– Дайте мне меч! Дайте меч! – закричал он, разводя в стороны руки и видя неизбежность своего конца. Второй пленный упал на землю и закрыл голову руками.

– Ты свой меч уже потерял, – со злорадной усмешкой произнёс Сурена. Но Варгонт его не слышал. Стражники просунули между брёвнами палки и стали толкать его в спину. Он в отчаянии оглянулся по сторонам и сделал резкий шаг вперёд, навстречу лошадиным мордам. Всадники не ожидали от него такой прыти. До острых концов их копий было всего два-три шага. Варгонт схватил ближайшее копьё за древко и с силой дёрнул на себя. Всадник, как птица, вылетел из седла и с грохотом упал на землю. Варгонт перехватил копьё и быстро упал на землю грудью. Он сделал это вовремя, потому что парфяне двинулись вперёд и копья ударили в ограждение прямо над его головой. Прижав древко к груди, Варгонт изо всех сил рванулся вперёд. Ближайшая лошадь вздрогнула от страшного удара и, вскрикнув от боли, с шумом завалилась набок. Вместе с ней упал и всадник. Остальные смешались и вздыбились, повернувшись к римлянину кто боком, кто спиной. Варгонт ударил ещё одну лошадь в бок, а другую – по ногам. Их всадники тоже оказались на земле. Те, кто остались в седле, отъехали назад, чтобы развернуться и с разгона пронзить пешего римлянина копьями.

– Хватай копьё! Помоги мне! – крикнул он лежащему ничком товарищу. Тот поднялся и с трудом поднял копьё. Они не видели, что Сурена уже дал знак лучникам. Варгонт успел сделать несколько шагов вперёд, когда их стрелы, эти страшные парфянские стрелы, как острые хвосты скорпионов, звонко сорвались с тетивы луков и полетели в его сторону. Несколько жалящих наконечников сразу же попали в руку и ногу, и он упал прямо на лапы убитого им тигра. Второй пленный не успел даже повернуться, когда в него вонзились несколько стрел, пробив одновременно горло, грудь, сердце и руки. Он выронил копьё, закачался на слабеющих ногах и упал на колени. Второй выстрел превратил его тело в утыканное стрелами месиво. Он завалился на бок и замер. И только чистое, безоблачное небо с повисшим в середине ярким солнцем смотрело в его потухшие глаза. На площади лежали два римских воина, а парфянские зрители радостно выражали свой восторг.

– Не-ет! – заорал Лаций и ткнулся лбом в бревно. «Варгонт, Варгонт…», – шептал он про себя и плакал, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Не так мечтали они закончить этот поход, бесславно умерев в чужой стране ради забавы врага, не так думали отдать свои жизни – всё, чего они хотели добиться, не сбылось. Старый друг лежал на земле, и кровь быстро расползалась вокруг его тела, образуя большую лужу. И ни золота, ни драгоценных камней, ни оружия – ничего не было вокруг, только кровь. И вместе с ней расползались по щекам Лация грязные разводы слёз, разъедая сердце ядом утраты.

– Афрат, ты опоздал! Так можно дождаться, когда эти пленники придут сюда сами и сядут вместе с тобой за один стол. А ты пойдёшь на площадь и будешь их веселить, – сузив глаза, произнёс Сурена и махнул рукой в сторону оставшихся пятерых всадников.

– Прости, великий визирь. Я не знал, – пробормотал Афрат, чувствуя, что над его головой сгущаются тучи.

– Что ты не знал? – с издёвкой спросил тот. – Что римляне умеют сражаться? Как это ты ещё умудрился их победить, если один безоружный римлянин может разогнать десять твоих всадников?

– Велик твой разум, непобедимый Сурена, – осторожно вмешался Абгар. Ему не хотелось видеть гнев визиря. – Благодаря твоей мудрости мы объединились и смогли победить такого сильного врага.

– Абгар, ты, как всегда, умеешь хорошо сказать, – Сурена покрутил в воздухе пальцами и хотел что-то добавить, но не нашёл нужное слово. Однако кислая улыбка на его лице говорила, что он не забыл о воинах Афрата. Помолчав, он снова повернулся к нему: – Афрат, я хотел продать этого римлянина за большие деньги. Он был очень сильным и храбрым. Если бы не лучники Силлака, ты бы сейчас лишился десяти своих воинов, – он медленно повернул голову к предводителю катафрактариев, и тот побледнел.

– Да, мой визирь, – пробормотал он.

