Если это будет зависеть от меня, обязательно вспомнят, обещает себе Мара.

А как же её собственная мечта? План, о котором она так долго мечтала, начинает принимать реальные очертания, складывается, подобно огромной мозаике.

Может быть, с помощью этого плана они все спасутся и обретут будущее. Но пока в её мозаике всё еще не хватает очень важных деталей, которые обязательно нужно отыскать.

Вернувшись на поляну, Мара некоторое время лежит под буком, на котором устроено её гнездо, пытаясь убедить себя в том, что на этой залитой водой Земле у кого-то действительно может быть будущее. Она лежит на спине, чувствуя под собой древесные корни, уходящие глубоко под землю, и глядя на ветви, тянущиеся высоко в небо. Каждое дерево — это чудо, доказательство того, что Земля жива! В это необходимо верить, если хочешь довести дело до конца.

Мара по-прежнему не считает себя Лицом на Камне, не особо верит в Предсказание, но если сумеет выполнить задуманное, то действительно спасет древогнёздов. Как будто она и вправду Лицо на Камне.

Мара устало вздыхает. Это Предсказание — словно камушек в ботинке, который она никак не может вытряхнуть.

Но её план основан на реальных расчётах, а вовсе не на мечтах и слепой вере в туманные предсказания о рыбах с кольцами, птицах и прочих символах и каменных статуях. Если бы только среди бумажных гор университета ей удалось найти карту и какие-нибудь подробности о горах в Арктике, да еще раздобыть одежду небесных жителей, чтобы выглядеть, как они! Тогда останется только узнать, где швартуются белые корабли. Беда лишь в том, что как раз эту часть плана пока ещё и застилает туман.

Вот бы отыскать киберлиса и попросить его о помощи…

Мара забирается к себе в гнездо и достаёт кибервиз, заряженный в короткие солнечные мгновения. При мысли о погружении в Сеть её охватывает привычное радостное волнение. Быть может, ей всё-таки удастся найти киберлиса. Но сейчас еще не время, еще рано. Сначала надо подготовить древогнёздов: посвятить их, хотя бы частично, в свой дерзкий план.

— Древогнёзды! — громко восклицает она, обращаясь к сидящим под деревьями людям. — Слушайте. Я хочу рассказать вам одну историю. Это история про людей под названием атапаски. Они живут в лесу высоко в горах на самой макушке Земли. Эти люди чем-то похожи на вас.

На следующее утро Мара просыпается рано, даже раньше, чем Айброкс; она полна сил и готова провести весь день в поисках книги. Она окликает Горбалса, надеясь уговорить его пойти с ней, потом начинает собирать хворост для костра. На земле валяется охотничий топорик Поллока. Мара подбирает его, ёжась от холода у тлеющего костерка. Свет едва-едва пробивается сквозь воздушные конструкции небесного города, и в Нижнем Мире сумрачно и сыро. Мара вскидывает топорик, собираясь обрубить нижнюю ветку берёзы, но тут кто-то хватает её за руку. Она резко оборачивается и видит Горбалса. 

— Ты что делаешь?! — потрясённо спрашивает он. 

— Нам нужно ещё дерева, — объясняет Мара. — Огонь никак не разгорается, а я замёрзла. А в чём, собственно, дело?

Горбалс вырывает топорик у неё из рук. Он смотрит на Мару так, как будто она предложила зажарить на завтрак малыша Клэйслэпса.

— Мы не убиваем деревья, — гневно говорит он. Потом внимательно всматривается в Мару. — Может быть, ты права. Может быть, ты не Лицо на Камне. Убийство дерева — это ужасное преступление. — Неожиданно взгляд его становится тревожным и настороженным. — А раньше ты убивала деревья?

— У нас на острове деревья не росли, — отвечает Мара. — Поэтому у меня не было такой возможности. И потом, я не собиралась его убивать. Я только хотела срубить пару веток.

— Это тоже убийство, — настаивает Горбалс. — А что, если я отрублю тебе руку или ногу? Убийство деревьев — одна из причин, по которой Земля ушла под воду. Когда Кэндлриггс была молодой, она жила в эпоху убийства деревьев. Но Земле деревья необходимы. — Он хмурится. — У вас на острове не было деревьев? Ни одного?

— Я никогда не видела деревьев до того, как попала к вам, — признается Мара.

