Ночью казаки подползли поближе к каланчам, подтащили две пушки. А на рассвете, не обращая внимания на жестокий огонь турок, выбили ядрами железные двери и ворвались в первую каланчу, частью перебив, частью полонив весь гарнизон. С другой каланчи, увидев на верхушке русское знамя, турки ушли сами. Тяжелые цепи, перегораживавшие Дон, были сняты, и речной караван передвинулся теперь вниз по реке, к укреплению Новосергиевску, возведенному поблизости от русского лагеря. Припасы теперь шли в армию по воде беспрепятственно.

Столь легкий успех, добытый к тому же малой кровью, снова вдохновил генералов Лефорта и Головина на мысль о немедленном штурме. «Уж коли простые казаки турок побили, то и мы Азов штурмом возьмем!» — твердили они царю. Хитрецы Лефорт и Головин — у Петра тоже взыграло честолюбие, и он дал согласие на штурм крепости, несмотря на все возражения Патрика Гордона.

Штурмовать Азов порешили не всей армией, а только отрядами охотников, по полторы тысячи солдат от каждой дивизии. Каждому охотнику было обещано, независимо от того, удачен или не удачен будет штурм, по десяти рублей награды. Гордон требовал атаки всей армией, но ему указали, что каланчи-то взяли казаки-охотники. Многие солдаты, которым надоело на страшной жаре копать землю в апрошах, согласились пойти на штурм добровольно. Но в стрелецких полках охотников не хватало, и часть их назначили по приказу. Михаиле Голицын вызвался в охотники среди первых в Семеновском полку.

5 августа 1695 года взвились ракеты, и колонны с охотниками пошли в атаку. Но при отсутствии единого командующего пошли на штурм в разное время. Первой к турецкому валу подошла колонна Гордона, но, встреченная жестоким огнем турок, залегла перед рвом. Колонна Головина, в составе которой шли охотники из гвардейских полков, застряла в обгоревших пригородных садах. Многие попрятались за деревья. Тогда Михайло Голицын со знаменем в руках бросился в ров, за ним пошли и остальные гвардеонцы. Но турки нещадно палили из-за уцелевшего палисада, лили на русских раскаленную смолу, скатывали тяжелые камни. И эта атака захлебнулась. Колонна же Лефорта вообще запоздала и попала под столь жестокий обстрел, что потеряла добрую треть охотников и, не дойдя до вала, откатилась.

Штурм не удался, и к вечеру насчитали едва ли не тысячу убитых, коим уже не понадобилась никакая царская награда.

На совещании в царской палатке на другой день Лефорт и Головин первыми посоветовали царю снять осаду Азова. Скоро, мол, осень, начнутся дожди и бескормица и лучше отступить на винтер-квартиры.

Петр слушал своих генералов-наставников мрачно. Один только Гордон внушал надежду.

— Как, Петр Иванович, возьмем крепость? — обращался к нему царь.

— Если будем поступать по системе Вобана, подведем подкопы под вал, пробьем со стороны реки крепость, можно взять и в этом году! — заключил Гордон.

— Быть по сему! — решил Петр. — Беритесь за лопаты, господа генералы! — И снова начались работы в апрошах.

Случай со знаменем, поднятым молодым Голицыным, Петром был отмечен. Михаилу из прапорщиков произвели в поручики и дали в команду полуроту семеновцев.

— Будь у меня все такие офицеры, как молодой Голицын, уверен, взяли бы мы Азов, — сказал при этом царь Автоному Головину. Слова эти из штаба довели и до Михайлы. Тот был, само собой, вельми обрадован.

Подкопные работы продвигались, однако, медленно. Во-первых, погиб от турецкой пульки Доменико Росси, а руководивший подкопами старик Тиммерман взорвал один подкоп раньше времени, так что боле пострадали русские, нежели болверк. Турки со стен смеялись. Во-вторых, в сентябре и впрямь зарядили дожди, и апроши наполнились водою. Пришлось на время приостановить подкоп.

Но к середине сентября дожди прекратились, и подкоп под боковой болверк был окончен. На 25 сентября назначен был общий штурм крепости. На сей раз решили обойтись без охотников — на штурм шли все полки.

Утром громыхнул взрыв. Когда дым и пыль рассеялись, увидели, что правая стена болверка рухнула. У ставя вперед багинеты, туда и бросился Бутырский полк генерала Гордона. Солдаты взошли на болверк, началась резня.