– Сколько стоят твои всадники? – глядя ему прямо в глаза, спросил Сурена.

– Э-э… Я не знаю, – промямлил тот в замешательстве.

– Ты мог бы потерять десять своих всадников вместе с лошадьми. А я их спас. Так скажи, сколько ты готов заплатить за жизнь своих воинов?

– Сколько ты скажешь, Сурена, – наконец сообразил, как выкрутиться, Афрат.

– Э-эх, Афрат, Афрат, – сокрушённо покачал головой Сурена. – Надо было поменять этого римлянина на десять твоих всадников и выпускать его первым на поле боя. Больше было бы пользы. Два таланта серебра. Пусть принесут завтра. Каждый! – он опустил голову на грудь и исподлобья посмотрел на Афрата. Ни один раб не стоил таких денег, но перечить Сурене было нельзя. Афрат открыл рот, собираясь что-то сказать, но поперхнулся и склонил голову вниз. – Смотри, два таланта серебра. Иначе завтра их самих продадут на базарной площади, а деньги отдадут мне. И тебя вместе с ними. Ты понял?

– Да, визирь, – потея, прошептал Афрат, ещё не веря, что беда минула его самого. Как воины будут искать деньги, его не волновало. В крайнем случае, их можно было и продать. Самих. Вместе с лошадьми. Лишь бы Сурена остался доволен.

– Дальше! – махнул рукой Сурена. – Давай дальше, Согадай! – зрители тоже обрадовано загудели, предвкушая продолжение.

– Ты хотел увидеть римлян в бою, господин, – напомнил ему один из придворных.

– Ах, да. Римляне любят смотреть, как рабы убивают друг друга на потеху зрителям. Почему бы нам не посмотреть теперь на них? – он обвёл взглядом своих придворных, и те с радостью закивали головами. – Согадай, выводи! – махнул Сурена рукой.

На арену вывели двадцать пленников и поставили их напротив друг друга. В руки дали короткие тупые мечи.

– Сражайтесь! – крикнул Согадай. Римляне не шевелились, понуро опустив головы. Сурена опять нахмурился. Тогда начальник охраны выхватил меч и убил одного из них прямо на месте. – Вперёд! Давай! – кричал он, тыча мечом в спины остальным. Те старались увернуться, но ему удалось достать почти половину, и у них по спинам потекла кровь. Видя, что его усилия тщетны, Согадай убил второго римлянина. Стоявшие позади него стражники взялись за мечи, предчувствуя, что сейчас может понадобиться их помощь. Но оставшиеся пленные стали изображать подобие боя, поэтому начальник стражи на время остановился. Посмотрев в сторону Сурены, он увидел на его лице недовольную гримасу и сразу же принял решение. – Убить. Всех! – коротко приказал он стражникам, и через несколько мгновений на земле распластались ещё восемнадцать трупов.

– Давай других, – махнул рукой Сурена. Согадай с готовностью кивнул головой и решительным шагом направился к ограждению, за которым стояли пленные.

– Ну, что, есть ещё храбрые герои?! – прорычал он.

– А ты сам сможешь сразиться? – вдруг раздался чей-то голос. Согадай дёрнулся, как от удара плетью, и застыл от удивления.

– Что?! – проревел он, как голодный медведь.

– Давай вдвоём поиграем! Без твоих воинов, – предложил всё тот же голос. Расталкивая рукояткой меча оборванные фигуры пленных, Согадай рванулся на голос.

– Ты где? – хрипел он от злости и рвался вперёд. Стражники не поспевали за ним.

– Тут я, тут. А ты где? – была последняя фраза странного смельчака, когда вдруг римляне расступились, и перед Согадаем появился черноволосый, смуглый пленник с весёлым взглядом и пренебрежительной улыбкой на лице. Это был Икадион. Он держал под руку другого пленника, намного моложе него. Тот с трудом держался на ногах из-за раны под коленом. Согадай злорадно усмехнулся.

– Ты герой? – спросил он, приблизившись носом к самому лицу Икадиона.

– Нет. Я не герой. Это ты трус, – не переставая улыбаться, ответил тот.

– Ах, так… – с трудом сдерживаясь, чтобы не убить его на месте, прохрипел Согадай. – Ну, ладно. Мы сразимся, – он посмотрел на смельчака, потом на его товарища и злорадная улыбка перекосила его лицо. – Но не с тобой. А с ним, – он ткнул кулаком в грудь раненого и добавил: – А ты посмотришь. Ведите его! – приказал он стражникам.