Он изумленно качает головой.

— Может быть, поэтому твой остров и утонул. Земля, на которой не растут деревья, — это мёртвая земля. Мы относимся к нашим деревьям с почтением. Мы вежливо стучимся к ним прежде, чем забраться в гнездо. Да, я видел, как ты улыбалась, когда мы делаем это. Мы оставляем им подношения — всякую еду, — и они всё съедают. Мы…

— Ваши подношения съедают птицы, глупыш! — Мара добродушно улыбается и тут вспоминает рассказ старого Тэйна. — На Винге тоже когда-то было много деревьев. Их сгнившие корни превратились в торф, которым мы топили очаги. Когда-то, очень давно, Винг был весь покрыт лесом.

— И что же случилось с деревьями? — спрашивает Горбалс. — Если их убили, а корни оставили в земле, значит, ваш остров был гиблым местом.

Мара вспыхивает от гнева. Как он смеет говорить такие ужасные вещи про её родной остров?! Деревья сгнили тысячи лет назад. И она, Мара, здесь ни при чём! А в древности леса вообще выжигали, чтобы расчистить место под поля…

Она принимается подбирать мелкие ветки, лежащие у её ног, и яростно швыряет их в костер. От обиды слова застревают у неё в горле.

— Мара, извини, — говорит Горбалс. — Я сказал жестокие слова.

Мара кивает, прикусив губу, чтобы не расплакаться.

— Ты считаешь, мы потеряли наш остров из-за того, что было сделано задолго до нас?

Горбалс вздыхает.

— Мы потеряли свой город по той же причине. Кэндлриггс говорит, что люди уничтожили жизненную силу Земли. Не только деревья, но и другие её богатства. От этого наступила жара, и ледники растаяли и затопили сушу. Кэндлриггс всё это помнит.

— Получается, наше будущее украли наши предки?

— Да. А небесные люди построили свой город над океаном только для себя. Зачем им делиться с другими?! — Горбалс пожимает плечами, бросая взгляд на циклопические стены, в тени которых живёт. Мара тоже смотрит вверх.

— Пойдём со мной в университет, — просит она. — Пожалуйста, Горбалс, мне необходима твоя помощь! Ты хорошо разбираешься в словах, а я ищу именно слова. Эти слова подскажут мне, что надо делать, чтобы выбраться отсюда и найти себе новый дом в этом мире.

Горбалс смотрит на шпиль университета со страхом и, в то же время, со жгучим любопытством — точно так же он смотрел на книгу, которую протягивала ему вчера вечером Мара.

— Вчерашнюю книгу я нашла в большой комнате, доверху заваленной книгами, — говорит ему Мара. — Там тысячи стихов. Представляешь, Горбалс: комната, полная стихов!

— Хорошо, — кивает он. — Твоя история про людей, живущих на макушке планеты, убедила меня. Я пойду с тобой и помогу чем смогу.

Горбалс идёт вслед за Марой через зал фантазий, с изумлением разглядывая высокие стройные колонны. Девочка зачитывает вслух имена великих мечтателей и фантазёров:

— Галилей. Ньютон. Эйнштейн. Флеминг. Вергилий. Платон. Шекспир. Мильтон. Данте. Байрон. Бёрнс. Толстой. Руссо. Маркс.

Горбалс заглядывает в бесконечные, тонущие в темноте коридоры.

— Кто они такие?

— Творцы, — отвечает Мара. — И, кажется, все мужчины. — Она указывает на портреты знаменитых людей и высказывает свою теорию о творцах чудес и фантазий и о том, почему среди них не было женщин.

— Но женщины тоже творят чудеса, ведь они создают людей, — возражает Горбалс. — Человек — это самое великое чудо, которое только можно сотворить. Каждый из нас — ожившая мечта.

— Главное, чтобы не оживший кошмар, — отвечает Мара. — Наверное, люди стали неправильно мечтать. И я не верю, что среди мечтателей не было ни одной женщины. Наверняка были! Но тогда почему здесь нет их имен?!

Они медленно идут через залы.

— Я думаю, было очень много людей, чьи имена и мечты теперь позабыты, — говорит Горбалс.

Мара с болью думает о своём отце, потом о Тэйне и об Алексе, обо всех обычных людях, которые жили и трудились на земле.