Я слышала спор родителей даже со двора и понимала, что он прав. Папа узнал обо всей этой истории с оборотнями и не особо обрадовался. Впрочем, как и я.

— Это все полная чушь, — сказал папа уже не в первый раз. — Такого просто... не бывает. Люди не превращаются в зверей, а раны волшебным образом не затягиваются.

Он сидел на краю старого плетеного кресла, которое мама безуспешно собиралась выкинуть на протяжении последних семи лет, и закрывал лицо руками. Со своего места я заметила, что его светлые волосы тронула седина. Когда это успело произойти?

— Я знаю, в это сложно поверить, но это правда. — Я подняла подол, чтобы показать свой заживший живот. — Как еще это объяснить?

Папа посмотрел на меня тем же взглядом, каким удостоил Джэйса, когда тот пытался доказать, что дерево само выпрыгнуло на дорогу и помяло нашу первую машину.

— Думаю, я смог бы придумать что-нибудь, не связанное с оборотнями, Скаут.

— Не поможешь мне? — Я попыталась обратиться к маме, свернувшейся на диване. После физических нагрузок, которым даже врачи меня не подвергали, она укрылась в своем маленьком уголке. Не думаю, что она слушала мои оправдания о том, где я была и чем занималась. Я издала что-то вроде раздраженного рыка, когда она продолжила смотреть на свои руки, сделав вид, что я ничего не сказала.

— У меня есть книжка, — наконец выпалила я, догадавшись, что это может быть единственным способом помочь ему признать правду о шифтерах. Мы были очень похожи. — Там все описано с научной точки зрения. Что происходит с их... с нашими телами во время превращения.

Хотя, там не сказано, как это больно на самом деле.

— Книга? — Взглянув на маму, я подумала, что лучше бы она и дальше не принимала участия в разговоре. — Про книгу мне никто ничего не говорил.

Я присела на край кофейного столика. Мама никак не отреагировала, а это многое говорило об ее душевном состоянии.

— Она очень редкая. Я даже не знаю, известно ли о ней Хэйганам. Мой экземпляр мне подарил Алекс, и…

— Алекс? — Голос отца стал суровее. — Алекс Коул? Этот парень... — Он глубоко вдохнул. — Он был одним из этих?

Черт. Об этом стоило промолчать.

— Оборотнем, папа. Алекс был оборотнем.

Отца трясло от ярости. Он смотрел на мой живот.

— Это он с тобой сделал?

— Что? Алекс? — Я привычно прикрыла живот рукой. — Нет. Алекс никогда бы мне не навредил.

При упоминании его имени я едва не расплакалась.

— Но это был одним из них, так? — спросил папа. — Один из них напал на тебя и сделал тебя… — Я заметила, что ему сложно подобрать слова. — ... другой.

— Мне не известна причина моего превращения.

— Кто ранил тебя, Скаут? Что за мерзавец оставил тебя умирать одну в холодном лесу?

Я уставилась на пятно от апельсинового сока на восточном ковре. Оно было там так долго, что я не помнила, кто его оставил: я или Джэйс.

— Скажи мне, Скаут. Кто это был.

Ковер был уже старым и выцветшим. Надо попросить папу подарить маме новый на день рождения.

— Скаут, — холодно сказала мама. — Это же не был...

Несколько слезинок упали из глаз, и «нарисовали» смайлик на пижаме, которую я стащила из спальни Талли.

— Нет... — Она тоже заплакала. Я слышала ее всхлипы, чувствовала соль ее слез, но не могла заставить себя посмотреть на нее. — Он твой брат. Он любит тебя. Он бы никогда...

Я не выдержала и понеслась вверх по лестнице, убегая от правды.

Берег озера не изменился, но в то же время стал другим. Цвета были слишком... яркими. Контрастными. Зелеными. Все выглядело так, словно надвигался мощный летний шторм.

Так же, как все выглядело вчера после Превращения.

Алекс был не один. У его ног игрался волчонок с серыми человеческими глазами.

— Все изменилось, — сказала я, подходя к Алексу, кидавшему камешки в воду. Он пускал блинчики. Точнее, пытался, упорством компенсируя недостаток умения.

