А впереди — ух, какая широкая долина раскрылась перед Данилкой! Узкие овражки бежали вниз по ту сторону перевала. Белые тропинки, как ручейки, тоже бежали вниз… И далеко-далеко в золотистом солнечном мареве увидел Данилка длинную полосу узкого берега, прижатого к морю горами. Это и была Лисья бухта.

Слева, над морем, поднимался Карадаг.

Он тихонько поднялся на вершину, заглянул вниз — и со страху сразу лег на землю. Оттуда глянула Данилке в глаза такая страшная пропасть, что сердце у него захолонуло — ему показалось, что он уже летит туда. Данилка прижался к земле и боялся пошевелиться. А может, он потревожил какие-нибудь камни? А может, кусок скалы, на котором он лежал, уже наклонился и повис над пропастью? Да! Так и есть! Скала уже качается, она уже ползет вниз. И не удержаться, и не убежать!

— Ай, мама! — только и мог крикнуть Данилка.

Но когда утихло немножко Данилкино сердце, то он понял, что Карадаг даже не почувствовал, что кто-то ходит тут по его отрогам и обрывам.

Данилка осмелел и снова заглянул вниз.

Причудливые острые скалы поднимались оттуда — желтые, рыжие, с красными и зелеными пятнами. Обрывистые склоны, зубчатые, как огромная каменная пила. А ниже — опять острые рыжие гребни.

И уже совсем внизу, между каменными обрывами, светилась неподвижная синяя вода. Глубокое здесь море, а каменный кряж уходит в самую темную морскую глубину.

— Вот так пригорочек! — пробормотал Данилка и отполз от страшного обрыва.

Солнце припекало все сильнее, все горячее. Надо бы скорей спуститься в долину и бежать в Лисью бухту, но Данилке было жалко уходить с вершин. Длинная горная гряда поднималась перед ним. Причудливые зубцы ее манили Данилку, едва приметная тропочка звала к этим голым вершинам, еще невиданные чудеса мерещились там Данилке. И шаг за шагом ноги сами увели его в это каменное царство-государство.

Ну чего ж только не придумал и не настроил здесь могучий Карадаг!

Данилка видел среди скал каменный город, окруженный круглыми зубчатыми стенами. Вот и дорога к этому городу. Спуститься бы туда!.. Но дорога падает в пропасть и обрывается.

Видел Данилка огромный камень, выщербленный ветрами. Этот камень был похож на раковину или на ухо великана. Словно ухо это стояло и слушало, как шумит море.

А день становился все жарче, солнце так распылалось, что от зноя слепли глаза. Кривые, изогнутые кустики держидерева вцепились корнями в каменистый склон и замерли… Данилке уже начинало мерещиться, что он тоже превратился в такой вот кустик, жесткий и неподвижный, и так же, как они, вцепился в скалу, чтобы не сдуло его в море…

Данилка встряхнулся, вскочил и сбежал вниз, на тропинку. Лисью бухту отсюда было хорошо видно — вот он, длинный плоский берег с каймой белого прибоя. Но у Данилки была уже только одна мысль: домой! Только бы добраться обратно, к дому, напиться свежей воды, умыться и спрятаться под крышу от этого зноя. Кажется, и недалеко он ушел от перевала. Но идет, идет Данилка, а дорога к дому будто все больше и больше растягивается.

Данилка прибрел домой далеко за полдень, когда солнце уже шло под уклон. Исцарапанные, сбитые о камни ноги шибко болели. И голова болела от жары. Он умылся холодной водой, достал свою коробку с камушками и уселся в холодок под тополь. Ну, и что он ходил? Измучился, а до сердоликов не добрался. И никогда до них не добраться!

И опять горячая досада закипела в Данилкином сердце. Если бы не Федя, лежал бы у него сейчас в коробке оранжевый огонек. Эх, наподдать бы этому Федьке! Пусть этот Федька теперь и к дому не подходит!

В это время заскрипела железная калитка ржавым голосом: «К нам иду-у-т»…

И во двор вошел Федя. Он что-то зажимал в руке, и глаза его весело блестели.

Данилка насупился, опустил голову. А Федя подошел к нему, улыбнулся и сказал:

— На!

И положил Данилке в коробку два розовых камня.

