- Пригнись, - приказывает Никита.

Он толкает меня вниз. Я лишь успеваю сделать глубокий вдох, как крышка бака закрывается надо мной, и все погружается во тьму.

Слышу, как шаги Никиты отдаляются, а затем прямо у моей головы раздаётся оглушительный удар. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать. Закрываю уши руками, скрючившись от ужасного металлического скрежета. Кажется, словно я нахожусь в огромном барабане, по которому бьют несколько десятков рук.

- Куда они делись? - один из комиссаров спрыгивает с бака на землю, другой прыгает со стены и приземляется прямо над моим животом.

Металлическая крышка еле заметно прогибается.

- Туда, - скорее всего он указывает пальцем куда-то в сторону или кивает головой.

Стоящий на баке спускается вниз, следуя за напарником. Звуки хлюпающих луж и грязи дают знать, что они отдаляются. Я не тороплюсь покидать бак, потому как комиссары могут вернуться в любой момент, а незнание местности не позволит мне скрыться от них. Я зажимаю нос рукой, заставляя себя дышать через рот, вследствие чего появляется привкус картонных коробок и пропавшей пищи. К такому нас не готовили. В лагере проводили уроки по мусорологии, но там приходилось копаться в мусоре, а не скрываться в нем.

Спустя вечность среди отходов, а на деле - триста двадцать семь секунд личного ада, я прислушиваюсь. Приближающиеся шаги и сбивчивое дыхание. Один человек.

Либо это комиссар, либо Мятежник, взявший на себя ответственность за моё времяпровождение внутри мусорного бака.

Крышка поднимается, сквозь дыру свет бьёт в глаза, несмотря на то, что на улице пасмурно, я чувствую, солнечные лучи, растекающиеся под кожей. Чужая рука ложится мне на плечо и сжимает его, вытаскивая наружу. Я отталкиваю его от себя, задыхаясь в безудержном кашле.

- Ты позеленела, - ухмыляется Никита, он подходит ко мне, вытаскивая из моих волос картофельные очистки. Должно быть, мой ужасный вид приносит ему удовольствие. Ублюдок. - Мои поздравления, ты только что прошла обряд посвящения в Мятежники.

Парень протягивает руку. Я кошусь на неё с недоверием и желанием сломать, но вместо этого подаю свою, и Никита помогает мне вылезти.

- Пошёл ты, - отвечаю я, еле сдерживая улыбку.

Наконец вечная серость уступает яркому солнцу. Я совсем забыла, как прекрасно небо, непокрытое занавесой грозных почти чёрных облаков, заставляющих поверить, что сама природа гневается на нас за наши пороки. Грязь, слякоть, ветер, пробирающий до костей, настолько приелись, что не в силах совладать с собой, я открываю окно, впуская в салон свежий воздух. Лучи солнца ласкают мою кожу, а лёгкий ветерок теребит волосы, выбившиеся из хвоста.

- Это может быть опасно, - Дмитрий хмурит брови, бросая в мою сторону короткие, но многозначительные взгляды.

Мы почти не разговаривали в поезде, он выглядит уставшим и напряженным, а я не хочу докучать ему. Между нами больше не было физического контакта, из-за этого я нервничаю, чувствуя неловкость от одного только взгляда на него. Прошли сутки с тех пор, как Дмитрий меня поцеловал, я стараюсь оградиться от этой мысли, ведь для меня все ещё остаётся неожиданностью тот факт, что я ответила на поцелуй. И это было не из чувства долга перед Мятежниками, а потому что мне хотелось вновь попробовать на вкус его губы.

- О чем ты думаешь?

Я бросаю взгляд на Дмитрия, надеясь, что моё выражение лица мало ему о чем говорит.

- О тебе.

Безлицый замирает, невысказанный вопрос повисает между нами. Делаю еле заметный вдох для храбрости.

- Ты мой жених, а я твоя невеста, - голос звучит уверенно, несмотря на чувство тревоги. Не хочу словами разрушить то хрупкое, что мы имеем. - Это как плюс умножить на минус.

- Получается минус, - подхватывает Дмитрий.

Он кидает на меня короткие взгляды, не понимая, к чему я веду. Нотки заинтересованности в голосе выдают его с головой, я забавляю Безлицего.

