- Значит, мы сделаем это вместе, - заявляет он, и ответная реакция не заставляет себя ждать, щеки моментально краснеют, но я сразу же отгоняю глупые мысли прочь. Он уже видел все, что можно, поэтому смущению здесь не место. Если он хочет повторения, получается, ему понравилось то, что он уже наблюдал.

Дмитрий подносит меня к ванной и опускает. Ноги погружаются в воду, и становится теплее. Он смотрит на меня снизу вверх, поскольку сейчас я стою, возвышаясь над ним, благодаря высоким ножкам у ванной. Безлицый не прикасается ко мне, а его взгляд говорит о том, что он не притронется до тех пор, пока я сама ему не позволю.

Мои руки скользят к пуговицам на рубашке, я, не спеша, расстегиваю каждую, стараясь унять дрожь. Дмитрий берет меня за кисти и отводит их в стороны, решая взять инициативу на себя.

- Пообещай, что не поступишь так, как было два года назад или как во время нападения Мятежников, когда ты последовала за преступником. Не сделаешь то, что было сегодня утром. Обещай, что не оставишь меня, - в его глазах мне хочется утонуть, я вижу в них мольбу и желание, прощение и боль. Я вижу в них то, что он скрывает от меня, скорее всего, потому что сам этого еще не осознал. Я вижу в его глазах любовь, которой не заслуживаю.

Последняя пуговица расстегнута, и рубашка скатывается вниз, обнажая мои плечи и грудь. Я позволяю ей упасть в воду, потому что сейчас ничего не имеет значения, кроме Дмитрия, просящего остаться с ним.

Я наклоняюсь к нему, и наши лбы соприкасаются. Я закрываю глаза и шепчу те слова, что он хочет услышать, слова, которые я хочу произнести.

- Обещаю.

Я лгу.

- С тобой все хорошо? - Дмитрий заглядывает мне в глаза, пытаясь определить, совру я или нет.

Я качаю головой, мне страшно. Мятежники не связывались со мной после нашей последней встречи, никаких новостей или предупреждений. Я до последнего надеялась, что они объявятся, поменяют свое решение, но когда сегодня утром открыла глаза, то осознала, что они позволят Безлицым казнить невинных людей.

- Хоть они и преступники, мне все же кажется, что неправильно поступать с ними таким образом, - признаюсь я.

Безлицый не находит слов, в данной ситуации лучше ничего не говорить. Мы несем ответственность за тех, чьи жизни рушим, а сейчас как раз именно такой момент. Кто-то связан с Мятежниками, а кто-то бунтовал, но ни те, ни другие не заслуживают смерти. По крайней мере, не такой. Быть обвиненном в предательстве неприятно, подобные заявления оставляют клеймо на целом роду.

- Я не хочу этого видеть, - мы поднимаемся по лестнице наверх.

На пролете выглядываю в окно. На улице очень много людей, здание окружено, но они собрались не для того, чтобы захватить Совет или спасти виновных. Первая казнь за столькие годы - достойное зрелище. Весь процесс будет транслироваться по всем каналам в прямом эфире, более того на территории временной тюрьмы установили огромный экран.

- Похоже, они с тобой не согласятся, - Дмитрий приобнимает меня за плечи и отводит в сторону.

Его присутствие успокаивает. Мне становится лучше от осознания того, что Безлицый против казни. Мы на одной стороне, но оба ничего не можем сделать.

На втором этаже мы очередной раз подвергаемся проверке: в порядке ли наши документы, при нас ли оружие. Уверена, что сегодня Элеонора проснулась с мыслью о том, как поймает Мятежников, которые придут выручать своих товарищей. Наверняка грезила о победе в этой холодной войне, представляла, как потратит вечер на празднование. Только мне известно, что после казни Совет подвергнется нападкам со стороны, а остальные Безлицые засомневаются в решениях моей матери. Я в очередной раз напоминаю себе, что близка к цели. Элеонора сама роет себе яму, а я лишь орудие, которое ей в этом помогает.

Охрана пропускает нас в комнату, откуда мы будем наблюдать за казнью. Зрителями будут Безлицые, присутствующие в Столице, судья и высокопоставленные лица. Судя по креслам народу будет немало. Мы с Дмитрием приходим самые первые и выбираем места в конце. Перед нами расстилаются ряды пустых сидений, я смотрю сквозь окно на кушетку.

