— И как же? — спросил Полсон.

— Чарльз, ваш сын в коме.

— Да.

— И он не выйдет из нее.

— Нет, — подтвердил Полсон спустя минуту и отвернулся.

На глазах его заблестели слезы.

— А ты и не говорил, — удивился Вайнштайн. — Я думал, еще осталась надежда!

— Нет. Доктор До мне вчера сказал, что снимки мозга показывают постоянное ухудшение. Все хуже и хуже. Сейчас жизнь в его теле поддерживают только аппараты. Мы ждем, пока соберется вся семья, чтобы попрощаться. А тогда попросим, чтобы аппараты отключили. — Он посмотрел на сидящего молча Хестера, затем на Даля. — И чего же вы хотите? Как это касается моего сына?

— Чарльз, я думаю, мы можем спасти его, — ответил Даль.

— Скажите же как!

— Мы возьмем его с собой — на «Интрепид». Там его вылечат. Наша медицина может гораздо больше вашей. А если и не сможет, то у нас есть Сюжет. — Энсин указал на сценариста. — Мистер Вайнштайн напишет сценарий для серии, в которой Хестер будет ранен, но спасен, доставлен в лазарет и подвергнут срочному лечению. Терапия успешна, Хестер выздоравливает. Ваш сын выздоравливает.

— То есть вставить его в сериал — в этом ваш план?

— В этом. Почти.

— Почти? — нахмурился Полсон.

— Есть определенные проблемы с логистикой. А еще, если можно так выразиться, с телеологией.

— Что за проблемы?

Даль посмотрел на Вайнштайна, тоже нахмурившегося.

— Кажется мне, и вы сейчас о них подумали.

— Ну да, — ответил тот и указал на Хестера. — Прежде всего их окажется двое в той вселенной.

— Так придумай, как это обыграть, — подсказал продюсер.

— Я-то придумаю. Но ведь выйдет неестественно и вообще несуразно.

— А раньше вам это мешало? — осведомился Хестер.

— Но если в той вселенной их двое, значит здесь — ни одного, — заметил сценарист, проигнорировав колкость. — Если оба исчезнут, некому будет сниматься.

— Найдем нового актера, похожего на Мэттью, — предложил Полсон.

— Но тогда возникнет проблема, на какого из, э-э…

Сценарист посмотрел на Хестера, и тот подсказал: «Хестеров!»

— Да, на какого из Хестеров подействует наше средство. Кроме того, признаюсь сразу: я представления не имею, как действует это чудное колдовство со сценариями. Но во всяком случае, я бы не использовал подменного Хестера, поскольку непонятно, как подмена скажется на исцелении твоего сына. Он, может, станет на себя не похож.

— Именно, — подтвердил Даль. — Поэтому мы предлагаем другое решение.

— Я остаюсь здесь, — сказал Хестер.

— То есть вы остаетесь, притворяясь моим сыном, — резюмировал Полсон. — Изображаете чудесное исцеление. Затем мы делаем серию, в которой вы играете роль вместо моего сына и вас исцеляют по сценарию.

— Почти, — согласился Хестер.

— Все «почти» да «почти»! — фыркнул Полсон. — Что теперь?

Даль снова посмотрел на сценариста и попросил объяснить коллеге.

— О боже мой! — Вайнштайна передернуло. — Это вы про атомы?

— Атомы? — удивился продюсер. — Какие, к черту, атомы?

Вайнштайн схватился за голову.

— Так глупо, — пробормотал он себе под нос. — Чарльз, когда мы написали серию про путешествие Абернати и прочих назад во времени, мы и придумали про атомы. Что их атомы будут оставаться здесь всего шесть дней, а потом вернутся к своей временной линии. В будущее.

— Ник, я понятия не имею, о чем ты! Скажи на нормальном человеческом языке!

— Это значит: если мы останемся в этом времени больше чем на шесть дней — умрем, — пояснил Даль. — А мы тут уже третий день.

— Соответственно, если Мэттью перенесется в их время, у него тоже будет шесть дней, а потом он умрет, — добавил Вайнштайн.

— Что за идиотская выдумка?! — взорвался продюсер. — Какого хрена ты это вставил?

— Да разве я мог представить, что когда-нибудь придется вот так говорить про эти несчастные атомы? — ответил он жалобно. — Господи, Чарли, мы же просто пытались вытянуть ту серию. Надо было вогнать их в раж. Показать опасность. Тогда все казалось к месту.

