В полтретьего Сэди не появилась. Я решил больше не смотреть в окно и сосредоточиться на «Эм-ти-ви». Они крутили одни видеоклипы, все артисты на Рождество, очевидно, разъехались по родителям в Ставангеры, Лугано и Харпендены и сосали лед, чтобы перемочь тягу к кокаину. В 2:42:18 (да, я снова начал смотреть на часы) зажужжал сигнал домофона. Я бросился к селектору, как Дино Дзофф[58].
— Это Сэди. Извини, что опоздала. Меня задержали.
Пока она поднималась по лестнице, я пытался взять себя в руки. Мои ботинки были натерты до блеска, я был одет в самые новые джинсы и самую чистую рубашку. В какой позе встретить Сэди — сидя, стоя? Я полуприсел на подлокотник дивана и нервно закурил.
— Хорошая квартира. Класс. Твоя?
— Нет. На пару с другом снимаю.
— Здорово.
— Курица должна быть уже готова. Я только проверю.
На кухне я прикинул, что делать дальше. На данный момент в мои планы входил ужин, обильно политый вином, а затем сидение на диване, подогнув ноги, и медленное, по сантиметру в десять минут, приближение к ее телу по ходу фильма про Джеймса Бонда. К десяти нас примет «весна в Аппалачах» — в моей спальне, перепихнемся, и, возможно, еще успею посмотреть «Лжеца Билли», которого давали по Четвертому каналу в полночь.
«Лжеца Билли» я был готов принести в жертву, если Сэди захочет смотреть «Энни Холл». «Энни Холл» позволит мне похвастаться способностью смеяться в правильных местах у Вуди Аллена, тех местах, где смеялся бы сам режиссер, а не тех, где смеялись все остальные. Там есть одна фраза: «Я хочу, чтобы вы тронули мое сердце… вашей ногой». Беда только в том, что я пока еще не решил, которые места считать правильными и кого относить ко «всем остальным».
От мысленного бормотания не было никакого проку, я вскипятил воду для овощей и вернулся в комнату с открытой бутылкой вина. Сэди сидела на полу и перебирала коллекцию дисков Генри, что меня изрядно смутило.
— Твои записи?
— М-м, нет. Там моего почти ничего нет. Вина?
— Пока не буду. А «Танжерин Дримс» кто такие?
— Не знаю. Это Генри, моего соседа по квартире. Он — любитель помпезного рока. Нью-эйдж старой школы… Вот. Ты точно вина не хочешь?
— Нет, пока не хочу. А что бы ты посоветовал?
— Там где-то был Синатра.
— Фрэнк Синатра?
Я сел на диван с большим бокалом вина и, несмотря на возражения, налил ей такой же.