- Верно, - я закрываю глаза, стараясь собраться с мыслями. - Мы с тобой совершенно разные, как чёрное и белое, как нуль и бесконечность, как...

Дмитрий резко бьёт по тормозам. Я упираюсь ладонями в приборную панель, благодаря Бога за ремень безопасности. Безлицый поворачивается ко мне лицом, бросая вызов.

- Ты хочешь сказать, что я тебя недостоин? - глаза Дмитрия горят огнём, и причина во мне, я зажгла спичку недопонимания. - Желаешь вернуть все назад?

Я удивленно кошусь на него, это совершенно противоположно словам, которые я собиралась произнести.

- Ты неправильно меня понял, - улыбка появляется на моём лице, когда я вижу, как Дмитрий вопросительно хмурит брови. - Я совершенно не понимаю, что между нами происходит. В одно время ты грубишь мне, а в другое - целуешь.

Дмитрий не меняется в выражении лица, но его взгляд смягчается, никаких вспышек злости, только глубокая темнота неуверенности.

- Я ничего не знаю о тебе кроме того, что ты ужасно хорош во всем, что касается боя, чтения и музыки, - его губы искажаются в знакомой ухмылке, но она тут же гаснет, когда я повторно открываю рот, - после того, что произошло два года назад, не знаю, могу ли доверять людям. Я не хочу, чтобы все закончилось так же плохо, как и мои отношения с Алексом.

Приятная тягучая боль внизу живота пульсирует с такой силой, что мне кажется, меня может стошнить бабочками. Дмитрий вытягивает руку и накрывает ею мою ладонь. Мурашки проходят по коже, меня настолько пугает это чувство, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отдернуть руку.

Я напоминают себе о задании Мятежников. Мне никогда не удавалось быть искусной лгуньей, но существует универсальное правило, если ты хочешь, чтобы люди тебе верили, ври убедительно. Поэтому, невзирая на свои внутренние неуверенность и сомнение, я переплетаю наши пальцы. Мне неприятно обманывать Дмитрия, не только потому, что он единственный, кто не пытается навредить мне, есть ещё причина, в существовании которой я пока не готова признаться самой себе.

- Когда ты нервничаешь, ты пытаешься скрыть подергивание уголков губ в улыбке, - Дмитрий кладет другую руку мне щеку, проводя большим пальцем по губам. Веки наливаются свинцом от удовольствия. - Ты чувствуешь неловкость, смотря людям в глаза, - его голос эхом отдается у меня в голове, - а ещё ты смелая, но в этом твоя слабость. Храбрость, смешанная с глупостью, приносит очень много боли.

Я распахиваю глаза, стараясь держать себя в руках. Не те слова я ожидала услышать от Дмитрия. Между нами все так стремительно меняется, что происходящее очень сложно принять без усилий. Мне казалось, что даже нахождение со мной в одной комнате приносит ему дискомфорт.

- Я думала, ты ненавидишь меня, - на выдохе шепчу я.

На мгновение Дмитрий отводит взгляд, словно пытается найти ответ где-то в глубине себя.

- Я ненавидел, - говорит он.

Безлицый притягивает меня к себе. Я чувствую его дыхание на своих губах.

- С тех самых пор, как увидел твой танец на стойке, - его глаза ловят мой взгляд. Он говорит совершенно серьезно, по коже проходится холодок. - Люди ненавидят именно то, что они желают получить больше всего на свете.

Боль внизу живота становится сильнее, когда Дмитрий наклоняется ближе и целует меня.

Через тридцать минут мы приближаемся к Содержательному дому, из которого меня когда-то забрали Безлицые. Невзирая на старания, мне не удается, оставаться равнодушной. Порой, я забываю о том, что здесь произошло. Из памяти постепенно удаляются воспоминания о моей сестре. Мне стыдно признаться самой себе, но я забываю ее. Прикусывала ли она губу в раздумьях или теребила волосы? Скрещивала ли она ноги, сидя в кресле? Как звучал ее голос во время смеха? Все это лишь детали, но именно они делают человека живым, настоящим. Забывая ее, я теряю часть себя.

Дмитрий замечает мою внутреннюю борьбу, но ничего не говорит. Существуют мгновения, когда слова, как третья нога, считаются лишними.