Преображенцы и семеновцы шли на сей раз берегом и вышли к речной стене крепости. Пушки с батареи Якова Долгорукого, паля через Дон, пробили-таки в азовской стене два пролома. В ближайший пролом и бросились гвардейцы, на штурм дальнего пошли донские казаки, переправившиеся на челнах через Дон.

Петр с заречной батареи Долгорукого ясно видел, как гвардейцы и казаки овладели проломами и ворвались в приречные городские улочки Азова. Казалось, что падение крепости вот-вот случится. На батарее прекратили пальбу, дабы не попасть по своим.

Но случилось непредвиденное — стрельцы из полков Лефорта и Головина снова залегли перед валом и на штурм не пошли. А у Муртозы-паши в каменном замке был укрыт резерв — две тысячи отборных янычар, доставленных в Азов морем. Их турецкий комендант и бросил в контратаку против гвардейцев.

Янычары были лучшими из лучших в турецком войске. Их набирали, как правило, из малолеток христиан, обращали в мусульманство и с детства обучали быть безжалостными, искусно владеть холодным и огнестрельным оружием.

Отряд, брошенный Муртозой-пашой, был опытным, многократно сражался против австрийцев, венециан и поляков и везде побеждал.

— Вперед, Мустафа, бей их нещадно, загони гяуров в реку! — приказал комендант предводителю янычар. И, увлекаемые седобородым муфтием, призвавшим победить или погибнуть во славу Аллаха, янычары, прозванные сендергестами, или беспощадными, жестокой лавиной налетели на русских. Сперва они выбили бутырцев с углового болверка, а затем с фланга обрушились на преображенцев и семеновцев, грозя отрезать их от берега.

Другая часть янычар уже оттеснила казаков к реке. Казалось, обе лавины янычар сейчас сомкнутся и окружат гвардейцев в городе. Но здесь на пути янычар, несущихся с болверка, стал большой приречный караван-сарай, занятый полуротой семеновцев. Михайло Голицын, командовавший этим отрядом, разместил стрелков у каждого окна и поставил на крыше караван-сарая. Семеновцы встретили янычар столь дружным огнем, что даже сендергесты спрятались за развалинами зданий. Мустафа-бей сразу послал за пушками, чтобы выбить гяуров из караван-сарая. Этой остановкой воспользовались преображенцы и семеновцы и по сигналу полковых труб отошли к реке, а затем берегом, отстреливаясь на ходу от наседавших янычар, пробились к своим. Гарнизон караван-сарая отступал последним — из сотни солдат у Михаилы Голицына не осталось и половины.

Петр напрасно слал гонцов одного за другим к Лефорту и Головину — стрельцам свои головы были дороже царской награды и на штурм они не пошли. Да и какие они были солдаты — московские лавочники и мирные ремесленники! Уже к полудню штурм был отбит турками по всей линии. Царю и его генералам ничего не оставалось, как снять осаду.

Оставив осадную артиллерию с боеприпасами в Новосергиевском укреплении, полки потянулись на север. Снова пошли дожди, и солдаты брели по безлюдной степи, меся грязь по раскисшей дороге на Валуйки. Скоро кончился провиант, а сделать запасы оного генералы не позаботились — ведь они никак не думали, что придется отступать. Под Валуйками пошел первый снег, и здесь выяснилось, что не позаботились генералы и о теплой одежде. Тысячи солдат добрели до Валуек обмороженными, еще тысячи умерли по дороге от голода и холода.

Петр I помчался вперед на тульские заводы, обгоняя поредевшие полки. Царь знал, что надобно делать: ковать железо и строить флот! Один только успех окрылял молодого царя: Борис Петрович Шереметев взял на Днепре Кази-Кермень и еще три крепости. Значит, и турок бить было можно.

Когда в январе 1695 года в Москве громогласно, с высокого крыльца объявили новый поход на Крым, назначенный командующим походом Борис Петрович Шереметев уже знал, что поход сей обманный, дабы намечен отвлечь турок и крымского хана от Азова. Туда, под Азов, шли лучшие регулярные полки — Преображенский и Семеновский, Бутырский и Лефортов, шли московские стрельцы и дворяне-царедворцы. В этом войске был и сам царь Петр Алексеевич.