- С чего бы это?

- А ты только представь, сколько женщин и девушек отправляют в Содержательные дома? Раньше ты нас ненавидела за то, что эти дома вообще существовали, можешь не отрицать этого.

Я медленно киваю, кажется, понимаю, к чему он ведёт.

- Женщин считают ничтожными, - говорю я. - Если мы годимся к такой работе, значит, речи быть не может о том, чтобы мы управляли целыми резервациями.

- Именно, - соглашается Дмитрий.

Я задумываюсь.

- У всех Безлицых есть жены?

- Элеонора замужем за Павлом. Александр и Маргарита вместе уже в течение пяти лет, но они все еще не женаты, - на мгновение я перестаю дышать. - Сейчас ты считаешься моей невестой, есть еще Чед и Симона, они управляют Западной резервацией. Пока все.

- Значит, браки фальшивые, - я медлю, обдумывая полученную информацию. - Совсем никакой любви?

Дмитрий мотает головой.

- Настоящие отношения только у твоего бывшего дружка, - морщится Безлицый, - ревнуешь?

Я поддаюсь вперед, и наши глаза встречаются. Дмитрий ждёт, что я разрыдаюсь? Поделюсь своими переживаниями об Алексе? На мгновение я задумываюсь и понимаю, что кроме презрения ничего не чувствую к человеку, в которого когда-то была влюблена. Улыбка медленно расплывается на моих губах.

- Нисколько.

Иногда я думаю о том, что все могло бы сложиться иначе. Если бы Рейчел не была беременна, то её забрали в Столицу, а я стала работать в Содержательном доме по-настоящему. Тогда моё сердце бы не было разбито Алексом и его предательством. Он подарил мне ложную надежду, я на самом деле поверила, что между нами существует некая связь, но, как он недавно сказал, все, что было в Чистилище, должно там и остаться. Возможно, спустя несколько лет, сестра стала бы достаточно влиятельной и сделала меня одной из Безлицых. Думаю, в этом случае я была бы рада этому. Выбраться из грязи и стать особенной - великий прогресс, только я уже состою в Совете, и мне ненавистна мысль, что я являюсь частью всего этого. Делать то, чего ты желаешь меньше всего на свете, требует смелости и стойкости. Я изо всех сил стараюсь соответствовать.

Стук в дверь отрывает меня от анализа своих ошибок. Я лежу в огромных размерах комнате в официальной резиденции Совета Безлицых. Элеонора провела мне небольшую экскурсию по Зимнему дворцу, рассказав несколько фактов из истории. До Великой войны и создания резерваций это место было музеем, потому что ещё ранее здесь жила королевская семья. Во время войны Зимний дворец использовался как медцентр для военнослужащих и гражданских. Мне кажется, будто здесь до сих пор пахнет смертью, кровью, порохом и лекарствами. Апартаменты Совета можно описать лишь одним словом: роскошь. Не понимаю, для чего Безлицым полторы тысячи комнат. В этом здании можно потеряться.

- Госпожа Гриневская, - доносится голос из-за двери, - господин Волков просил передать вам сообщение. Могу я войти?

Меня передергивает от всего это. Этот дворец со слугами, картины, написанные более двух веков назад, роскошные спальни и блюда, названия которых слышу впервые. Все кажется напыщенным и фальшивым. Не знаю в чем дело, то ли это просто от того, что я привыкла к нищете, а может причина кроется в моей ненависти к Совету и тому факту, что теперь я его часть.

- Входи, Софья, - говорю я, поднимаясь с кровати.

Женщина средних лет с проседью в волосах заходит в комнату. Софья одета в черное платье по колено, с длинными рукавами и белым фартуком. Элеонора сказала, что она моя гувернантка, что из ее уст прозвучало, как рабыня. У Софьи вытянутое лицо, тонкие губы и бледно-зеленые глаза, в уголках которых видны морщины. Голос у женщины резкий, признаться, она ведёт себя недружелюбно, но я не могу ее винить в этом.

- Господин Волков просил вас прийти к нему в личные апартаменты к одиннадцати тридцати.

Из-за ее пристального, осуждающего взгляда, я чувствую себя распутницей, которой была два года назад. Стараясь вести себя соответствующе своему новому статусу, высоко поднимаю голову и заставляю свой голос звучать высокомерно и властно.

- Спасибо, Софья, можешь идти, - уверена, что в ответ слышу хмыканье.