— Такое бывает после превращения, — сказал он, бросив еще один камешек в водную могилу. — Это же превращение. Перемены. В этом вся суть.

Он улыбнулся, но в этот раз даже ямочки были другими.

— Спасибо, Оби-Ван[3]. Что бы я делала без твоей мудрости?

Волчонок заметил меня и подбежал поближе.

— Привет, малыш. — Я почесала его за ухом. — Какой хороший мальчик.

Я засмеялась, а волчонок зарычал.

— Она милашка, но Николь точно укусит тебя, если снова назовешь ее мальчиком.

Волчишка перестала рычать на меня, подставив брюшко Алексу для почесывания.

— Она шифтер, да?

— Да.

— Но девочки не могут быть шифтерами.

Алекс посмотрел на меня сквозь челку, которую давно стоило подстричь.

— Думаю, эта информация сильно пригодилась тебе прошлой ночью.

Я на всякий случай пригляделась. Он ухмылялся. Вот мерзавец.

— Что со мной случилось?

Он отклонился назад, прижав руки к коленям. Николь зыркнула на меня, будто я была виновата в том, что почесывания прекратились.

— Прошлой ночью ты впервые успешно превратилась. В тот момент, когда у тебя вырос хвост, ты должна была догадаться.

— Как, Алекс? Как я это сделала? Откуда хвост? — закричала я. — Я не оборотень, так что объясни, почему это произошло!

— Конечно, оборотень. — Он прикоснулся рукой к моей щеке. Сегодня он прикоснулся ко мне впервые, и я едва не потеряла сознание от тепла и надежности. — Это всегда было твоей судьбой. В этом твоя суть.

— Стоило сказать тебе раньше, но я не верю в судьбу.

— Все нормально, — улыбнулся Алекс. — Зато она в тебя верит.

Еще не открыв глаза, я поняла, что в комнате есть кто-то еще. Я ощущала ее дыхание и запах детского шампуня. Конечно, мне для этого не нужен был волчий нюх: Талли наклонилась прямо над моим лицом.

— Ты собираешься вставать, или нет?

— Нет.

Я не знала, сколько времени, и мне было все равно. Я привыкла спать 12-18 часов в сутки, и ночные посиделки меня просто вымотали.

Меня хлопнули по руке.

— Скаут?

— Я сплю.

Тряхнули за плечо.

— Скаут.

— Уходи.

Она сдернула покрывало с моих ног, и я сразу ощутила, насколько в спальне холодно.

— Ненавижу тебя, — сказала я, поднимаясь, чтобы выдернуть покрывало из под своих колен. Я уже достаточно проснулась, чтобы оценить возможность делать так и не ощущать зверскую боль.

— Ты любишь меня. — Талли уселась за моей спиной, чтобы не дать мне лечь обратно. — Знаешь, откуда мне это известно?

— Ты вытащила это из моей башки вместе с речью на выпускной?

— Ты только рычишь, но не кусаешься. Оборотень нападет на любого, кто проник в его логово. Кроме тех, кого считает семьей.

— Ты говоришь так, будто я — дикое животное.

Талли вытащила из под подушки затасканные пижамные штаны, где они пролежали пару недель.

— Ну, у меня есть весомые доказательства.

Я схватила штаны, которые уже воняли, а затем отправилась на поиски корзины, которая должна была быть где-то в комнате.

Я ждала, что в моих ногах возникнет то странное ощущение, которое появляется после особо тяжких тренировок, но ничего не болело и не тянуло. На самом деле, после того, как эффекты превращения прошли, я начала чувствовать свое тело. Впервые за несколько месяцев я не только не чувствовала боли, но и ощущала, как каждая мышца двигается под кожей. Не сказала бы, что мне нравилось быть оборотнем, но некоторые преимущества я оценила.

Когда я, наконец, обнаружила корзину, волшебным образом скрывшуюся под кроватью, Талли уже успела собрать ворох грязной одежды, включая футболку с Марио, которую я не могла найти с октября.

— Ну, что теперь? — спросила я.

— Думаю, отстирается, но стоит пару раз прогнать их через машинку, чтобы убить все, что могло там вырасти.

— Ха-ха, смешно. Я имела в виду Стаю. Что они решили? Меня изгоняют с острова?