Алекс отрицательно качает головой.

- Элеоноре известно, что у меня он был, я держу в секрете ото всех, что он жив и здоров.

- А что касается твоего участия в Совете, другие военнослужащие из твоего окружения знают?

- Ты забыла, почему мы Безлицые? - спрашивает он. - Затеряться в толпе гораздо проще, если все вокруг думают, что ты ее главная составляющая.

Я ничего не успеваю ответить, поскольку мы подходим к стеклянной двери, сквозь которую я вижу еще одного военного, сидящего за столом с компьютером. Он стучит по клавишам, не замечая нас ровно до того момента, как Алекс проводит своей картой по замку, и тот подает слабый сигнал.

Военнослужащий приветствует Алекса и вопросительно косится на меня.

- Меня сейчас стошнит, - стону я, прикрывая рот рукой.

Я стараюсь не обращать внимания на хмурый взгляд и сморщенный нос военного. Алекс тащит меня к ближайшей камере, замок здесь, как и на всех дверях, электронный, на одном единственном окне в другом конце комнаты стоит решетка.

Он грубо пихает меня внутрь, я подбегаю к небольшому унитазу и издаю непристойные звуки, соответственные тем, которые не могут сдерживать выпившие люди. Алекс заново пересказывает историю о том, как он нашел меня. Военный ухмыляется и отпускает шуточку в мой адрес, но я хныкаю и кашляю, делая вид, что мне совсем плохо. Затем Безлицый говорит, что собирается проверить кого-то по имени Иван, как я понимаю, это еще один охранник, который наблюдает за камерами.

Когда дверь за Алексом закрывается, военнослужащий произносит что-то, что, по его мнению, можно считать юмором. От издаваемых мною звуков, просыпаются несколько заключенных в соседних камерах и начинают молиться, чтобы я заткнулась. Следующие полчаса проходит именно в таком порядке.

У меня дерет горло, скорее всего к утру я охрипну, когда силы притворяться иссекают, я ложусь на койку, делая вид, что сплю. Мне бы очень хотелось оказаться в своей мягкой кровати, поэтому я мысленно тороплю время. В комнате воцаряется мертвая тишина, нарушаемая постукиванием пальцев по клавиатуре компьютера.

Спустя примерно сорок минут я медленно поднимаю голову и смотрю на военного мужчину за столом. Он сидит на стуле, скрестив руки на груди. Его глаза закрыты, а с уголка рта стекает слюна.

Мы немного изменили план действий, пока шли по туннелям. Все-таки если бы Алекс оставил свой электронный ключ, это было бы слишком подозрительно, поэтому я предложила сделать кое-что малоприятное для меня.

Я встаю с койки и снимаю с себя одежду, оставаясь только в штанах, берцах и черном бюстгальтере.

- Эй, - подаю голос с трудом, горло горит.

Мужчина дергается на мой зов и открывает глаза, не понимая, что происходит.

- Помоги мне снять это, - показываю я на штаны.

Его глаза опускаются с моего лица на мои ноги, затем он смотрит на мою грудь. Он сглатывает. Искры в его взгляде говорят мне о заинтересованности в моем предложении. Недолго думая, он кидает короткие взгляды на другие камеры, где спят заключенные, и достает свой ключ.

Я облизываю губы, когда он подходит к двери. Замок, открываясь, пикает. Мужчина заходит и закрывает за собой дверь. Я делаю несколько шагов назад, упираясь спиной в стену. Он подходит ко мне и приживается губами к моей шее.

- Хоть кого-то путевого сюда посадили, - шепчет он.

Я чуть отталкиваю его и расстегиваю китель. Он загорается желанием. Мужчина хватает меня за ремень штанов, чтобы поскорее избавиться от оставшейся одежды. Я стараюсь не обращать внимания на отвращение, которое поднимается внутри меня с каждым его прикосновением. Когда я до конца расстегиваю его китель, он бросает мой ремень, чтобы высвободить рукава. В этот момент я с силой ударяю его коленом между ног. Его глаза широко распахиваются, он не сразу понимает, что произошло, чувствуя только боль. Мужчина даже не может схватиться руками за свое достоинство, поскольку те запутаны в кителе. Я пользуюсь случаем и ударяю его кулаком в лицо. Он падает на пол, скрючившись и стона ругательства.

