— Полное безобразие, генерал! — зло приветствовал толстяк Пипер тощего генерал-квартирмейстера. — Казаки и калмыки шныряют за спиной шведской армии по всей Белоруссии и добираются до всех наших маркитантов. Мне только что сообщили, что казачье разбило целый обоз кенигсбергских купцов, поспешавших к нам с добрым товаром! — Пипер откинулся на мягком сиденье и тяжело задышал. Его полное лицо налилось кровью то ли от гнева, то ли от выпитого вина.

— Кстати, ваш гонец из этого несчастного обоза не встречал ли на своем пути генерала Левенгаупта? — осторожно осведомился Гилленкрок, с удовольствием пробуя горячий куриный бульон (уже ради этого угощения стоило посетить канцлера).

— На отряды и разъезды Левенгаупта мой гонец натыкался по всем дорогам Великого княжества Литовского, но главных сил генерала так и не видел. Возможно, Левенгаупт уже южнее Смоленской-дороги и выходит к Могилеву? В этом случае его рейтары рыскают по панским и мужицким закромам и, наверное, доставят армии большие запасы провианта и фуража. Так что мой совет королю: немедля отступить за Днепр и соединиться с Левенгауптом. Только тогда мы сможем прокормить армию!

Эти слова Пипер повторил и в королевском шатре. Канцлера на совете поддержал и фельдмаршал Реншильд. Правда, советчики разошлись в том, как поступать после соединения с Левенгауптом. Граф Пипер предлагал повернуть от Днепра на север, в Прибалтику, а Реншильд все еще мечтал о вступлении в Москву по прямой Смоленской дороге. По для начала и он предлагал отступить за Днепр и соединиться с корпусом, а главное, с обозом Левенгаупта.

— Я не буду отступать. Я пойду на Украину, куда меня давно зовет гетман Мазепа! — твердо сказал вдруг король. — А о Левенгаупте не стоит беспокоиться. В Долгинове к нему присоединились померанские гренадеры и дворянская конница Шлиппенбаха. Так что у Левенгаупта сейчас по всем подсчетам 16 тысяч отборного войска, и, боюсь, он один, и без нас может разбить царское воинство. Прогнал же я русских за Нарову-реку, хотя у нас под Нарвой было всего 12 тысяч солдат. Не так ли, Реншильд?

— Так, ваше величество! — Фельдмаршал прямо расцвел при воспоминании о нарвской виктории. Ведь это его победа! Король под Нарвой лишь по форме стоял во главе армии, а распоряжался на поле боя он, Реншильд, король же тогда только учился, как давать баталии.

— Так что успокойтесь и не волнуйтесь за своего Левенгаупта, Гилленкрок! У него достаточно сил, чтобы отбиться от всего русского войска. А на Украине нас ждет гетман Мазепа с огромным казачьим войском. Сколько, Пипер, обещал гетман в последнем письме выставить нам на подмогу казаков?

Канцлер Пипер, через которого король вел переписку с Мазепой, пожал плечами:

— Мазепа обещал выставить нам в помощь столько казаков, сколько песка на берегах Черного моря!

— И как много там песка? — рассмеялся король, а Реншильд даже зажмурился от удовольствия, представив себе эту казачью армаду. Карл XII встал и продолжал: — Да вы не пожимайте плечами, а слушайте, Пипер. Переметнется к нам Мазепа, и снова восстанет против царя Дон, поднимутся башкирцы, выйдет с юга конница крымского хана. Ведь новый хан Девлет-Гирей ненавидит русских. Да и на султана я имею надежду. Вы же сами, Пипер, вели переговоры с тайным турецким посольством, которому я приказал отдать всех пленных турок, захваченных еще королем Яном Собесским.

— Да, ваше величество! Султанский посол в разговоре со мной говорил о желательности союза между Османской империей и Швецией! — согласно наклонил голову граф Пипер.

У короля заблестели глаза:

— И не только султан обратится против России. С запада вдет на Киев коронное войско нового короля Речи Посполитой Станислава Лещинского, а с ним наш корпус генерала Крассау, в самой Москве растет боярское недовольство. Словом, господа, от всех этих ударов Россия рухнет, как колосс на глиняных ногах! — Возбужденный король позволил себе улыбнуться от этой радостной перспективы и приказал, как обрубил: — Идем на Украину, господа! Гилленкрок, пишите: завтра поворачиваем на юг, а впереди армии пойдет авангард во главе… — он обвел взглядом своих генералов: Круз слишком стар, Мардефельд строптив, Шпарр много пишет, Роос еще не пришел в себя после злосчастной неудачи у Доброго, — пойдет генерал-майор Лагенкрона!