— Ну так перепиши! Новое правило: люди путешествуют во времени как хотят и сколько вздумается.

Вайнштайн посмотрел на Даля умоляюще.

— Уже слишком поздно, — сказал тот, правильно истолковав взгляд сценариста. — Это условие уже действовало, когда мы вернулись во времени. Вдобавок мы сейчас не на экране. Мы живем вне Сюжета, а значит, даже если написать новое, оно не сработает, поскольку мы не на съемках. Закон шести дней не обойти.

— Они правы, — заключил Полсон, указывая на делегацию с «Интрепида». — Дерьмовый ты придумал мир.

Вайнштайн потупился.

— Он не знал, — вступился Даль. — Нельзя его винить. Он нам нужен, так что, пожалуйста, не увольняйте его!

— Увольнять я его не собираюсь, — заметил Полсон, все еще не сводя глаз со сценариста. — Я хочу знать, как исправить все это дерьмо!

Тот открыл рот, закрыл, открыл снова и обратился в растерянности к Далю:

— Я был бы признателен, ну, за помощь…

— Хорошо. Но план покажется вам, так сказать, немного безумным.

— А все, что тут было сказано раньше, думаете, не казалось? — спросил обреченно Вайнштайн.

— Хестер остается здесь, мы забираем вашего сына. Возвращаемся в наше время и Вселенную. Но он, — Даль указал на сценариста, — пишет, что улетел с нами Хестер. Нам не придется провозить двоих Хестеров или протаскивать его тайно. Он должен быть центром событий. И мы будем звать его по имени. По полному имени. Его зовут Джаспер Аллен Хестер.

— Джаспер? — заинтересовалась Дюваль.

— Не сейчас, — предупредил тот.

— Значит, мы назовем его Джаспер Аллен Хестер, — повторил Полсон. — И что с того? Он все равно мой сын, а не ваш друг.

— Нет. Если напишете, что он не ваш сын, значит он не ваш сын. Если по Сюжету он Хестер — значит он Хестер.

— Но… — начал было Полсон и осекся. — Ник, это же бессмысленно! Чертов бред!

— Бессмысленно, — согласился Вайнштайн. — Но в том-то и дело. Событие не обязано быть осмысленным. Оно просто должно произойти. — И добавил, обращаясь к Далю: — Вы злоупотребляете убогостью моего мира!

— Я бы, пожалуй, такие слова не использовал, но в общем вы правы, — подтвердил энсин.

— А как с атомами? — спросил Полсон. — Кажется, с ними были трудности?

— Если бы Хестер просто остался здесь, а ваш сын улетел, да, были бы, — объяснил Вайнштайн. — Но если мы напишем, что ваш сын здесь, а Хестер там, все атомы окажутся на своих местах, и никаких трудностей. Понимаешь?

— В этом и есть суть идеи, — подтвердил Даль.

— Она мне нравится! — воскликнул сценарист.

— И вы уверены, что она сработает? — спросил Полсон.

— Не уверены, — ответил Хестер.

Все посмотрели на него.

— Чему вы так удивились? Конечно, мы не уверены. Можно ведь и ошибиться. И в этом случае, мистер Полсон, ваш сын умрет.

— Но и вы умрете, — заметил продюсер. — А вы вполне здоровы.

— Мистер Полсон, дело в том, что, даже если бы ваш сын не попал в аварию и не оказался в коме, рано или поздно ему наскучило бы заниматься актерством, и вы немедленно умертвили бы меня. — Хестер указал на Вайнштайна. — Ну и он бы прикончил меня. Наверное, выдумал бы космического барсука или что-нибудь поглупее. Сейчас ваш сын в коме, то есть, возможно, я проживу еще немного, а потом вдруг окажусь на шестой палубе во время космического сражения и стану одним из безымянных бедолаг, кого выкинуло в пространство. Так или иначе, я погибну бессмысленно.

Он обвел взглядом всех сидящих за столом.

— А если я останусь и мне выпадет умереть, то, по крайней мере, я умру не зря — но ради спасения вашего сына. Значит, моя жизнь сгодится хоть на что-то. До сих пор за нею не водилось такого. А если все получится, мы оба с вашим сыном останемся в живых — никак иначе этого не добиться. В любом случае остаться сейчас здесь — это лучшее, что я могу сделать в своей жизни.

Полсон встал, подошел к Хестеру и рухнул на него, рыдая. Хестер, не зная, что делать, осторожно погладил продюсера по спине.