Я быстро подбираю свою одежду и в спешке натягиваю на себя. Забираю у лежащего тела электронный ключ и открываю замок.

Это было проще, чем отнять конфету у ребенка.

Алекс описал мне своего брата, но хорошенько подумав, я решаю, что было бы глупо не воспользоваться возможностью и освободить всех, кто здесь есть.

- Вставайте, - велю я, открывая замки.

Сонные заключенные не сразу понимают, что происходит, но когда видят, что их не держат взаперти, выходят наружу. Я открываю три камеры, в одной из которых узнаю сидящего брата Алекса.

Он выше, чем Безлицый, больше по комплекции, а волосы светлее, но я точно знаю, что это он.

- Меня послал твой брат, идем, - на мои слова он поднимает голову и с подозрением смотрит на меня.

У него такие же голубые глаза, как у Алекса. От этого поразительного сходства у меня захватывает дух. Он одним движением встает с койки и оказывается за пределами камеры.

В этот момент включается сирена.

- Открывай! - рычит один из освобожденных Мятежников.

Я подбегаю к двери и провожу электронным ключом по замку. Молодые люди отталкивают меня в сторону и проносятся мимо, боясь, что я в любой момент могу вернуть их обратно в камеры. Я падаю, больно ударяясь о стену. Длинная мускулистая рука хватает меня за плечо. Брат Алекса помогает мне встать.

Я смотрю в его глаза одновременно знакомые и чужие, понимая, что Безлицый не мог оставить нас. Скорее всего, что-то пошло не так.

- Он здесь?

Я быстро киваю.

- Стоять! - доносятся голоса из коридора.

Мы выглядываем из-за стены. Двое военных, одного из которых я видела внизу, направляют оружие на Мятежников. Они полностью обращают на них свое внимание, а нас не замечают. Если сейчас я не сделаю что-нибудь, то мы попадемся, и все полетит в тартарары. Прежде чем я успеваю передумать, хватаю пистолет и целюсь в одного из солдат.

Нажимаю на курок.

Выстрел.

Я попадаю ему в плечо, солдат падает, вскрикивая от боли. Действует цепная реакция: другой, не понимая, откуда его товарищ схлопотал пулю, стреляет в одного из Мятежников. Тот валится с ног.

Все происходит очень быстро, как будто настоящее - это видеокассета, поставленная на перемотку. Словно из ниоткуда, позади военного появляется Алекс. Он обхватывает голову солдата и сворачивает ему шею. Мне кажется, будто сквозь рев сирены могу услышать хруст костей. Безлицый отпускает своего мертвого подчиненного, и тело падает, как мешок.

- Быстрее, - кричит Алекс на удивленных Мятежников. Они срываются с места и бегут к лестнице.

Брат Алекса подбегает к нему и хватает в медвежьи объятия. У Алекса на лице такое выражение, что на какую-то долю секунды я даже думаю, Безлицый может разрыдаться от счастья. Облегчение, которое он испытывает, полностью противоречит моему беспокойству.

Я подхожу к Алексу и его брату, чтобы поторопить их. Кидаю взгляд на солдата, которого подстрелила. Он еще в сознании, а, значит, видел все, что произошло. Он не двигается в надежде, что мы забудем о нем, но Алекс знает, что не может рисковать. Он наводит пистолет на сержанта и стреляет. Его темные глаза становятся стеклянными, лицо замирает в понимании и страхе. Я смотрю на безжизненные тела солдат, которым сегодня не повезло оказаться на дежурстве и понимаю, что они погибли из-за меня. Пусть руки Алекса сомкнулись у одного на шее, а на другого направили пистолет, он - исполнитель, я - виновник. Мне не следовало соглашаться на это.

- Через пять минут здесь будут военные и комиссары, нужно уходить! - Безлицый дергает меня за руку, но я не двигаюсь с места. Словно зачарованная, смотрю, как пол окрашивается в красный.

Каждая клетка моего тела парализована.

- Евгения! - Алекс кричит, пытаясь достучаться до меня, но я стою, не двигаясь. Он ругается, а затем хватает меня в охапку и тащит вниз.