Женщина выходит из комнаты, хлопнув дверью.

Я подхожу к окну и открываю шторы. Свет заполняет комнату. Стрелки часов показывают девять. В Лагере нас всегда поднимали не позже шести часов утра. Половину ночи я не могла уснуть, а когда, наконец, засыпала, то видела всех тех, кого потеряла, в чьих смертях виновата. Так продолжается по сей день.

Сегодня я позволяю себе расслабиться и уделяю время своему внешнему виду. Принимаю ванную, укладываю волосы, привожу в порядок кожу, даже наношу лёгкий естественный макияж. Мне кажется, что я могу опоздать на встречу к Дмитрию, но когда смотрю на часы, удивляюсь сама себе, у меня есть ещё целый час. Решаю, что стоит потратить время и приступить к поискам комнаты молодого человека.

Я выхожу за дверь и понимаю, что не видела ничего прекраснее этого места. Зимний дворец хранит память о разных эпохах, хотя Безлицые сделали все, чтобы уничтожить нашу подлинную историю, языки и наследие. Они проделали это везде, кроме Северной резервации. Вокруг преобладают теплые цвета. Красные ковры, двери и стены с золотой отделкой. Множество причудливых картин и скульптур. Я даже нахожу Военную галерею с несколькими сотнями портретов различных военноначальников. Все выглядит впечатляюще, но я думаю о голодающих людях или о тех, кто попал в Чистилище, и у меня скручивает живот от болезненного спазма из-за чувства вины.

Спустя несколько огромных комнат и залов с вычурными узорами на стенах, большими люстрами из хрусталя, лестничных пролетов, покрытых коврами, я добираюсь до комнаты Дмитрия. Открываю дверь, забывая о манерах, без стука. И первое, что вижу, это как мой жених, оголенный по пояс, целует рыжеволосую девушку в одном нижнем белье. Его руки скользят по ее талии, опускаясь ниже, а затем останавливаются на ягодицах. Девушка стонет, она подпрыгивает и обхватывает тело Дмитрия ногами.

Эта сцена обжигает мои щеки воспоминаниями о проведенной ночи в компании Дмитрия. До сих пор я старалась не думать о том, что произошло между нами в Содержательном доме. Я не хотела, чтобы это случилось, но и сопротивляться не стала. Такова была моя работа.

Я прочищаю горло и стучу по косяку костяшками пальцев.

Дмитрий отрывается от девушки и переводит глаза на меня. Он кажется совершенно спокойным, будто это в порядке вещей, но девушка выглядит испугано. Она отпускает Дмитрия и встает за его спину, прячась от моих любопытных глаз.

- Я надеялся, что ты заблудишься и немного задержишься, - ухмыляется Безлицый.

Девушка сзади накидывает на себя чёрное платье, как у Софьи, и фартук. Она убирает волосы за уши, а потом наклоняется в поисках туфель.

- Тоже рада тебя видеть, - легкомысленно отвечаю я, хотя внутри все сжимается. По какой-то причине я чувствую дискомфорт от одного взгляда на этих двоих. Я решаю, что это все из-за моего прошлого. Другого объяснения и быть не может.

- Мне следует вернуться к своей работе, - шепчет девушка, прожигая взглядом пол. Ее щеки пылают. - Прощу прощения, госпожа...

- Гриневская, - говорю я.

- Верно, извините, - отвечает гувернантка.

Она разворачивается на каблуках и пролетает мимо меня, закрывая за собой дверь.

Дмитрий наигранно падает на кровать и произносит:

- Раз уж ты напугала мой завтрак, то сама теперь будешь меня кормить. Раздевайся.

Мое лицо предательски краснеет. Я заставляю свой голос звучать уверенно.

- Ты мне противен, использовать девушек просто для того, чтобы справить нужду - отвратительно.

Дмитрий быть меняет положение с лежачего на сидячее. В его бездонных глазах начинается шторм.

- Это полностью взаимно, Евгения, и раз уж ты сама начала этот разговор, то хочу предупредить, что не стоит относиться к этому так категорично только потому, что сама была когда-то использована, - он делает паузу. Где-то глубоко внутри меня задевают его слова, но я делаю вид, что мне все равно. - Могу предложить тебе взять на место Софьи молодого человека, так ты сможешь удовлетворять свои потребности и справлять нужду, не срываясь на мне, - медленно по его лицу расползается улыбка.