— Стоять здесь всю ночь! Утром мы их атакуем снова!

Батальоном семеновцев, который закрыл пролом перед драбантами, командовал Михайло Голицын. Увидев, что шведы захватили стоявшие в проломе полковые пушки, Голицын, не дожидаясь ничьих приказов, оставил за рогатками только одну шеренгу, а с остальными ударил во фланг драбантам короля и набегавшим шведским гренадерам.

«Коль шведы прорвутся через пролом, конец вагенбургу!» — одна мысль билась у Михайлы.

— Ввинтить багинеты, в атаку, други, ура! — позвал он и помчался впереди своих солдат, даже о хромоте забыл.

— Ура! — подхватили сзади сотни солдатских глоток.

Удар во фланг был неожиданным для шведов. Михайло видел, как его сержант Никита Шилов вышиб из седла молоденького шведского предводителя и бросился было брать его в плен, но наткнулся на здоровенного шведского гренадера. Михайло с лошади выстрелил из пистоля и завалил шведа, но и тот успел-таки пропороть байонетом его епанчу и задел бок. Раны в горячке боя и не заметил и только после того, как атака была отбита, почувствовал в боку что-то теплое. Пощупал и понял — кровь! Приказал перевязать, но остался в строю. Пролом был снова закрыт, вагенбург выстоял.

Вечером в палатке командующего гвардией Ивана Бутурлина в центре вагенбурга собрались генералы: Юрий Трубецкой, который не успел догнать своих бегущих стрельцов, прежде чем мост через Нарову рухнул, командующий артиллерией князь Имеретинский, потерявший нее свои пушки, обращенные к Нарве, сам Бутурлин. Неожиданно объявился Автоном Головин — прибыл не один, а с двумя полками, бившимися до самого вечера в центральном укреплении его дивизии, а в темноте берегом вышедшими к вагенбургу.

После ухода последних полков Головина стрельба в центре позиции совсем стихла, и только с левого фланга слышались частые выстрелы и артиллерийская канонада.

— Неужто Вейде со шведом даже в сумерках бьется, ведь у него оба фланга открыты? — удивился Трубецкой, который сразу после бегства своих стрельцов считал баталию проигранной.

— Надобно послать кого-то узнать, что там деется, — подал голос Головин.

— Кто пойдет, господа офицеры? — начальственно спросил Бутурлин у столпившихся у входа в палатку офицеров. Князь Михайло сразу шагнул вперед.

— Ты же ранен? — удивился Бутурлин.

— Пустяки, Иван Иванович, царапина! — Михайло ощерился, показывая крепкие белые зубы. Бутурлин махнул рукой: «Иди!» — за сего гвардейского строптивца он не в ответе.

— Езжай по берегу, шведов там нет! А дале держись поближе к стенам Нарвы, авось и проскочишь к Вейде, — посоветовал Головин на дорогу.

Михайло последовал совету генерала и благополучно проехал берегом. Из обоза долетали громкие голоса шведских гренадер.

— Да они там все пьяные, не иначе как бочонки с водкой в головинском обозе разбили! — рассмеялся вдруг Петр Шилов, взятый Голицыным для сопровождения.

— Тише ты, черт! Держись ближе к крепости! Швед оттуда все равно стрелять по нас не будет, за своих примет!

Слова Михаилы подтвердились, шведы со стен по ним не стреляли.

— Стой, кто идет? — раздался вдруг окрик караульного: они благополучно прибыли в лагерь Вейде. Сам генерал сидел по-походному, на барабане. Голова обвязана окровавленным платком, Вейде был ранен, но строй, как и сам Михайло, не покинул, держался бодро.

Сразу спросил:

— От командующего?

Князь Михайло недобро усмехнулся:

— Командующий, его светлость герцог де Кроа, давно шведам в полон сдался!

— Зато мы свой лагерь от Веллинга отстояли! — довольно сказал Вейде. — Когда полки Головина деру дали, а конница Бориса Петровича от нас через реку уплыла, я приказал загнуть фланги дивизии. С реки шведы нас и не атаковали, а справа я поставил бутырцев — вот они и отбили Веллинга, когда тот попытался зайти мне во фланг! — рассказал Вейде.

— Бутырцы — добрый полк, самый старый из солдатских полков в Москве. У меня половина семеновцев бывшие солдаты-бутырцы! — заметил Михайло, пораженный тем, как просто и спокойно держался Вейде. Еще бы, он выдержал бой с честью, его дивизия устояла. Рвы у этого генерала были глубокие, вал высок, солдат он поставил на валу плотно в три шеренги, вот и отбил все атаки шведов.

— Так ты говоришь, что командующий сдался! — Вейде покачал головой. — Ай-ай, то-то за все сражение я от этого герцога ни одного приказа не получил. Ну, что ж, устояли мы и без приказа. Так что генералам своим в вагенбурге передай: дивизия Вейде держится твердо и завтра готова драться со шведом вдругорядь! На консилию же я не поеду, бросить дивизию не могу. Вдруг швед ночью на штурм пойдет!

Обратно Михайло и его солдат добирались тем же путем. Но на сей раз не повезло. Снег совсем прекратился, и со стороны нарвского бастиона «Виктория» обстреляли подозрительных всадников. Михайло вскрикнул от боли — картечь угодила ему в правое плечо.

Впрочем, до вагенбурга добрались благополучно. Держа руку на перевязи, Михайло вступил в генеральскую палатку. Доложил господам генералам, что дивизия Вейде удержала левый фланг русской позиции и готова драться и поутру.

— Молодец, ученый немец, истинный герой! Как я со своей гвардией на правом фланге, так он левый фланг удержал! — не без самодовольства сказал Бутурлин. И добавил: — А может, завтра возобновим баталии, генералы, сожмем шведов с флангов-то? У меня, Автоном, с твоими полками в вагенбурге пять тысяч солдатушек наберется, а у Вейде в дивизии все десять тысяч будут?!

— Да и в брошенном обозе шведы пьяны в стельку! Друг в друга палят! Ежели ударить ночью, всех голыми руками перевяжем! — подал голос князь Михайло, все еще стоявший в дверях палатки.

— Ночью нельзя, ночью мы сами в лагере заплутаем, — отмахнулся Бутурлин, явно не хотевший выходить за укрепления вагенбурга. — Пусть рассветет, а там посмотрим!

— А что утро-то покажет, Иван Иваныч? — запричитал Трубецкой. — Центр прорван, половина войска бежала. Ну, повезло Вейде, что у него укрепления были крепкие. Но неизвестно еще, как его Солдаты в поле драться будут без еды и зарядов. Нет, полагаю, надобно немедля послать парламентариев к шведскому Каролусу. Король христолюбив, может, и отпустит нас, грешных, с миром на ту стороны Наровы.

— Князь Юрий дело говорит! — шумно выдохнул Головин. — Утром швед увидит, что войско наше разделено, и не мы их, а они нас голыми руками возьмут, разобьют по частям в хвост и в гриву! Нет, слать к королю парламентариев, пока темно. А наш государь простит — командующий-то наш первым сдался. А куда мы без командира! — Головин с хитрецой оглядел господ генералов.

Совсем, сникший царевич Имеретинский сразу согласился с Автономом Головиным:

— Нельзя нам без тяжелых пушек биться, господа, никак нельзя! Шведы нас в поле всех картечью побьют!

Михайло вышел из палатки, скрипя зубами от злости, знал уже, каково будет решение господ генералов.

В то самое время, когда русские держали совет в вагенбурге, в ставке короля тоже решали: что делать дальше?

Фельдмаршал Реншильд и генерал Веллинг боле всего опасались ночной атаки русских флангов.

— Половина моих гренадер перепилась, разбив бочки с водкой в русском обозе. Пьяны не только солдаты, но и некоторые офицеры: только что мне донесли, что две роты в центре русского лагеря обстреляли друг друга — их офицеры были настолько пьяны, что уже не могли отличить своих от неприятеля! — сердито говорил Реншильд. — Можно сказать, ваше величество, что мои гренадеры выбили русских из центра позиции, но русская водка выбила у них мозги. Не представляю, как они завтра с похмелья встанут под ружье!

— На моем участке солдаты Вейде дрались как черти! Этот генерал сумел прикрыть свои фланги, и нам так и не удалось ворваться в его лагерь! — в свою очередь доложил Веллинг. — В последний раз мои солдаты просто отказались идти в атаку.

— Что вы скулите, господа! — вдруг воскликнул король. — Ведь шпага — наша лучшая надежда! Шпага, вот кто не шутит! А наши рейтары, почитай, еще совсем в деле не были. Утром они зайдут с реки во фланг к Вейде, и мы сомнем дивизию этого упрямца. А из Нарвы по русскому вагенбургу ударят крепостные тяжелые орудия! Думаю, тут и русская гвардия не устоит. Помните сагу об Инглингах — берсерки в бою вгрызаются в край своего щита, ходят по раскаленному кострищу босыми ногами, но побеждают! Поступим и мы по их заветам! — Король побледнел и грозно оглядел своих генералов красными от гнева глазами. Он и сам напомнил в это время им берсерка — древнего викинга, у которого в бою был приступ бешенства. «И куда заведет Швецию сей берсерк?» — с тревогой подумал Веллинг, осторожный комендант Риги. Но в этот момент дежурный комендант вдруг объявил, что прибыли парламентеры от русских.