- Мы будем наблюдать весь процесс отсюда, но никто, находящийся по ту сторону стекла, не сможет увидеть нас, - вводит в курс дела Дмитрий. - Им поочередно будут вводить смертельную инъекцию.

- Замечательно название, - бурчу я.

Стены обеих комнат белые ровно настолько, чтобы мне почудилось, словно мы находимся в лаборатории, в ожидании опытов, которое будут проводить над нами.

- Меня в дрожь бросает от всего этого.

- Не тебя одну, - признается Безлицый.

Я отрываю взгляд от кушетки и смотрю в его темные глаза, единственное, что выделяется на фоне всего белого безумия. Прежде чем кто-либо еще успевает войти Дмитрий, в успокаивающем жесте, целует меня в лоб.

Постепенно прибывают люди. Все их незнакомые лица смешиваются, не могу сказать с уверенностью, что видела их когда-то и что увижу вновь. Алекс и Марго заходят в месте, на них, как и на нас, парадная военная форма, он решают остаться в тени и садятся на наш ряд, но в противоположном углу. Благодаря присутствию Дмитрия я сразу же о них забываю.

В комнату для казни несколько раз заходят служащие. Сначала проверяют все ли на месте и готово, а затем работают ли камеры. Когда дверь открывается и входит Элеонора, у меня перехватывает дыхание. Она приветствует всех собравшихся. Безлицая скидает короткий взгляд в нашу сторону, удостовериваясь, что мы пришли. Несмотря на то, что ее лицо, как всегда, не выражает никаких эмоций, огонек в глазах дает понять, что она наслаждается происходящим.

Элеонора садится за стол перед окном и велит в микрофон, чтобы охрана заводила преступника. Дверь открывается и входит врач, за ним следует мужчина в голубых штанах и такой же футболке, если бы его руки не были скованы наручниками, я бы решила, что он помощник доктора. Охранник приказывает ему лечь на кушетку, пока врач разбирается с препаратами.

В это время Элеонора еще раз зачитывает приговор и спрашивает, не хотел бы обвиняемый сказать что-то в последний раз. Вместо ответа, он отрицательно качает головой. Меня вводит в ступор такая покорность.

- Я бы не смогла так, - говорю я, глядя на мужчину сквозь стекло. Его глаза ничего не выражают, словно он находится в другом месте. Он не сопротивляется, вместо того, чтобы бороться, он делает так, как ему велят.

Ляг. Он ложится.

Протяни руки. Он вытягивает их вперед.

Его привязывают. Он молчит.

В него тыкают иглами. Ни звука.

- Как?

- Если бы мы поменялись местами сейчас, и меня бы вели на казнь, думаю, я бы дралась. Смириться, значит, остаться ни с чем.

- У него и так ничего нет, какие бы Элеонора не строила фантазии, мы оба знаем, что за ними никто не придет, готов поспорить, что и им это известно, - Дмитрий кивает на мужчину. - Есть всего лишь три вещи, которые способны спасти: надежда, вера и любовь. Надежда умирает последней, а если он не сопротивляется, значит, и от нее ничего не осталось, - мне становится не по себе, ведь Дмитрий прав.

Врач вводит хлорид калия. Он не двигается.

Ни криков, ни стонов, ни каких признаков жизни.

Рука Дмитрия находит мою и сжимает, так он говорит, что рядом.

Его сердце останавливается.

Слова Джеминг преследуют меня даже во сне. Он не уверен, что им удастся захватить власть. Мятежники настроены на борьбу, их боевой дух невозможно сломить страхом. Как бы Джеминг не пытался скрыть сомнения за красивыми речами, известно, что он все еще мне не доверяет. Вчера ночью, когда мы виделись в последний раз, он кинул мне в след такую фразу: "Если не знаешь, какую сторону принять, останови выбор на той, что близка твоему сердцу". Должно быть он полагал, это даст мне финальный толчок к предательству Совета, будто моя заветная мечта сбудется, когда с Безлицыми поступят так, как они этого заслуживают. Возможно, несколько месяцев назад, так и было, но сейчас я не уверена.