Послушный молодой генерал вскочил, бодро звякнул шпорами, спросил одно:

— Когда выступать?

— Сегодня же ночью! — приказал король. И, обратясь к Гилленкроку, добавил: — А Левенгаупту пошлите мое распоряжение — следовать за нами в Северскую Украину.

— Но мы не знаем, где Левенгаупт, ваше величество — в Чарусах или в Могилеве? — заикнулся было начальник штаба. Но король смел и это последнее возражение:

— А. вы пошлите ему сразу два приказа — и в Чаусы, и в Могилев.

Вечером же Гилленкрок составил для Левенгаупта два приказа, один из которых начинался: «Если вы в Могилеве», другой — «Если вы уже в Чаусах».

Между тем Левенгаупт не был ни в Могилеве, ни в Чаусах, а все еще стоял в Гори. Однако, не дожидаясь ответа от Левенгаупта, шведская армия 15 сентября 1708 года снялась с лагеря и неожиданно повернула на юг, в Северную Украину. Левенгаупт был брошен королем на милость случая и улыбку воинской фортуны.

Только 15 сентября 1708 года в русскую штаб-квартиру пришли первые известия, что шведы отступили от Татарска, но куда они двинутся дальше, было еще неясно. Осторожный Шереметев полагал, что Карл XII отступит к Могилеву за Днепр, дабы соединиться с Левенгауптом и его огромным обозом. Ставя себя на место шведа, Борис Петрович поступил бы именно так. Правда, шведский король так часто действовал вопреки обыкновению, что и Шереметев не был уверен в своем суждении.

Еще более сомневался в отступлении шведа за Днепр сам царь. Разными, порой даже странными путями до Петра I доходили слухи, что его соперник может пойти на Украину. О том сообщал, к примеру, из далекой Гааги русский посол в Голландии Андрей Артамонович Матвеев, имевший своих людей в шведском посольстве.

«Из секрета здешнего шведского министра, — писал он В последнем донесении, — сообщено мне от друзей, что швед, усмотрев осторожность царских войск и невозможность пройти к Смоленску, а также по причине недостатка в провианте и кормах, принял намерение идти на Украину: во-первых, потому, что эта страна многолюдная и никаких регулярных фортеций с сильными гарнизонами не имеет; во-вторых, швед надеется в вольном казацком народе собрать много людей, которые проводят его прямыми и безопасными дорогами прямо к Москве; в-третьих, поблизости может иметь удобную пересылку с ханом крымским для призыва его в союз и с поляками, которые держат сторону Лещинского; в-четвертых, наконец, будет иметь возможность посылать казаков к Москве для возмущения народного».

Письмо Матвеева прямо жгло руки Петру, тем более что шведское намерение вскоре стало явью — швед повернул на юг.

17 сентября от драгунских разъездов пришли первые вести о том, что Карл XII со своей армией поспешает к реке Сожу меж Кричевом и Черинковом. К вечеру известие подтвердилось, и 18 сентября Петр собрал военный совет.

На совете мнения разделились. Шереметев полагал, что следует всей армией поспешать за Карлом XII в Почеп, дабы перекрыть Калужскую дорогу, ведущую с Северной Украины к Брянску, Калуге и далее на Москву. В этом мнении фельдмаршала поддержали все пехотные генералы.

Но у самого Петра I вызрело другое решение. Царя давно тревожил корпус генерала Левенгаупта. Еще 15 июля из Горок Петр сообщал генерал-адмиралу Апраксину в Петербург: «Получили мы ведомость из Дерпта через переметчика, будто Левенгаупт получил от своего короля приказ идти в служение к нему в Польшу, и ежели то правда, то Боуру вели поспешать к нам, а наипаче с конницею».

Уход корпуса Левенгаупта из-под Риги оказался правдой, и теперь, по всем донесениям казаков и драгун, этот шведский генерал маршировал к Днепру. Правда, отыскать его главные силы не могли не только гонцы Карла XII, но и петровские разъезды. Но в любом случае при переходе в Северную Украину Левенгаупт нависал бы над тылом русской армии. И потому на совете Петр сказал твердо: