— Ну что, сынок, и с отцом поздороваться не спешишь? — весело улыбаясь, спросил князь Алексей и, не ожидая от Ивана ответа, продолжал: — Вырос-то как! С меня уже ростом будешь!

Он выпрямился на стуле, высоко поднял голову.

   — Нет, Алексей, — возразил ему брат Сергей Григорьевич, — Иван-то сейчас повыше тебя будет.

   — Так уж и выше, — не сдавался князь Алексей и уже было собрался встать рядом с сыном, чтобы помериться с ним ростом, как Иван, приветливо улыбаясь, сам подошёл к нему, ласково говоря:

   — Не слушайте, батюшка, дядюшку, ему лишь бы своё доказать. Конечно, я ещё не дотянул до вашего роста, но, Бог даст, ещё сравняемся.

   — Сравняемся, сравняемся, — примирительно повторил князь Алексей. — А ты и впрямь стал молодец хоть куда, — внимательно, как незнакомого, оглядывая сына, сказал он.

Иван смутился.

   — Ну, садись, садись, молодец, посиди с нами. Посидим, побеседуем, — говорил князь Алексей, освобождая место подле себя. — Садись рядышком, сынок. — Протягивая Ивану большой бокал вина, он добавил: — Выпьем с тобой за встречу.

   — А дядя что ж, не станет пить? — спросил Иван, глядя на пустой бокал возле прибора князя Сергея.

   — Сегодня не буду, Иван. Что-то нездоровится, да и рановато для меня. Ты же знаешь, я редко принимаю вино так рано.

   — Знаю, знаю, — кивнул Иван.

Он действительно знал способность князя Сергея месяцами не дотрагиваться до вина, зато уж потом тот давал себе волю и недели по три четыре пил без перерыва, не занимаясь ничем и сердясь на всех, кто пытался помешать ему.

   — Ладно, сынок, — согласился князь Алексей, — мы с тобой вдвоём оскоромимся. Со свиданием! — проговорил он, осушая залпом изрядный бокал густого красного вина.

Иван последовал его примеру.

   — Изрядное винцо здесь у вас, — вытирая губы, похвалил напиток князь Алексей.

   — Плохого дядюшка не держит, — отозвался Иван, с улыбкой ставя на стол свой пустой бокал.

   — Да ты, Иван, никак всё и выпил?

   — Сами изволили сказать, что вино хорошее, а кто ж хорошее оставляет? — опять улыбнулся Иван.

   — А не рано ли ему так-то пить? — обратился князь Алексей к брату, словно ища у него поддержки.

   — Что ж рано? Или забыл, как в России пьют?

   — Где ж забыть, — ответил князь Алексей, вновь наливая бокалы себе и сыну.

   — Пускай привыкает, не век же ему здесь оставаться, надо будет и туда вернуться. — Сергей Григорьевич махнул рукой в сторону двери.

   — Вот об этом я и приехал потолковать, — вновь осушив бокал и вытерев рот, сказал князь Алексей.

Иван насторожился. Давняя, заглохшая было тревога шевельнулась где-то внутри, он весь напрягся, готовый к отпору и защите.

   — Что ж... — медленно проговорил князь Сергей после некоторого молчания, установившегося за столом. — Что ж, сейчас, я полагаю, самое время ко двору вернуться.

   — Верно, ох верно ты, князь Сергей, говоришь: сейчас самое время возле власть имущих показаться.

   — Кто ж у вас там теперь власть в руках держит?

   — Известно, кто! Как самого-то не стало, так он и выскочил, словно чёрт из-под печки: тут как тут.

   — Светлейший, что ли? — с понимающей улыбкой отозвался князь Сергей.

   — Кто ж ещё! Известно, он. Низкорослый, без роду и племени, а всех оттеснил! Что там мы, князья Долгорукие! — Князь Алексей гулко ударил себя в грудь кулаком. — Или Шереметевы, Голицыны, — продолжал он перечислять, — ведь всех оттеснил. Сам у ног государыни стал да как крепко держится!

   — За ноги, что ли? — лукаво улыбнулся князь Сергей.

   — А ты не шути, не шути. Может, и за ноги когда держит — того никто не видал, а вот как поутру к государыне в опочивальню заходит — так это многим известно.

Иван, забыв о страхе, с любопытством прислушивался к словам отца.

   — А знаешь, что она, государыня-то, говорит ему, проснувшись?

   — Откуда ж мне знать, я при том не присутствовал, — снова улыбнулся князь Сергей.

   — Вот то-то, что не присутствовал, а кто бывал, так такое говорят!

   — Ну и что ж говорят? — спокойно подзадоривал брата князь Сергей.

   — А то и говорят, что если бы не знали, так не говорили бы.

   — А ты скажи, может, и поверю.

   — Увидела она, государыня, как-то светлейшего, когда он входил к ней в опочивальню, сама его и спрашивает: «А чего б нам с тобой, Данилыч, сейчас выпить?»

Громкий смех князя Сергея был ответом. Откинувшись на спинку высокого стула, запрокинув голову, он смеялся так громко, что, казалось, зазвенела на столе хрустальная посуда.

   — Что ж ты смеёшься так? — обиженно спросил князь Алексей. — Думаешь, я сам этакое-то придумал?

   — Какое! — еле сдерживая смех, ответил Сергей Григорьевич. — Такое разве придумаешь? Такое слышать надо! — И, посерьёзнев, спросил, обращаясь к брату: — А ты думаешь, после ночной попойки они государственные дела решать станут? Как внутри страны что-то наладить или с соседними странами?

   — Нет, — в замешательстве пожал плечами князь Алексей.

   — Ты вот у него, у Ивана, спроси, о чём он утром, с похмелья проснувшись, думает?

Князь Алексей заинтересованно посмотрел на сына. Иван смущённо улыбнулся, вертя в руках пустой бокал.

   — Не стесняйся, Иван, скажи отцу, о чём с похмелья думается поутру.

   — Как бы чего выпить, — не глядя на отца, ответил Иван.

   — Видишь, вот тебе и ответ молодого человека. И чего ж, Ванюша, более всего выпить охота? — не унимался князь Сергей.

   — А это ведь когда чего, — потупясь, улыбнулся Иван.

   — Ну и чего же? Да ты не стесняйся, скажи отцу, чтоб он знал, о чём с похмелья думается.

   — Когда водочки хватил бы, а когда и рассолу огуречного, — всё так же улыбаясь, ответил Иван.

   — Слышишь, что молодость-то говорит: водочки или рассольчику. Так ведь это молодость, а там женщина пожилая, грузная, многими недугами отягощённая...

   — Ты, видно, хорошо осведомлен обо всех наших тамошних делах, — перебил его князь Алексей.

   — А то как же? Как же я могу свою должность здесь исправлять, ежели не буду знать, что там у вас творится?

   — Ну и дела, — пожал плечами удивлённый князь Алексей.

   — Всё, всё, дорогой братец, нам известно, — значительно проговорил князь Сергей.

   — Так уж и всё? — с сомнением возразил ему князь Алексей.

   — Полагаю, что да, известно. Знали мы, что, презрев траур по покойному супругу, пустилась государыня во все тяжкие, да так, что и молодого своего любовника до болезни довела.

   — Неужто и это известно? — с нескрываемым интересом спросил князь Алексей.

   — Ну как же, знаем, что молодой красавец Левенвольде, её теперешний фаворит, не справился с таким весельем, слёг бедняга в лихорадке.

Князь Сергей снова зашёлся в долгом громком смехе.

В тот же вечер, посоветовавшись с братом, Алексей Григорьевич решил, не медля, отправить Ивана в Петербург, где, по его уверению, настало благоприятное время для молодого человека сделать карьеру, должную его роду. Правда, Сергей Григорьевич предостерёг брата от слишком большой близости к трону.

   — Лучше подальше, но надёжнее, — задумчиво глядя на Ивана, на его красивое лицо, сказал князь Сергей.

   — Что ж надёжнее может быть, чем благорасположение государыни?

   — Сегодня государыня есть, а завтра...

   — Да что ты такое говоришь? — перебил брата князь Алексей, — Бог с тобой, Сергей!

   — Что говорю? Правду. Все мы смертны, а государыня, я слышал, совсем слаба здоровьем.

   — Ты что ж, не советуешь ему ехать?

   — Нет, почему же, только близко на глаза государыне сразу лезть не следует. — Помолчав, князь добавил с улыбкой: — Она сама его приметит.

   — Так что ж ты всё-таки посоветуешь?

   — Я уже говорил Ивану и сейчас повторю: учиться ему надо, чтоб сам мог во всех хитростях придворной да и любой другой политики разбираться. А это ох какое непростое дело.