Данилка чуть не рассыпал всю свою коллекцию. Он схватил Федины камни. Два крупных сердолика лежали у него на ладони, два чистых, прозрачных сердолика. Один продолговатый, розовый, с фиолетовым пояском посередине. А другой круглый, темный, почти вишневого цвета.

— Ой! — шепнул Данилка. — Где же ты взял их?

— Важность! — ответил Федя. — Пошел в Лисью бухту и нашел.

— Ты был в Лисьей бухте?

— А что ж такого? Утром влез к одному шоферу в кабину — и прямо до санатория. А там десять шагов — вот тебе и Лисья. Только камни искал долго.

— А Васятка Тимаков говорит: «Граблями греби», — напомнил Данилка.

— Больно храбрый твой Васятка, — ответил Федя. — Пока такой камень найдешь, семь раз намокнешь да семь раз просохнешь.

— Ты купался там?

— А то! Я прямо так — в штанах и в рубашке. А потом хожу по берегу — и ничего, прохладно. Высохну — опять в море. Вот этот прямо на песке лежал. — Федя взял в руки розовый сердолик. — А тот, темный, из волны выхватил.

Данилка задумался, молча разглядывая камни.

— Что же, ты, значит, из-за меня ходил за ними? — спросил он, помолчав.

Федя пожал плечом:

— Ну, а раз ты плачешь? Ревет, как теленок. Ну, а мне что? Сбегал да принес. Важность!

Солнце уже село за дальними горами.

Желтое небо еле светилось над лиловыми вершинами.

— Пойду гусей загоню, — сказал Федя.

И пошел домой.

Данилка вспомнил, что у него тоже дела. Надо теленка загнать — опять убежал куда-то. Надо полыни наломать для веника…

Он еще раз полюбовался сердоликами, спрятал их в коробку, а коробку засунул под крыльцо, под щелястые ступени.

Ну вот, теперь у Данилки есть сердолики. И друг у него тоже есть. И сразу стало очень хорошо жить на свете!

Вскоре пришла мать, принесла ведро воды из цистерны.

— А мне Карадаг два сердолика прислал, — сообщил Данилка, — розовый и вишневый.

— Вот как! — удивилась мать. — Значит, ты с Карадагом подружился?

— Ага. Подружился. И Федя тоже. Карадаг эти сердолики мне с Федей прислал.

— Очень хорошо, сынок. Очень хорошие друзья у тебя.

— А еще ты, мама, не бойся. Сергей Матвеич воду найдет. Он сказал, что в Карадаге сердолики есть, — и вот они, есть! Он сказал, что вода в наших горах есть, — значит, есть вода. Он ее найдет. Только упорство нужно.

Еще одна неприятная новость объявилась в колхозе: агроном заметил на виноградниках тлю.

— Надо немедленно опрыскивать ядом, — сказал он председателю Тихону Иванычу, — чтобы сразу захватить.

— Шутка сказать — двести гектаров сразу, — покачал головой Тихон Иваныч и взялся за свой сивый ус. Будто если подергает себя за усы, то лучше придумает, как ему быть. — Народу не хватит сразу по всем виноградникам пройти. Может, по участкам можно?

— Нельзя, — сказал агроном, — пока очередь до дальних плантаций дойдет, виноград погибнет.

— Ну что ж, — решил председатель, — значит, надо самолет вызывать. Тревога!

Тихон Иваныч пошел в правление звонить по телефону в совхоз.

Ребята — Федя, Данилка, Васятка Тимаков и Тоня Каштанова — уселись на ступеньках и стали ждать. В правление их не пустили, а узнать очень хотелось, прилетит к ним самолет или не прилетит.

Федин Валет тоже сидел с ними. Он любил сидеть там, где люди сидят, рядышком с ними. Люди на скамейку сядут — и он на скамейку взберется. А теперь люди сели на ступеньку — так и он втиснулся к ним в середку. Втиснулся и начал расталкивать ребят, чтобы самому занять побольше места.

Тоня рассердилась.

— Противный какой! — крикнула она. — Уходи отсюда!

Валет прижался к ступеньке и не шевелился. Он сделал вид, что дремлет и ничего не слышит.

— Пошел, говорят! Чего прижался? — опять закричала Тоня и толкнула Валета.

Но Валет только приоткрыл глаза, словно интересуясь, кого это гонят отсюда.

Тоня вскочила и, отряхиваясь, отошла от крыльца. Ребята засмеялись.